О смерти и погребении с точки зрения славян

[Fleo]

Путь к новому всегда лежит через смерть отжившего. Путь к жизни извечно лежит через смерть, путь к свету - через тьму. Не всякому дано постичь сие... Многие ценят свою собственную жизнь выше жизни своего рода. С одной стороны оно и понятно - каждый человек есть продолжатель своего рода, род людьми и держится. Но с другой, когда опасность и война грозит всему твоему роду, жизнь отдельного его представителя теряет всякий смысл.
Иным мир кажется совсем простым - когда день означает "безусловное добро", а ночь отожествляется с "абсолютным злом". Но без ночи не наступил бы и день, без зимы не наступило бы лето. Так смерть - естественный цикл коловращения, закон природы, который человеку не нарушить, ибо жизнь и смерть - две стороны одной, Вселенской, "медали".
По русскому обычаю в случае мучительной смерти человека над смертным одром просверливали дыры в потолке или стерне, поднимали балку матицы или "ломали" конек избы, то есть снимали его с крыши. Позднее стали снимать одну из досок потолка. Делалось это с тем, что бы "пропустить душу" умирающего, ибо дела земные не давали ей покинуть тело. До сих пор в деревнях так "освобождают" знахарей и колдунов - они за свою жизнь они приняли на себя много хворей и забот других людей, которым оказывали помощь либо наоборот насылали порчу.
Для того что бы "пропустить душу" так же как и про родах, в доме отворяли все двери и окна, снимали задвижку с печной трубы, расстегивали одежду и развязывали узлы поясов. Вымытого и одетого по обычаю усопшего клали на скамью ногами к входной двери.
После смерти покойного начинали оплакивать. В родноверии (язычестве) воплощением этого плача, печали и скорби были Карна (Кручина) и Желя (Журба) - две вечно печальные сестры, спутницы богини судеб - Макоши. Имя личное Карна происходит от слова "карите" - оплакивать. Желя связанна со словами "жалость", "сожаление".
Сестры эти - вековечные плакальщицы, божества похоронного обряда, при этом Карна - олицетворение печали, Желя - беспредельного страдания. Карна издает громкие траурные стенания-вой, Желя же - тихое рыдание (не случайно в древности один из типов могильников-кладбищ называли жальниками). В "Слове о полку Игореве" говорится: "За ними кликну Карна и Жля, поскочи по Русской земле".
Во времена родноверия (язычества) у славян бытовал обряд трупосожжения на костре (кремация). Покойного иногда в салазках, иногда в лодке либо в ладье клали на краду (погребальный костер, дрова которого были выложены срубом).
Почему умершего клали в ладью? Согласно верованиям путь умершего пролегал через некую водную преграду (так же символ очищения), в фольклоре известную как река Смородина. Река эта разделяет мир живых и мертвых, мир Яви и Нави, без преодоления ее невозможно попасть на "ту сторону" и дух человека вынужден будет вечно блуждать среди людей. Иное понимание этой реки - небесный Млечный Путь, фольклорное Беловодье, дорога в Ирий. Не случайно даже князя Владимира Крестителя, не смея нарушить древний обычай, повезли хоронить летом на санях-салазках. В Древней Руси, средь бескрайних и непроходимых лесов, реки играли роль путей сообщения - летом по ним плавали в ладьях, а зимой ездили по льду на санях.
После прогорания крады остатки костра и прах усопшего собирали в горшок или в урну. Чаще всего его переносили на новое место, где над прахом насыпали курган. В земле вятичей бытовал обычай ставить горшок в специальном срубе - домовине - "на путях", то есть на перекрестах дорог. От образа этих домовин, поставленных на столбах, и пошла избушка богини смерти - бабы Яги, которая, как известно, стоит в на опушке (либо поляне в лесу) на "курьих ногах".
Обряд похорон продолжался стравой: пиром-поминками. Особым обрядом поминовения павших за род в бою воев была тризна. Обряд этот включал в себя состязания в честь умершего, боевые игры, ратания и поминальные пиршества на которых часть народа оплакивала смерть человека, а другая часть веселилась продолжению жизни рода. До сих пор в честь умершего воина салютует из стрелкового оружия, провожая его в последний путь. Тризна провозглашала торжество жизненных начал над смертью. В "Повести временных лет" упоминается, что в IX веке тризна входила в похоронный обряд вятичей в виде конных состязаний. До сих пор на поминках существует традиция обильного угощения - один из сохранившихся языческих обрядов.
И по сей день на поминках едят кутью - поминальную кашу, и блины - символ коловращения жизни и смерти, а на кладбищах-жальниках оставляют венки как символ требы.
Длился обряд тризны три дня и совершался обычно на кургане покойного либо в близи него. По завершении на кургане оставлялась треба теперь уже ушедшему предку. Курган досыпался вторично, скрывая таким образом в себе остатки поминальной трапезы. Иногда на его вершине ставился чур в память о покойном.
После похорон надо первым делом коснутся очага или печи. Этим человек очищается от прикосновения смерти.
Почему же славяне сжигали своих усопших по обряду кремации? Извечно Огонь Сварожич был у славян посредником меж людьми и богами. Он являет силу богов небесных на земле. Он оберегает и очищает от всякой нечисти. Не случайно все требы небесным богам совершались на огне. Доверить тело усопшего огню - значит обеспечить его прямую дорогу в мир предков.
В источниках есть рассказ о том как русич в разговоре с заморскими купцами насмехался над обрядом ингумации (трупоположения): "ваши, мол, предки лежат в земле, где их поедают черви, а мы своих предков отправляем прямо к богам". Правду в народе говорят: для кого земля не станет Матерью, для того она будет могилой.

отсюда

@темы: обряды и традиции, поверья и приметы, атрибуты погребения и похорон, Прогулки с Бароном (Мифологические образы Смерти)

---

Агора

[Br. Samedi]

Агхора - прямой путь домой, в царство Богини Кали.

Агора, одна из самых отвратительных мистических сект Индии. «Агора» считают, что нет в природе ничего противоестественного, а любые их поступки благословляет сам Шива. Последователей секты «агора», в Индии всего несколько сотен, но узнать этих похожих на зомби каннибалов легко по бусам из костей змей и человеческим черепам в руках, которые члены секты используют при приготовлении «пищи». Сектанты считают, что черепа наделяют их магической силой. Чем выше кастовая принадлежность скончавшегося обладателя, тем больше вероятности получить большую магическую силу. Черепа выходцев низших каст у сектантов абсолютно не в цене и даже считаются «вредными». Точно также и с телами умерших преступников, «Агора» ими демонстративно брезгует.
Человек решивший посвятить себя учению «Агора» должен пройти пять ступеней посвящения:
- "манш" (плоть, сырое мясо),
- "миин" (рыба),
- "мурда" (труп),
- "мадира" (алкоголь)
- "майтхун" (секс).
Испытуемым приходится участвовать в ритуалах, связанных с совокуплениями с телами умерших людей, а также с животными.Прежде чем стать настоящим агора, надо пройти три стадии посвящения, которые связаны с подавлением брезгливости и потреблением в пищу того, что невозможно для простых людей.На самой низшей ступени посвящения находятся ученики - "аугхад". Именно им предписывается поедать собственные экскременты и совершенно запрещено употребление мяса. Вторая ступень - поедание мертвых собак, считающихся в Индии нечистыми животными, к которым представителям высших каст запрещено даже прикасаться. На высшей ступени - поедание человеческих тел (этот ритуал называется "шав садхана"). Пройдя через испытания первых двух ступеней и достигнув третьей - "сузари", член секты получает полную свободу в своих действиях: ему теперь уже не обязательно участвовать в жутких ритуалах. Большую часть своего времени он проводит в медитировании с целью достичь просветления и получить высокое звание "авадхут". Наивысшего звания - "агорешвар" - добиваются лишь единицы. Сейчас их во всей Индии всего четыре. Не много и "авадхутов" - 12.
Индийские законы весьма лояльно относятся к последователям. Наказаний за их деяния не предусмотрено. Большинство настроены терпимо, но для правоверного индуса прикосновение к члену «Агора», смерти подобно. Последователями секты «Агора» стали некоторые известные в стране личности. Среди них - Бхану Пракаш Сингх, в прошлом занимавший посты губернатора штата Гоа и министра в центральном правительстве Индии. Сначала под влияние секты попал его младший сын Самбхав Рам. Пытаясь добиться возвращения сына в лоно семьи, отец неоднократно встречался с членами секты и со временем настолько проникся идеями учения «Агора», что, в конце концов, сам стал одним из его активных проповедников.
1.
2.
3.
Призраки у погребальных костров

ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
СЕМЕНЕНКО Н.В.

Для индийской религиозной секты “агора” каннибализм - не преступление, а путь к достижению просветления

статья

Каждый индус мечтает хотя бы однажды в жизни пройти обряд ритуального омовения в водах Ганга. Желательно сделать это в Варанаси - древнем центре индийской культуры и просвещения, одном из семи священных индуистских городов, которому уже давно перевалило за две тысячи лет. Среди сотен тысяч паломников, ежегодно устремляющихся туда со всех концов необъятной Индии и из других стран, всегда много стариков, безнадежно больных и немощных. Они приезжают в священный город в надежде там умереть: согласно поверью смерть среди бесчисленных храмов и других святынь, связанных с легендами и сказаниями о боге Шиве, открывает душе усопшего прямую дорогу в рай.
Прямо на берегу реки, в двух специально отведенных местах, известных под названиями Марнкарника и Харисчандра, оборудованы специальные площадки для погребальных костров, где ежедневно под чтение мантр десятки тел отошедших в мир иной предаются огню.
У Ганга многолюдно и суетно с раннего утра до самого вечера. И только с наступлением сумерек берег пустеет: люди уходят в храмы, гостиницы и ночлежки, чтобы наутро с первыми лучами солнца снова спуститься по ступеням в священную воду. Где еще час назад колыхалось людское море, устанавливается таинственная тишина, нарушаемая лишь едва уловимыми всплесками речных волн, да шелестом крыльев ночных птиц.
Темнота все густеет. В отблесках отраженных от воды звезд и огней города то тут, то там промелькнут бесшумные тени бродячих собак. Откуда-то издалека доносится жутковато-заунывный вой шакалов. Вдруг словно призрак, появившийся из-под земли в этом царстве смерти и смрада от недогоревшей на погребальных кострах человеческой плоти, к еще теплящимся углям направляется сгорбленная фигура полуголого человека с взлохмаченной шевелюрой. Слышен шарящий звук палки, в конце концов наткнувшейся на что-то мягкое. Достав из своей сумки бутылку, человек-призрак выливает ее содержимое на пепелище, туда же добавляет жидкости из пузырька. Разносится запах спиртного и камфарного масла. Резким движением рук пришелец выхватывает что-то из пепла и тут же раздается чавканье жующих челюстей. Это на месте кремации начал свой пир каннибал из религиозной секта “агора”...На вопрос о том, кто такие “агора”, сможет ответить далеко не каждый индиец, большинство не ведает о жутком культе. Но вот корреспондент индийского еженедельника “Уик” Канхаиа Белари знает о секте почти все. Он много дней провел в Варанаси среди последователей секты каннибалов, беседовал с ними и по результатам этих встреч опубликовал пространную статью в своем журнале.
На свой промысел члены секты “агора” выходят, как правило, ночью. Под покровом мрака они собираются у погребальных костров, устраиваемых, как принято, на специальных кладбищенских площадках за пределами человеческого жилья. Там, вдыхая смрад разложения, они копаются в золе, разыскивая не уничтоженные огнем остатки человеческой плоти.
По словам члена секты Баба Гамбири Бира, в день он съедает до двух фунтов сырого человеческого мяса. Недавно этому достаточно разговорчивому сектанту исполнилось 47 лет. Из них 15 лет он исповедует страшный культ каннибалов. В секту Баба привело посланное ему свыше знамение, заставившее покинуть жену и двух детей. Сам он рассказывает об этом так: “Мне приснилось, что бог Шива призывает меня к погребальным кострам моей деревни. А когда я пришел туда, то увидел самого Шиву, сиянием своим наводящего ужас. Он повелел мне отречься от близких, так как мне назначено иное - познание Вселенной, тайн жизни и смерти”.
Оставив родные места, Баба отправился в Кримкун - место средоточия последователей секты “агора”. Там он прошел все ступени религиозного посвящения. Первое было поедание собственных экскрементов. Второе - мертвых собак, считающихся в Индии нечистыми животными, к которым представителям высших каст запрещено даже прикасаться. А затем и человеческих тел (этот ритуал называется “шав садхана”). “Мы съедаем все, что пошлет наш великий бог Голода - будь то человеческая плоть или испражнения какого-либо живого существа”, - говорит Баба.
“Употребление в пищу сырого мяса людей, собак, ворон и грифов для нас является обязательным условием для достижения просветления. Мясо этих существ мы считаем “Великой Плотью”, - говорит обитающий у погребальных костров Бхадра Дхарма Ракшит Рам, более известный под именем Джха Баба. - Это единственный путь, позволяющий мне понять, что соединяет душу с Богом”.
Если с мясом животных у сектантов особых проблем нет, то для поиска человеческой плоти приходится прилагать определенные усилия. Чаще всего они вылавливают плывущие по Гангу тупы или их части, нередко им достаются тела умерших людей, которых некому предать огню на погребальном костре. При этом сектанты весьма разборчивы: если, например, кому-либо из них станет известно, что ему достался труп бывшего преступника или какого-либо другого грешника, он ни за что не станет его есть.
Согласно учению “агора”, секс, так же как и поедание сырого мяса, является необходимой составной частью ритуалов. Считается, что это занятие укрепляет магическую силу сектантов, которая называется “саикини” и “мохини”.
Сейчас в Индии насчитывается несколько сотен членов секты. Внешне их легко распознать - они обвешаны гирляндами из костей змей и повсюду носят с собой человеческие черепа, которые используются во всех ритуалах и при приготовлении пищи. “Череп человека наделяет нас невидимой силой, которая называется “дхананджаи пранвайю”, - утверждает Джха Баба. - Наиболее эффективны черепа представителей касты “тели”. Весьма сильны брахмины и раджпуты. Но вот черепа представителей всех других каст вредны для участников ритуалов”.
Человек, решивший посвятить себя учению “агора” должен пройти пять ступеней посвящения, все названия которых начинаются на букву “м” алфавита языка хинди: “манш” (плоть, сырое мясо), “миин” (рыба), “мурда” (труп), “мадира” (алкоголь) и “майтхун” (секс). Испытуемым приходится участвовать в ритуалах, связанных с совокуплениями с телами умерших людей, а также с животными. По словам 54-летнего представителя высшей в Индии касты брахминов Ремджита Пичаса, присоединившегося к секте 18 лет назад, среди “экзаменов”, которые он сдавал были половые сношения с трупом женщины и с козой. При этом экзаменуемый должен был съедать собственное семя.
На низшей ступени иерархической лестницы секты стоят ученики - “аугхад”. Им не дозволено есть человеческое мясо, они могут поедать только испражнения и пить собственную мочу. Это именно им предписывается совокупляться с трупами и с животными.Пройдя через испытания первых двух ступеней и достигнув третьей - “сузари”, член секты получает полную свободу в своих действиях: ему теперь уже не обязательно участвовать в жутких ритуалах. Большую часть своего времени он проводит в медитировании с целью достичь просветления и получить высокое звание “авадхут”. Наивысшего звания - “агорешвар” - добиваются лишь единицы. Сейчас их во всей Индии всего четыре. Не много и “авадхутов” - 12.
Несмотря на отвратительные ритуалы, к секте “агора” в Индии относятся вполне терпимо и даже почитают ее. Считается, что сектанты обладают сверхъестественной силой. Многие убеждены, что если они помешают “избранникам Шивы” поедать мертвецов, то их души будут прокляты. По словам практикующего в Варанаси юриста Лалу Сингха, существующими в стране законами каких-либо ограничений для “агора” не предусмотрено.Последователями секты “агора” стали некоторые известные в стране личности. Среди них - Бхану Пракаш Сингх, в прошлом занимавший посты губернатора штата Гоа и министра в центральном правительстве Индии. Сначала под влияние секты попал его младший сын Самбхав Рам. Пытаясь добиться возвращения сына в лоно семьи, отец неоднократно встречался с членами секты и со временем настолько проникся идеями учения “агора”, что, в конце концов, сам стал одним из его активных проповедников.Противоестественные с точки зрения здравого смысла ритуалы секты объясняются просто: неприемлемые для большинства людей нормы поведения являются воплощением веры членов секты. У них свой путь к Богу - путь отрицания всего, что общепринято и священно. “В природе нет ничего неестественного. Любое действие невозможно без воли Шивы, бывшего величайшим из агора”, - любят повторять сектанты. И поступают наперекор общепринятым законам общества, ибо убеждены, что их образ жизни и поступки благословил сам Шива.
-----

еще статья

“Бхайравачарья сидел на тигровой шкуре, расстеленной на земле, покрытой размазанным зеленым коровьим навозом, посередине круга, очерченного пеплом. Сияющий блеск его тела был цветом подобен пасте мышьяка или свежему человеческому мясу. Его длинные волосы свалялись в пряди так, как то обычно бывает у аскетов, и были украшены бусами и раковинами. Лоб его был разрисован символами, нанесенными пеплом. Он носил серьги с драгоценными камнями. Рядом с ним неизменно стоял бамбуковый шест с железным наконечником. Он соблюдал обет безбрачия с юношеских лет.
Однажды он провел потрясающий ритуал в пустом доме, находившемся неподалеку от крематория. Это произошло в день новолуния. Бхайравачарья сидел в центре круга, нарисованного пеплом, белым, как лепестки лотоса. При этом он сидел на груди у мертвеца, покрытого красной сандаловой пастой, облаченного в красные одежды и украшенного гирляндами красных цветов. Сам он был в черном тюрбане и черной набедренной повязке, весь увешанный черными амулетами. Бхайравачарья проводил ритуал поклонения огню, разложив маленький костер во рту у трупа. Он бросал в пламя черные семена кунжута так, как будто разжигал этим свою страсть к достижению окончательного прозрения, сжигая при этом частицы осквернения, приведшего кремируемого человека к смерти.”
Вы спросите: что это – кадры из мистического триллера? Нет. Это ритуалы индуистской мистической секты Агхора, адепты которой – агхори, последовательно претворяют в жизнь религиозный принцип монизма не разделяя проявления Бога на светлые и темные. В переводе с языка хинди агхора означает «не ужасающийся» (а – не, гхор – ужас). Практикуя страшные вещи, такие как манипуляции с трупами и черепами, жизнь на местах кремации, употребление в пищу разложившихся останков животных и даже людей, агхори пытаются достичь цельного сознания за пределами влечения и отвращения, они стремятся стать подобными Луне и Солнцу, Ветру и Воде и Времени – всем тем вещам, которые дают и забирают жизнь всей материи во вселенной без различия на высокое и низкое, плохое и хорошее. Агхори пытаются войти в жилище Бога узким, темным путем по которому дано идти лишь немногим.
О традиции агхори
Святость все еще распространена в Индии. В большинстве индуистских семей, магазинов и офисов вы найдете алтари и святыни, и день, как заведено, начинается с почитания богов и учителей-гуру.
Для индуистов духовное просветление всегда являлось высшей задачей в жизни, единственной вещью, которая дает ей смысл и цель. Более того, просветление - это состояние бытия, которое в принципе достижимо каждым. Обычному человеку, тем не менее, нужно пройти много инкарнаций, чтобы стать просветленным, видеть Бога, стать единым с Абсолютом, слить свой ум с Космическим Сознанием - короче, чтобы стать святым. Но с незапамятных времен для людей, желающих достичь просветления в этой жизни, а не в следующих, был доступен кратчайший путь.
Те, кто следует быстрым путем - это садху, святые люди Индии. Тысячи лет они были вокруг. Когда-то их должно было быть гораздо больше, но даже сейчас в Индии все еще насчитывается от 4 до 5 миллионов садху, составляющих половину процента всего населения. Организованные в различные секты, они передают древнюю мудрость, метод йоги, которая есть соединение индивидуальной души и абсолютной Души вместе. Садху радикально отвергают мир, всецело фокусируясь на Высшей Реальности, лежащей за его пределами. Они обрывают все семейные узы, не имеют ни дома, ни имущества, носят минимальную одежду или не носят вообще, и едят скудную и простую пищу. Обычно они живут сами по себе, на обочине общества, и проводят свои дни в поклонении выбранному божеству. Некоторые проводят магические ритуалы, чтобы выйти на контакт с богами, другие практикуют сильные формы йоги и медитации, чтобы увеличить свою духовную силу и достичь мистического знания.
Для обычного человеческого существа эти основные самоотречения уже трудно понять. Но почти невообразимы экстремальные умерщвления плоти, которыми некоторые садху намереваются ускорить свое просветление. Есть такие, кто держит свою правую руку поднятой до тех пор, пока она не превратится в подобие палки. Некоторые вообще не садятся и не ложатся годами, хранят молчание много лет, или подолгу голодают... Своей внешностью садху стараются походить на богов, как они известны из древних мифов и популярных легенд, особенно на Шиву. Хотя популярно Шива известен как Бог Разрушения, для садху он прежде всего Господь Йогинов. Следуя этому примеру, некоторые садху ходят голыми, символизируя свое отречение от мира смертных, и натирают свои тела пеплом священных костров, символом смерти и перерождения. Многие садху носят экстремально длинные волосы (джата), опять же подражая Господу Шиве, чьи длинные пучки волос считаются средоточием его сверхъестественных сил
Святость может быть даже одержимой, как это показывают члены темной и малочисленной секты, Агхори. Они подражают наиболее экстремальным качествам Господа Шивы как Победителя Смерти: его любимое место это поля для кремации; он купается в пепле от погребальных костров; он носит ожерелье из черепов и костей; он держит духов и призраков как компанию; он постоянно в состоянии опьянения наркотиками или алкоголем; и он ведет себя как безумный. Агхори охотно нарушают все аскетические табу, убежденные, что "заменой всех ценностей на противоположные" они ускорят просветление. В то время как всем садху полагается быть вегетарианцами и трезвенниками (впрочем как и всем Индуистам), Агхори едят мясо и пьют алкоголь.
Агхори приписываются даже более отталкивающие привычки: они едят гнилую плоть трупов; едят экскременты и пьют мочу, даже собачью; они имеют ритуальные сношения с менструирующими проститутками в местах кремации, где они обычно обитают; и они медитируют, сидя на трупе, они оскорбляют людей грязными выражениями, они окружают себя предметами смерти, такими как человеческие черепа, из которых они пьют и с которыми проводят магические ритуалы.
Агхори представляют древнюю и уважаемую традицию, которой тысячи лет, и были времена, когда эта секта была довольно многочисленной. Агхора сангха - орден нищенствующих монахов - почитателей Господа Шивы, которые едят что попало, каким бы грязным оно ни было. Агхори были преемниками еще более древнего и еще более широко распространенного в средневековом Кашмире аскетического ордена Капаликов, или "носящих черепа".
Очень немногие могут совершать поклонение согласно правилам вечной религии Агхора. Агхора слишком сурова почти для любого подвижника. Есть ли какой-нибудь предел тьме? Нет. В агхоре ученик принимает тьму в объятия и заставляете ее работать на себя. Легкое ли это дело? Только величайшие аскеты и мудрецы могут освоить Агхору.
В Упанишадах есть прекрасная молитва: "Веди меня от лжи к истине, веди меня от тьмы к свету, веди меня от смерти к бессмертию". Агхора же учит принимать мир, принимать грязь, принимать тьму, так же как и свет, ибо это в сущности, разные проявления одной реальности. Для агхори нет ничего неблагоприятного. Но часто говорят: "Агхора чрезвычайно опасна, вы можете упасть и погубить себя". Это неверно. Если вы обнажены, вы ничем не обладаете, поэтому и терять вам нечего. Пусть приходит любой вор, - что он может унести? Но в агхоре такой опасности нет, ибо вы с самого начала все отбрасываете. И тогда больше не существует препятствий к достижению просветления. Существует только одно требование: ваш ум должен быть абсолютно устойчивым.
Подвижник-агхори забывает значение слова "неблагоприятный". Обычные люди считают трупы, черепа и менструальную кровь чем-то грязным, а тех, кто использует их в обрядах поклонения - сумасшедшими или того хуже. Одна мысль об использовании человеческого мяса в пищу вызывает у них тошноту. Но для агхори все эти вещи чрезвычайно полезны. Стать агхори - значит принять все существующее во Вселенной как часть Бога.
Священные тексты Агхоры
Практики созерцания смертности всего живого и тленности материального мира посвящены многие писания тантрической традиции. Вот, например, отрывок из трактата Кали Тантра:
Под деревом в четверг, собрав человеческий череп, обмазанный сандалом,
Бросив на землю ожерелье из двенадцати нитей, в лесу тысячу дней и ночей произносится мантра.
В скопище трупов следует выкопать яму, в ней пребывая, следует мантру читать 108 дней.
И вот человек станет владыкой всех совершенств без сомнения.
Было бы ошибочно думать, что духовные достижения агхори, их философия и уникальная духовная практика остались далеко в прошлом. В Индии эта традиция не прерывалась никогда. И даже на Западе есть энтузиасты, готовые следовать по узкому темному пути. Например, живущий в Америке российский иммигрант по имени Бхайравананда создал общину, в основе идеологии которой лежит учение Каула-тантры, по сути, очень близкой идеям Агхоры. Вот что пишет Бхайравананда в одной из своих книг:

Медитируй на пустоши, на разрушенные дома,
на поломанные вещи, на больных, на мертвые тела.
Сопрягая это с мудростью и наставлениями учителей,
ты поймешь суть и освободишься от всего,
что мучает и порабощает.
Чтобы постигнуть тайну потоков Шакти,
образующих узоры, вначале утвердись
в понимании неизбежности смерти.

Духовные практики Агхоры и их тайный смысл
Для того, что бы понять глубинный смысл пугающих ритуалов агхори обратимся к книге Бхайравананды "Трикасамарасья Каула - стратегия и тактика Тропы Узора Великой Бездны»
Одним из употребляемых эпитетов Бхайравы (бога Шивы) является Агхора Шива, что переводится как «нестрашный, благой». Парадокс в том, что трудно найти в тантрическом пантеоне более ужасающее Божество. Почему же Бхайраву именуют «нестрашным»? Да потому, что Он, будучи королем страха, в силах от страха освободить.
Когда мистик достигает единения с Бхайравой, все явления жизни, ужасавшие раньше, перестают пугать и ужасать. Понимая истинную природу устрашающих феноменов и самого страха, йогин обретает глубинное спокойствие и становится неустрашимым и непоколебимым. Чтобы победить страх перед грозными явлениями мироздания, такими как смерть и насилие, а также для того, чтобы перестать испытывать отвращение к уродливому и нечистому, адепты Тантры практикуют специальные медитации, называемые агхорическими. Объектом таких медитаций является все то, что вызывает в нас негативные реакции, – страх, отвращение, неприятие, негодование, депрессию. Агхора-тантра имеет дело с уродствами, мертвецами, грозными стихийными явлениями, опасными животными, фактами насилия и несправедливости, испражнениями, нечистотами, всевозможными продуктами разложения, тления и гниения.
Бог ничем не ограничен и присутствует во всех явлениях. Однако нам легко видеть божественное в приятных и красивых феноменах и очень трудно признать божественное начало во всем губительном, уродливом и грязном. Таким образом, наш ум находится в плену двойственности, и мы не в силах насладиться безграничным Единством. Агхора-тантра учит нас тому, как выйти из подобного рабства…
Было бы странным и непоследовательным видеть Божественное Единство в принятии пищи и расслаблении и отказываться видеть это Единство в болезни и голоде. Было бы нелогичным и нечестным искать Бога через такие крайности, как удовольствия секса и психоделических изменений сознания через марихуану и иные зелья, забывая искать Бога в страданиях и страхе, разрушениях и уродствах.
Многие заявляют, что они агхори. Но если человек видит путь лишь в одухотворении удовольствий – к Агхора-тантре это не имеет ни малейшего отношения. Все могущественные силы мироздания должны быть внимательно исследованы.
Без агхорической садханы путь Бхайрава Каулы немыслим вообще. Поэтому те, кто не имеет интереса к подобным практикам, кто не имеет смелости и силы духа для подобной мистической работы, должны оставить даже тень идеи войти в поток этого учения.
Агхорические медитации хорошо делать в местах кремации, на кладбищах и свалках, в лесах, горах и пустынях, связанных с проявлением зловещих сил – разрушающих энергий, злых духов и демонов. Хорошо также практиковать на краю пропасти, на берегу горной реки, возле вулкана (особенно действующего), а также на дне высохшего моря или озера.
Если вы живете в Индии, то попасть для выполнения садханы на шмашан – место кремации – легко и просто. Если же вы живете в западной стране, то ночной лес или кладбище тоже могут помочь в деле Освобождения. В практиках агхорического созерцания мы медитируем на трупы, как свежие, так и разложившиеся, на отбросы и испражнения, на черепа и кровь, на уродство и увечье, на акты насилия и стихийные катаклизмы. Погрузившись в созерцание, мы обнаруживаем, что сердцем и сутью всего этого является все та же Божественная Реальность.
После прочтения вышеописанного многим станет не по себе – обычно нормальным людям не доставляет удовольствия созерцать дохлых крыс и испражнения, к тому же идея о божественных корнях актов насилия для многих звучит весьма опасно и бездуховно.
Такую точку зрения легко понять, но из этого не следует, что ее надо принимать. Ничто не избавляет от духовных иллюзий так хорошо, как созерцание священного знака «ОМ», выложенного на земле из кусков испражнений. Трудно найти что-то более эффективно доказывающее нам бренность и бесплодность материальной жизни, как регулярное созерцание разлагающихся или сгорающих в пламени трупов.
Что касается ужасной идеи о божественности актов насилия, то следует разъяснить, что, разумеется, нет ничего хорошего в войнах, жестокости и геноциде. Все это – лишь изъявления недоброй человеческой воли.
Беда в том, что живые существа, окутанные покровом невежества, не видят истинного происхождения всех энергий и всех вещей, а потому вместо Освобождения и Совершенства получают лишь порабощение и страдания, через это порабощая и принося страдания другим живым существам.
Смерть, страдания и уродства могут научить агхора-тантрика многим полезным вещам, приблизить его к богодостижению. Эти явления обладают огромным могуществом и силой и через это контролируют нашу жизнь. Избегать и ненавидеть их глупо, так как убежать от них нельзя. Воевать с этим еще глупее: кто победит – человек или могучие божества? Попусту страдать от данных феноменов – тоже проявление глупости. Не лучше ли воспользоваться их силой и мудростью? Тогда они будут помогать тебе там, где лишь мучают обычных людей.
Тантрик Тропы Шивы и Шакти пропитывает свою жизнь эссенцией смерти, распада и уродств. Необязательно изначально любить все это, но обязательно постичь внутреннюю тайну таких вещей, иначе ты будешь мучиться и убегать всю свою жизнь, но так и не найдешь покоя и спасения. Для победы над ужасными силами мы должны постичь их значение и их тайны, это доступно лишь мудрым и смелым.
Агхора-тантрик, почитая Божественную Пару, облачается в черное. Он/она пользуется четками, изготовленными из человеческих костей, пьет из чаши, сделанной из верхней части человеческого черепа. Его/ее дом полон изображений ужасающих форм Бога, вместо стола или кровати может использоваться гроб. Адепты учения любят ночь и закат, учатся любить таких живых существ, как скорпионы, волки, змеи, летучие мыши, осьминоги, скаты и пауки. Агхори миролюбивы по своей натуре – природным существам не свойственна враждебность. Однако очень часто они хранят у себя дома различные виды оружия, используемого при созерцаниях, охоте или самозащите. Если мы не бежим от смерти и уродства (что бесполезно), а делаем их обычными атрибутами нашей жизни, мы перестаем бояться и отвергать данные явления, обретая мир и покой в своей душе. А позже, на более продвинутых этапах, мы вдруг начинаем видеть красоту всех этих явлений, не теряя чувства красоты от созерцания солнца, цветов и драгоценных кристаллов. Мы обретаем Целостность, безграничную Красоту и нерушимую Божественную Гармонию».
Череп
Использование целого черепа - мунды и чаши из верхней половинки мужского черепа - капалы бывает разным. Это целая теоретическая и прикладная дисциплина. Частично она описывается в Тантрах, но большей частью разъясняется в устной традиции учителями - гуру. Целые черепа (мунды) иногда подкладываются под сиденье, на котором сидит йогин (обычно аскет) во время некоторых тайных ритуалов и медитаций. Это называется мундасана, "сидение на черепах". При этом используются, в зависимости от целей практики, черепа человека или некоторых животных (обезьян, змей, шакалов и др.). Количество и тип черепов, практические детали и т.д. гуру разъясняет ученику при устной передаче учения. Особенно много предписаний связано с тем, как использовать черепа человека - важны возраст и социально-кастовое положение обладателя черепа, характер его смерти (она не должна быть насильственной), способы шодханы (магического очищения и освящения черепа) и т.д. Капалами пользуются обычно монашествующие аскеты. В них они собирают подаяние, а в ритулах предлагают в них жертвенные подношения Божествам (чаще всего кровь и вино, иногда с добавлением секреций половых органов) пьют и едят из них. Основное использование мунд и капал - сугубо ритуальное, но также они используются и в медитации или как атрибуты святилищ и изображений некоторых Божеств. Подробности таких ритуалов связаны с посвящением в тайные практики и обсуждать их открыто с непосвященными запрещено священными писаниями Тантры.
Гашиш
Курение чилома – трубки, наполненной смесью табака и гашиша – общий ритуал, совершаемый садху, по преимуществу вокруг ритуального очага с постоянно горящим огнем. Несомненно, этот ритуал служит вполне земной цели – общению братьев - Саду и их мирских последователей; впрочем, курение чараса от этого ничуть не меньше считается священнодействием. Интоксикация - “законный» метод самореализации, который рекомендуется Ведами в качестве верного средства для достижения божественной мудрости.
Мифологически чарас тесным образом связан с Шивой: Шива курит его, он постоянно опьянен им, он – Господь Чараса. Прежде чем сделать первую затяжку, курильщик призывает его, выкрикивая одну из множества чилом-мантр: “Бом Шанкар!”, “Бом Боленатх!”, “Бом Шива!”. Садху выдыхают дым в качестве подношения ему; они хотят участвовать в его экстазе, в его видении высшей Реальности. В качестве жеста высшей преданности Саду может пометить свой лоб пеплом от чилам или даже съесть его как прасад - причащающая пища Шивы.
Алкоголь
Рассмотрим употребление алкоголя. Садху и другим духовным подвижникам запрещено пить спиртное, некоторым не позволяется даже принимать лекарства, содержащие алкоголь. Однако агхори употребляют спиртные напитки, - но только потому, что они умеют контролировать состояние опьянения. Вы должны пить напиток, а не позволять ему пить вас, иначе вы станете его рабом и погибнете. Вы должны всегда сохранять контроль.
Какая польза от употребления алкоголя и последующего опьянения? Вы без удержу болтаете, пуская слюни, с каждым, кто готов вас слушать. Если нужно, вы покупаете выпить и другим, лишь бы вас слушали. Затем вы заглатываете огромное количество пищи, и, может быть, извергаете ее обратно. В конце концов вы ввязываетесь в драку, пристаете к чужой жене или просто падаете без сознания.
Однако агхори не является обычным человеком, он живет не для того, чтобы есть. Агхори, употребляющий алкоголь, пьет не для того, чтобы потерять сознание и еще больше запутаться в сетях Майи. Он пьет для того, чтобы расширить определенные клетки мозга и тем самым повысить, а не снизить, осознавание. Алкоголь должен заострить ваш ум настолько, чтобы проблема, требующая нескольких часов обдумывания в обычном состоянии, могла бы быть решена моментально. Это относится и к другим видам опьяняющих веществ: если вы не можете контролировать их действие, не принимайте их, иначе вы только погубите себя.
Табак
Большинство людей считает, что табак ничем, кроме недостатков, не обладает. Они ошибаются. Табак на самом деле является чудесным растением. Сейчас все его употребляют неправильно, так как очень немногие знают, как его использовать должным образом, и поэтому наблюдается так много побочных эффектов. Всю вину возлагают на бедный табак вместо того, чтобы винить тех, кто его употребляет. Если использовать его правильно, он может творить чудеса. В Аюрведе табак имеет 100 важных применений.
Голод, лишение Сна, лишение Секса
Если вы хотите умереть заживо, вы должны ограничить три вещи, которые в наибольшей степени привязывают к телу: пищу, сон и секс. У агхори такое предписание для духовного продвижения: "Прервите свой сон и уменьшите пищу". Как бы высоко ваш ум ни воспарил в астральные миры во время бодрствования, - засыпая, вы теряете свои достижения. Сон подобен смерти, просто он менее продолжителен; он окутывает ум пеленой тупости.
Пища, насыщая вас, вызывает сонливость. Секс истощает вас и тем самым также ведет к сонливости. Агхори не может себе позволить роскошь расслабления, он все время должен быть начеку. Он всю ночь духовно работает на месте кремации трупов, а сонливость делает его более уязвимыми к нападению духов.
Пища и секс к тому же заставляют человека больше думать о своих телесных функциях. Действительно, чем больше вы получаете пищи, сна и секса, тем больше вам хочется. Другие желания могут быть устранены путем их удовлетворения, но эти три необходимо тщательно регулировать.
Если вы хотите в полной мере наслаждаться мирской жизнью, вам понадобится сильное, упитанное тело. А лучший способ увеличить силу вашего "духовного пищеварения" - это сделать обратное: поменьше есть. По мере снижения физического голода вы обнаружите усиление умственной жажды знаний. Когда вы сможете переваривать лишь небольшие количества пищи, вы сможете умственно переваривать намного больше новых вещей, и наоборот. Другого выхода нет: чтобы ваше духовное продвижение было непрерывным, вы должны сделать свое духовное тело господствующим.
Знаменитые агхори и истории о них
Мы собрали несколько историй из жизни известных учителей агхори. Эти отрывки ярко представляют невероятное учение, которое своими парадоксами раскрывает сознание своих адептов.
Бхайравачарья
“Бхайравачарья сидел на тигровой шкуре, расстеленной на земле, покрытой размазанным зеленым коровьим навозом, посередине круга, очерченного пеплом. Сияющий блеск его тела был цветом подобен пасте мышьяка или свежему человеческому мясу. Его длинные волосы свалялись в пряди так, как то обычно бывает у аскетов, и были украшены бусами и раковинами. Лоб его был разрисован символами, нанесенными пеплом. Он носил серьги с драгоценными камнями. Рядом с ним неизменно стоял бамбуковый шест с железным наконечником. Он соблюдал обет безбрачия с юношеских лет.
Однажды он провел потрясающий ритуал в пустом доме, находившемся неподалеку от крематория. Это произошло в день новолуния. Бхайравачарья сидел в центре круга, нарисованного пеплом, белым, как лепестки лотоса. При этом он сидел на груди у мертвеца, покрытого красной сандаловой пастой, облаченного в красные одежды и украшенного гирляндами красных цветов. Сам он был в черном тюрбане и черной набедренной повязке, весь увешанный черными амулетами. Бхайравачарья проводил ритуал поклонения огню, разложив маленький костер во рту у трупа. Он бросал в пламя черные семена кунжута так, как будто разжигал этим свою страсть к достижению окончательного прозрения, сжигая при этом частицы осквернения, приведшего кремируемого человека к смерти.”
Аугхар Баба
Характерная история о жизни одного садху-агхори (тантрического подвижника) Аугхар Баба
Аугхара Бабу считают великим сиддхом района Кума-чал. Аугхар Баба - это, безусловно, ненастоящее его имя. Никто не знает его имени, а также откуда он пришел. За странное поведение и полную лишений жизнь этого сиддха прозвали Аугхаром Бабой (слово "аугхар" на хинди означает аскет).
Аугхар - это в действительности очень высокая ступень в жизни йога, когда со всеми жизненными правилами покончено. Это высочайшая дисциплина без какой-либо внешней дисциплины вообще. В противоположность общераспространенным правилам, обетам и практикам для аугхаров нет никаких правил, касающихся еды, сна, чистоты, ношения определенной одежды. Для них нет никакой разницы между водой в грязной канаве и священной водой из Ганги, между чисто вегетарианской пищей и разложившейся плотью мертвых животных. Они находятся за пределами понятий "добра" и "зла".
Впервые Аугхара Бабу видели около ста лет назад в деревне Бховали, неподалеку от Наинитала. В то время эту деревню со всех сторон окружали джунгли. Она расположена в долине и окружена высокими горами, зимой солнце никогда не освещает ее, так что она представляла достаточно холодное место.
Однажды зимним утром люди увидели человека, сидящего посреди дороги, на нем была надета лишь грубая джутовая накидка. Его волосы затвердели, а накитка так обледенела из-за мороза, что выглядела как смирительная рубашка. Несколько человек подошли к нему ближе и подумали, что это, должно быть, сумасшедший, поскольку он был очень грязным и от него исходил ужасный запах.
Люди сжалились над ним и стали собирать дрова, чтобы развести для него костер. Человек не обращал на них никакого внимания. А когда костер был готов, - даже и не пододвинулся ближе к огню, чтобы согреться. Он продолжал сидеть. тесно обхватив ноги руками, так, что они касались грудной клетки. Его глаза оставались прикрытыми. Иногда он кашлял и что-то бормотал себе под нос на языке, непонятном для местных жителей.
Солнце поднялось высоко над горизонтом, и люди постепенно разошлись, переключившись на свои повседневные дела. Те, кто проходил мимо этого странного человека, лишь на некоторое мгновение останавливались рядом с ним, а затем шли дальше по своим делам. Некоторые давали ему фрукты, другие - приготовленную пищу. Когда-то он принимал ее и ел, а в другой раз - выбрасывал в огонь.
Однажды, когда люди окружили его, он стал испражняться, а затем... начал есть свои испражнения. Для большинства людей такое поведение было ошеломительно и непонятно. В деревне жил один ученый человек, знавший санскрит, и он понял, что этот человек не сумасшедший, а аскет, достигший стадии аугхара. И с того самого времени люди начали называть аскета Аугхаром Бабой.
Многие стали оказывать ему почтение как великому святому, но Аугхар Баба все также продолжал вести себя как сумасшедший. Он жил в такой грязи, что некоторые жители деревни так и считали его ненормальным....
Он собирал старую обувь, шкуры, рога, пустые банки и сжигал все это на огне. Отвратительный запах сжигаемого мусора распространялся повсюду. И, наконец, местные жители стали думать, чтобы такого сделать, чтобы он покинул деревню.
Как-то Аугхар Баба нашел дохлую собаку и бросил ее тушу в свой костер. Тогда все недовольные его поведением собрались у места, где он жил, и решили изгнать его. Несколько молодых людей взяли палки и стали разбрасывать мусор, требуя, чтобы он покинул их деревню. Аугхар Баба в ответ вытащил тушу мертвой собаки из костра и стал ее есть.
Нескольких человек вырвало, и они убежали прочь, однако другие, настроенные более решительно, остались на месте.
Неожиданно Аугхар Баба поднялся и протянул ногу дохлой собаки человеку, который особенно почитал Бога. Не думая, человек раскрыл руки и принял ногу, а Аугхар Баба убежал. Все молча наблюдали за происходящим. Когда Аугхар Баба исчез из виду, все увидели, что нога дохлой собаки превратилась в изюм и миндаль. Это было столь удивительно... Стало понятно, что Аугхар Баба был, в самом деле, величайшим святым.
Недалеко от Бховали протекала небольшая река, и Аугхар Баба поселился неподалеку. Теперь люди стали постоянно приходить к нему, однако вместо того чтобы показывать какие-либо чудеса, Аугхар Баба всячески оскорблял их, продолжая вести себя как сумасшедший и собирая весь грязный хлам.
Он очень любил детей, и они были его лучшими друзьями. Он часто играл с ними в прятки, а они очень любили выпрашивать у него изюм. И тогда Аугхар Баба простирал свои руки вверх и просил Бога послать ему изюм. Изюм действительно появлялся у него в руках, и он раздавал его детям. Иногда дети просили у него фрукты или игрушки, и Аугхар Баба доставал их тем же способом. Он не показывал этих чудес взрослым, однако те издалека наблюдали за тем, как он забавляется с детьми.
Он был так добр и сострадателен, что если видел, что кто-то сильно страдает, то немедленно облегчал боль этого человека. Он действовал также различными мистическими способами, а иногда ругал людей или бил. Таким образом, он вылечил несколько человек, находившихся при смерти.
Однажды одна молодая женщина пришла к нему с очень серьезным заболеванием. Она даже возненавидела всю свою жизнь из-за своей болезни.
Аугхар Баба наполнил ведро водою из реки и в гневе вылил всю воду на нее. Женщина крайне испугалась и стремглав кинулась прочь, но когда она добежала до своего дома, то обнаружила, что ее неизлечимая болезнь ушла. Как оказалось навсегда.
Аугхар Баба в течение нескольких лет оставался жить на берегу реки. Несколько учеников построили для него жилище. Однако чаще всего его можно было увидеть сидящим на речных камнях у самого берега. Когда он умер, люди нашли его сидящим в своем доме. Они построили храм на том самом месте, где жил этот непонятный, но великий святой.
Кришнамишра
Вот что писал о религии Агхоры Кришнамишра – один из великих индийских саду:
"Мое ожерелье и украшения сделаны из человеческих костей, я живу среди пепла, оставшегося от мертвых, и ем из человеческих черепов. Мы пьем спиртные напитки из черепов браминов, наши святые костры мы поддерживаем, подкладывая в них мозги и легкие людей, смешанные с их плотью, и человеческие жертвы, забрызганные свежей кровью, льющейся из ужасных ран на горле, – вот наши подношения, которыми мы умиротворяем ужасного бога [Маха Бхайрава]. Сила нашей религии такова, что мне подчиняются Хари-Хара и самые величайшие и древнейшие из богов; я останавливаю движение планет в небесах, я погружаю Землю в воду вместе с ее городами и горами, и я выпиваю все воды за одно мгновение. Тот, кто напоминает богов, чей герб – лунная сфера, и кто с наслаждением обнимает женщин, прекрасных как Парвати, – испытывает высшее блаженство"
Вималананда
Вот что рассказывал о практиках агхори Вималананда – человек, проходивший обучение у учителя-агхори:
"Однажды мой учитель как бы, между прочим, попросил меня сопровождать его в путешествии за пределы Бомбея. Он привез меня в Джанакпур, расположенный в бывшем штате Дарбанга, который сейчас является частью Бихара. В ночь новолуния Джина Чандра Сури пришел ко мне и начал очень ласково со мной разговаривать. Я удивился - что это с ним случилось? Ему не было необходимости вести себя так подобострастно. Теперь я знаю, что он просто, образно говоря, откармливал меня на убой, поскольку после предварительного вступления он сказал: "А сейчас ты будешь выполнять шава садхану".
Я не понимал о чем он говорит. Когда я задал ему этот вопрос, он объяснил, что я должен буду совершать ритуал, сидя верхом на трупе (шаве). Наверное, в моем гороскопе он увидел, что я должен достичь успеха в этом виде садханы.
В общем, я сказал ему, что не собираюсь сидеть на трупе и выполнять эту садхану - я с детства не мог видеть труп без содрогания и без того, чтобы упасть в обморок, - и все из-за того, что я так сильно отождествлялся с покойником. Раз или два, когда я был за рулем машины, мне по дороге встречалась похоронная процессия, и я терял управление автомобилем и выезжал на тротуар, создавая опасную ситуацию. Так что я даже не мог себе представить, что со мной случится, если я буду сидеть верхом на трупе.
Джина Чандра Сури пытался уговорить меня, но я был непоколебим. В конце концов, у него лопнуло терпение, и я впервые увидел старика в гневе. Он сказал мне: "Если ты отказываешься сделать это, то я сам проведу ритуал, но на твоем трупе!"
Я подумал, что он просто хочет взять меня на испуг, и закричал: "Кого вы хотите напугать?" Чтобы показать, что он ничуть не шутит, старик сделал знак рукой группе местных жителей, которые стояли неподалеку, держа в руках ножи, дубинки и другое оружие. Все они были пьяны. По его сигналу они подошли ближе и окружили меня…
Я сообщил старику, что я согласен выполнять ритуал, он очень обрадовался и опять повеселел. Он начал объяснять мне детали ритуала: как правильно расположить труп, как сидеть на нем, как связать безжизненные пальцы. Затем он заставил меня выпить целую бутылку деревенского самогона. Будучи сыном индусского купца, вплоть до самого этого момента я никогда раньше не притрагивался даже к яйцу, не говоря уже о мясе или алкоголе. Но выбора у меня не было и я сделал большой глоток из бутылки. О Боже! Мне показалось, что мое горло воспламенилось. На глазах у меня выступили слезы, ведь я впервые пил алкоголь. Джина Чандра Сури был настолько переполнен радостью по поводу моего согласия выполнять садхану, что стал проявлять по отношению ко мне особую заботу. Увидев, какое действие оказал на меня самогон, он в растроганных чувствах буквально выхватил бутылку и начал маленькими дозами собственноручно поить меня.
Когда я выпил бутылку до дна, моего страха как не бывало. Это был первый раз в жизни, когда я испугался по-настоящему, и скажу вам - я действительно был в ужасе. Я был в таком отчаянии, что мне оставалось одно - наложить в штаны. Я весь вспотел, руки мои дрожали, я был объят страхом. Однако, допив эту бутылку, я потерял даже намек на него. Я решил, что либо добьюсь успеха в этой садхане, либо умру, пытаясь его достичь: другого выхода не было. Вызов и ответ, это закон джунглей. И я был готов ко всему.
Прекрасное действие алкоголя состоит в том, что как только примешь его, тебя покидают страхи и колебания. Несомненно, у него есть и ряд побочных эффектов, и очень немногие люди используют его правильно. Но для определенных практик он необходим. То, что я выпил самогон, было действительно здорово, он мне очень помог.
Затем меня отвели к трупу. Это было тело очень красивой молодой девушки лет пятнадцати. Она была из племени, члены которого зарабатывали на жизнь тем, что выжимали масло из семян. Девушка умерла всего несколько часов назад, и она была очень хороша собой. Она была наделена красотой, какой обладают люди, ведущие первобытный образ жизни. Ни унции лишнего жира, ни морщинки на коже. Стройные и крепкие, как деревья, бедра и упругие груди. Мне захотелось, чтобы она была. Я был даже готов жениться на ней, она выглядела такой одинокой. И это не было проявлением некрофилии или какого-то другого извращения; просто я был очень пьян и мне было жаль, что она мертва.
Пока я пил, ее отнесли в подходящее место и положили головой в нужном направлении. Джина Чандра Сури, выглядевший очень довольным собой, вручил мне какой-то предмет и объяснил: "Я даю тебе свою янтру (тантрический знак вы нанесенный на медную пластину), которой я поклонялся в течение сорока лет в Ассаме. Она будет охранять тебя. Ни о чем не беспокойся. Я буду сидеть вон там, - он показал на место примерно в ста ярдах от меня, - и буду повторять мантры для твоей защиты".
Джина Чандра Сури отошел в сторону, сел на землю и принялся за выполнение медитации, предназначенной для моей защиты; я же занял на трупе позу на коленях, как мне было показано. Рот мертвой девушки был открыт и заполнен маслом. Старик показал мне, как изготовить фитиль из хлопка, и я зажег его от факелов, которые держали сопровождавшие старика люди. Это была ночь новолуния, поэтому я находился в кромешной тьме и не мог видеть ничего, кроме лица бедной девушки, которое выглядело жутко и гротескно в мерцающем свете пламени. Я с ужасом вглядывался в ее открытые, остекленевшие, ничего не видящие глаза. Мы обы были полностью обнажены, и от ее холодной плоти я ощущал дрожь не только в теле, но и в уме.
И опять же алкоголь спас меня - находясь под его действием, я смог стряхнуть с себя весь ужас и начать читать мантру, направив взгляд прямо на лицо девушки и сконцентрировав на нем свой ум. Старик предупредил меня, что если она попытается подняться, я должен буду ударом уложить ее обратно и изо всех сил удерживать ее в этом положении, поэтому я был начеку и был готов отреагировать на малейшее движение ее тела. Мне кажется, это - самая жуткая часть шава садханы, поскольку если труп внезапно поднимается и начинает рычать или издавать пронзительный крик, можно представить, какое воздействие на нервы это оказывает. Многие умерли от страха именно на этой стадии практики. Один старик умер прямо на моих глазах. Нервы старика не выдержали, сердце - тоже, и он умер.
Но в ту первую ночь у меня не было этой проблемы, что очень хорошо, иначе я, наверное, не сидел бы здесь и не рассказывал вам эту историю. В общем, я сидел на трупе и выполнял свою джапу. Не знаю, сколько повторений мне удалось сделать - наверное, не очень много, - как внезапно меня охватило очень странное, жуткое чувство, и я увидел, что за мной из темноты наблюдает пара глаз. Оскалив зубы и издавая рычание, ко мне приближался шакал. Я не знаю, что на меня нашло, - должно быть, это было все то же действие алкоголя, ибо я был так пьян, что мне было наплевать как на людей, так и на животных, - но я пришел в неистовство. Я забыл обо всем, что мне было приказано делать, забыл о вине и мясе, которые я должен был предложить в качестве подношения. Выскочив из начерченного на земле круга, который должен был охранять меня, я схватил шакала. Я был в страшной ярости и закричал ему: "Значит ты хочешь крови? На!" - и всунул свою руку ему в пасть. Алкоголь действительно сослужил мне хорошую службу, не знаю, что бы я без него делал.
Богиню, которая приняла форму шакала, интересовала только кровь. Один из зубов шакала прокусил мне руку между большим и указательным пальцами, и он тут же слизал выступившую каплю крови, - и внезапно передо мной предстала сама Богиня Кладбища. Она улыбнулась и спросила, что бы я хотел от Нее.
Каждый раз, когда я вспоминаю эту сцену, у меня на глазах выступают слезы. В течение многих лет шрам на руке напоминал мне о ночи, проведенной на кладбище, когда я сидел на том трупе и впервые увидел Богиню…»
Где можно встретить современных агхори
В прошлом численность последователей учения Агхори была очень велика. В начале 20 века только в священном городе Варанаси насчитывалось несколько сотен отшельников-агхори. Сейчас их меньше, но до сих пор учение агхори привлекает к себе новых последователей. Сейчас в Индии насчитывается около тысячи активных членов секты, полностью отрекшихся от мира. Внешне их легко распознать - они обвешаны гирляндами из костей змей и повсюду носят с собой человеческие черепа, которые используются во всех ритуалах и при приготовлении пищи. Число мирских последователей учения Агхора и сочуствующих, видимо, очень велико.
Несмотря на шокирующие ритуалы, к агхори в Индии относятся вполне терпимо и даже с почтением. Считается, что они обладают сверхъестественной силой. Многие убеждены, что если они помешают “избранникам Шивы” поедать мертвецов и совершать свои ритуалы, то их души будут прокляты. По словам индийских юристов, существующими в стране законами каких-либо ограничений для агхори не предусмотрено.
Неожиданно для индийской общественности агхори стали некоторые известные в стране личности. Среди них - Бхану Пракаш Сингх, в прошлом занимавший посты губернатора курортного штата Гоа и министра в центральном правительстве Индии.( Сначала под влияние агхори попал его младший сын. Пытаясь добиться возвращения сына в лоно семьи, отец неоднократно встречался с членами братства и со временем настолько проникся идеями Агхора, что, в конце концов, сам стал одним из его активных проповедников.
Агхори можно встретить по всей Индии, в любом индийском городе и, скорее всего, вы можете найти их на шмашане – месте кремации трупов. Тем не менее в Индии есть несколько мест, где встреча с агхори наиболее вероятна:
Варанаси
Варанаси считается одним из основных мест паломничества агхори и их последователей. Варанаси, он же Каши, самый древний в мире из существующих городов - ему пять тысяч лет! Варанаси — это город Шивы, космического божества, которое и разрушает, и дарит жизнь, и оберегает ее. Губительная сила Шивы направлена не против человека, а против всего, что иллюзорно в мире. Он уничтожает саму смерть, уничтожает время, ибо все, что существует во времени, тленно и обречено на смерть. Освобождая верующего из пут времени, Шива ставит его вне времени. Весь старый город похож на огромные руины, в которых, однако, жизнь бьет ключем. Среди сотен тысяч паломников, ежегодно устремляющихся туда со всех концов необъятной Индии и из других стран, всегда много стариков, безнадежно больных и немощных. Они приезжают в священный город в надежде там умереть: согласно поверью смерть среди бесчисленных храмов и других святынь, связанных с легендами и сказаниями о боге Шиве, открывает душе усопшего прямую дорогу в рай. Каждый индус мечтает хотя бы однажды в жизни пройти обряд ритуального омовения в водах Ганга. У Ганга многолюдно и суетно с раннего утра до самого вечера. И только с наступлением сумерек берег пустеет: люди уходят в храмы, гостиницы и ночлежки, чтобы наутро с первыми лучами солнца снова спуститься по ступеням в священную воду.
Кварталы старого города тянутся на несколько километров вдоль священной реки Ганг. Храмы, дворцы индийских раджей, дома старинных аристократических родов, дешевые отели, хибары и лавочки в которых совершенно легально продается бханг (халва, сладкое печенье или конфеты с добавлением гашиша и опиума), общежития для прокаженных и приюты для умирающих лепятся друг к другу в страшной тесноте. Набережная реки сама по себе является гиганским храмом в котором круглосуточно идет религиозная служба: люди молятся, медитируют, выполняют йогические асаны. Здесь же сжигаются трупы умерших. Надо сказать, что сжигаются тела только тех людей, которые требуют ритуального очищения; тела же священных животных - змей и коров, монахов, беременных женщин, умерших от кожных болезней считаются уже очищенными страданиями и их бросают в Ганг без предварительной кремации. Раздувшиеся на жаре как шары, трупы плавают в реке десятками.
Прямо на берегу реки, в двух специально отведенных местах, известных под названиями Маникарника Гхат и Харичандра Гхат, оборудованы специальные площадки для погребальных костров, где ежедневно под чтение мантр десятки тел отошедших в мир иной предаются огню. Здесь чаще всего и можно увидеть агхори.
В ашраме "Кина Рам" каждый, кто желает следовать по пути агхори, может испытать свое понимание недвойственности бытия,
свою силу духа и непривязанность к мирским страстям, ухаживая за больными проказой,
покрытыми зловонными гнилостными язвами или
очищая тошнотворные сточные канавы старого города.
Надо отметить, что еще существует направление как бы «умеренных агхори». Это тоже достаточно старая индийская традиция, ведущая свое начало с 16 века. «Умеренные агхори» придерживаются того же учения, что и «агхори-экстремисты», и отличаются от последних тем, что не практикуют мрачных ритуалов, связанных со смертью, а трансформируют свою психику делами благотворительности среди низших социальных слоев Индии, ухаживая за людьми и животными, страдающими чудовищными заразными болезнями.
В настоящее время одним из главных центров «умеренных агхори» является ашрам в Варанаси, который основан на месте гробницы основателя секты, которого звали Кина Рам. Место это называется Кина Рам Ашрам. Здесь постоянно живет около 30 агхори – монахов, которые выглядят в отличие от настоящих агхори вполне презентабельно. Это место является одним из главных мест паломничества умеренных агхори и их мирских последователей – в основновном это индийцы, принадлежащие к среднему классу. При ашраме существует больница для прокаженных (назывется «Крим Кунд») – агхори, постигающие в своих практиках суть смерти, болезней и разложения славятся как очень умелые целители. Во время индуистских праздников тысячи больных, страдающих от самых ужасных кожных болезней устремляются сюда, что бы принять омовение в водах священного пруда. Здесь каждый, кто желает следовать по пути агхори, может испытать свое понимание недвойственности бытия, свою силу духа и непривязанность к мирским страстям, ухаживая за больными проказой, покрытыми зловонными гнилостными язвами или очищая тошнотворные сточные канавы старого города.
©

Еще статья

@темы: обряды и традиции, индийские кладбища, Жизнь тела после смерти, Из дневников сержанта Бертрана, Прогулки с Бароном (Мифологические образы Смерти), клипы/ролики/передачи

---

Каннибализм

[Br. Samedi]

Давно прочел в журнале "Вокруг Света" статью о первых поселенцах в Северной Америки. Условия были такими сложными, что одному отряду пришлось совершить акт каннибализма. Там же были приведены воспоминания женщины, которая была совсем ребенком, когда ела это мясо. Ходили слухи о каннибализме в блокадном Ленинграде..Очень неоднозначная тема.
Людоедство, или антропофагия — поедание человеческого мяса, распространенное у первобытных народов, во время голода или в иных обстоятельствах, человеческий каннибализм.

о каннибализме

Происхождение слова
Название «каннибалы» произошло от «Каниба» — имени, которым называли Колумба жители Багамских островов обитателей Гаити, страшных будто бы людоедов. Впоследствии название «каннибал» стало равнозначительным антропофагу, хотя, по Геррера, «canibal» значило собственно «храбрый». Синоним антропофагия происходит от греческого anthropos - «человек» и phagein - «поглощать»).
Обзор
Бытовой каннибализм практиковался на древнейшей стадии каменного века, с увеличением пищевых ресурсов сохранился лишь как исключительное, вызванное голодом явление. Религиозный каннибализм сохранялся дольше, выражался в поедании различных частей тел убитых врагов, умерших сородичей; был основан на убеждении, что сила и другие свойства убитого переходили к поедающему. У племен, практиковавших каннибализм, вследствие поедания мозга были распространены болезни, вызывавшиеся прионами, например, болезнь Куру.
О племенах людоедов упоминают уже многие писатели древности и путешественники средних веков; у них же встречаются указания на случаи людоедства и у культурных народов, вызванные голодом. В новые времена (с XVI в.) К. был найден и описан у многих народов, во всех частях света (кроме Европы). Достоверно известно, что он практикуется местами и теперь, особенно во внутренней Африке, в Меланезии, на некоторых о-вах Малайского архипелага, в Австралии, во внутренних частях Бразилии, у некоторых народов сев.-зап. Америки. Ещё в начале XX и в конце XIX века К. был распространен и на многих группах о-вов Полинезии, у многих североамериканских индейцев и эскимосов, в Южн. Африке и т. д.
В мифах, преданиях, языке, верованиях, обычаях имеются указания и на то, что К. не был чужд и предкам культурных народов; следы его можно констатировать в мифологии греков, в преданиях и сказках немцев и славян и т. д. Некоторые исследователи предполагают даже, что людоедство характеризует собой одну из стадий развития — род болезни, через которую должно было пройти всё человечество, все племена в известный, более или менее отдалённый период их жизни. Такое предположение невозможно доказать; доисторическая археология не дает ему достаточных подтверждений. Правда, были замечены как будто некоторые следы людоедства в отложениях каменного века (пещерах) Бельгии, Италии, Франции, даже в некоторых древних могилах или курганах; но, во-первых, следы эти очень редки, недостаточно явственны и некоторыми признаются совершенно неубедительными, а во-вторых, известно много пещер и мест погребения, давших обильные остатки каменного века, в том числе и остатки человеческой трапезы, расколотые и иногда обглоданные кости различных животных — но между ними не было найдено ни одной подвергшейся подобному же раскалыванию или огладыванию кости человека. Не подлежит, однако, сомнению, что каннибализм прежде был распространен гораздо шире, чем теперь, и что следы употребления человеческого мяса в смысле непосредственного питания им или в религиозных, суеверных и символических целях могут быть констатированы у многих народов.
Вопрос о причинах, вызвавших людоедство, не разъяснён вполне и по настоящее время; они могли быть различны — то чисто физические, именно голод, то психические, соединённые с известными представлениями. С другой стороны, однажды войдя в употребление, людоедство могло поддерживаться и даже получить более широкое распространение вследствие удовольствия, вызываемого этим способом питания. Голод, недостаток в дичи и вообще в мясе — вот, по-видимому, побудительные поводы к людоедству у пешересов Огненной Земли, у жителей некоторых островов Полинезии, в Бразилии, хотя и тут мы знаем народы, питающиеся исключительно растительной пищей. Местами в известное время года население (напр. первобытные дикари Австралии) вынуждено вообще голодать, и тогда, в особенности если далёкие поиски за дичью приводят его к столкновению с другим племенем, павшие и взятые в плен враги легко могут быть употреблены в пищу. Затем, одним из наиболее первобытных мотивов К. должна быть признана ярость, инстинктивное желание уничтожить врага в буквальном смысле этого слова. Примеры такой ярости представляет и история культурных народов, когда разъярённая толпа, убив ненавидимого ею человека, терзала его на части, пожирала его сердце, легкие и т. д. Среди дикарей такие случаи были констатированы в разных странах и в различные эпохи. Слепая ярость осмысливается впоследствии представлением, что съедением врага последний совершенно уничтожается или что его дух переходит в дух его победителя, дает ему новую силу и храбрость. Вследствие этого съедаются преимущественно известные части тела: глаза, сердце, печень, мозг, или пьётся кровь и т. д., в которых особенно предполагается жизненная или одушевляющая тело сила. У некоторых народов убивались и съедались старики, чтобы душа их не умерла вместе с телом путем постепенной дряхлости, а продолжала бы жить в их потомках и сородичах. Первобытный человек не мог дойти до представления о вечности; боги должны были умирать, как и люди; даже в Греции показывались могилы Зевса, Дионисия, Афродиты и т. д. Поэтому воплощённый бог или жрец его, а также царь у некоторых народов убивались, дабы их души могли перейти ещё в полной силе в души других смертных. Впоследствии вместо царя или бога в жертву стали приноситься другие лица. У семитов в важных случаях приносился иногда в жертву для блага народа царский сын; обычай принесения в жертву первенцев существовал у многих народов. В таинствах Митры приносился в жертву мальчик, тело которого съедалось потом всеми присутствовавшими; у ацтеков Мексики также был религиозный обычай съедания бога, который чествовался в течение года в образе красивого юноши. Позже съедание бога заменяется съеданием посвящённого ему животного или хлеба, которому придаётся иногда человекообразная форма (как и теперь ещё кое-где в Европе после жатвы, из первого обмолоченного хлеба). У многих дикарей людоедство заключает в себе нечто религиозное, таинственное и совершается ночью, при участии жрецов или шаманов и т. д. У других диких и варварских народов оно превращается просто в обжорство, для удовлетворения которого предпринимаются набеги на соседние племена с целью захвата пленных. Такие племена каннибалов часто в культурном отношении стоят выше их окружающих, напр. монбутту тропической Восточной Африки или жители островов Фиджи. Когда путешественник Георг Швейнфурт гостил у короля монбутту, людоедство всячески скрывалось от европейца, так как королю было известно, что белые относятся к этому обычаю с отвращением.
В XVII веке Фр. Бретон записывал легенды, рассказываемые карибскими аборигенами; в соответствии с этими легендами, те надолго зарекомендовали себя как людоеды. Однако есть некоторые сомнения в реальной основе этих легенд и соответственно в действительной распространенности людоедства среди этих племён.Согласно директиве королевы Изабеллы I Кастильской и последующей британской колониальной политике, рабство объявлялось незаконным, за исключением одной оговорки, когда означенные народы были настолько неспособны к нормальному существованию, что положение рабов для них было лучше, чем свобода. Такое законодательство привело к тому, что завоеватели преувеличивали распространение людоедских традиций и даже кое-что о них присочиняли, чтобы продемонстрировать недееспособность этих племён.
В настоящее время племенное людоедство существует только во внутренней Африке и кое-где в Меланезии.
Народ Короваи, называемый также Kolufo, населяющий юго-восток Папуа - Новой Гвинеи, можно считать последним в мире из сохранившихся людоедских племён. Американский антрополог Марвин Харрис занимался исследованием людоедства и табу на пищу. Он утверждал, что каннибализм бывал в традиции у небольшими замкнутых групп, но исчезал при переходе к более крупным поселениям. Народ Ацтеков был здесь исключением. Хорошо известен случай поедания покойников в племени Фор в Новой Гвинее, приведший к эпидемии Куру. Часто то, что, казалось бы, хорошо документировано, не имеет реальных свидетельств. Имеются мнения, что хотя посмертное расчленение практиковалось в погребальных ритуалах, людоедства при этом места не имело. Марвин Харрис заключил, что канибализм имел-таки место в период голода, совпавший с прибытием европейцев, и был возведён в религиозный ритуал. В недавней медицине объяснение каннибализма состояло в том, что он происходит из чёрной желчи в гуморальной (эндокринной) системе, которая обитает в желудочке сердца и ответственна за пристрастие к человеческой плоти.
Исторические факты
Ранняя историческия эпоха
* Эмиль Картаус, д-р Бруно Бернард и другие специалисы обнаружили в Германии, в пещерах Хённе (Hönne) 1891 признак каннибализма, относящиеся к 1000 – 700 годам до н.э.
* В Библии (2-я Книга Царств 6:25-30) упомянут каннибализм при осаде Самарии. Две женщины заключили соглашение, что съедят своих детей, но после того, как первая мамаша приготовила трапезу из своего ребёнка и они это съели, вторая - отказалась выполнить ответное обязательство по приготовлению своего ребёнка. Почти в точности такая же история при осаде римлянами Иерусалима в 70 г. н.э. описана Иосифом Флавием.
* Есть исторические документы, рассказывающие о канибализме в Египте во время голода, вызванного затянувшейся на восемь лет засухой из-за отсутствия разливов Нила (1064–1073).
* Иероним Стридонский в своём письме en:Against Jovinianus, рассказывает, как при путешествии в Галлию встретился с представителями британского племени Аттиков. По словам Иеронима, британцы утверждали, что их излюбленными деликатесами были «ягодицы пастырей и груди их жён» (360 н.э.). В 2001 году, археологи Бристоля нашли свидетельство каннибализма времён железного века в Глосестершире.[3]
Средние века
* Имеются данные о каннибализме во времена Первого крестового похода, когда крестоносцы якобы питались телами врагов из захваченного арабского города Маарат Аль-Нуман. Амин Маалуф обсуждает последовавшие за тем случаи каннибализма при движении колонн к Иерусалиму, а также предпринятые впоследствие попытки историков удалить эти упоминания из западной истории.[4]
* В Европе, в период Большого голода, 1315-1317, когда Данте писал одно из значительнейших произведений литературы, в самом начале Эпохи Возрождения, есть многочисленные свидетельства о распространенении каннибализма по всей Европе. Тем не менее, многие из историков отбрасывают их как сомнительные и несуразные. Песнь 33 из «Божественной комедии» Данте пространно намекает на Уголино делла Герардеска, поедающего своего собственного сына, страдая в заключении от голода. [5]
* Имеются документы, свидетельствующие о каннибализме в Мексике. Цветочные войны империи Ацтеков рассматриваются как наиболее массовое проявление каннибализма; письмена Ацтеков, написанные после победы, сообщают, что человеческая плоть не имела ценности и обычно выбрасывалась - её заменяли индюшатиной. Имеются в наличии только два документа Ацтеков на этот счёт: один из Кодекса Рамира, другой, наиболее детальный, из Хуана Батисты де Помара, внука Netzahualcoyotl, из Текскоко. Эти документы немного различаются. Хуан Баутиста писал, что после жертвоприношения воины Ацтеков получали тело жертвы, затем они варили его, чтобы отделить плоть от костей, потом нарезали мясо на очень мелкие кусочки, и отсылали их важным людям, возможно даже в другие города; получатели редко ели то мясо, принимая его тем не менее как оказанную честь. Но мясо, опять же, само по себе ценности не представляло. Воин получал взамен украшения, расшитые одеяла, дорогие перья и рабов; таким образом, целью было поощрить удачливых войнов. В год проводились только две церемонии жертвоприношения. И хотя империя Ацтеков носила название «Царство Каннибалов», нет очевидных фактов, что эта традиция была распространена повсеместно.
* Ацтеки считали, что людоедские племена находятся на юге Мексики; есть один известный рисунок, иллюстрирующий акт каннибализма, который демонстрирует ацтека, поедаемого дикарями южного племенеми (en:Florentine Codex). При Теночтитлана в городе был страшнейший голод, согласно документам, люди питались ящерицами, травой, насекомыми и пили грязную воду из озера, но при этом нет никаких свидетельств о поедании мертвечины.
* Монах Диего де Ланда писал о проявляниях каннибализма в Юкатане – «Юкатан до и после Завоевания»[6], и там были приведены аналогичные записи Пурчаса из колумбийского города Попаян и Маркизских островов в Полинезии, где человеческая плоть называлась как «удлинённая свинья» [7]. Есть записи капитана Сержипи (Бразилия) - «Они едят человеческую плоть, как только им удаётся добыть её, и если у женщины случается выкидыш, плод немедленно поедают. Если она рожает, она перерезает пуповину морской раковиной и варит вместе с последом, впоследствие съедая и то, и другое.» [8]
* В средние века, «тысячи египетских мумий, законсервированные в битуме были истолчены и продавались как медицинские снадобья». [9] Такая практика переросла в широкораспространённый бизнес, который процветал до конца XVI столетия. Ещё двести лет назад считалось, что препараты из мумий помогают против кровотечений, и ими торговали фармацевты в виде порошков. [10].
Начало Новой истории
* В Нидерландах, в год бедствий - 1672 - когда страна подверглась нападению со стороны Франции и Англии в Франко-Голандскую войну (Третья Англо-Голландская Война), Иоан де Уитт (влиятельная политическая личность) был убит выстрелом в шею, его обнажённое тело было повешено и обезображено, а сердце было выставлено на всеобщее обозрение. Его брат был также подстрелен, заживо выпотрошен, голова разможжена, его обнажённое тело было повешено, и частично съедено.
* Ховард Зинн описывает каннибализм среди первых поселенцев острова Джеймстаун (Jamestown), штат Вирджиния в своей книге «А» - «История народа Соединенных Штатов».
* Событие, случившееся на территории западного Нью-Йорка («Графство Сенека») в США в 1687 году, было позже описано приведённом здесь письме губернатора Канады Маркиза де Денонвил во Францию: «13-го июля, примерно в четыре часа дня, пройдя два опасных перевала, мы приблизились к третьему, где мы были атакованы 800 сенеками, 200 из которых пытались зайти к нам в тыл, а остальные силы атаковали нас спереди, но оказанное нами сопротивление навеяло такой страх, что они вскоре вынуждены были спасаться бегством. Наши войска были настолько утомлены необычайной жарой и длинным переходом, что мы решили стать лагерем на один день. Нам довелось увидеть типовые зверства дикарей, которые расчленяли тела на четвети, как в мясной лавке, чтобы засунуть их в котёл. Наши мерзавцы «аутоайи» (Оттавские индейцы) особенно отличались своим варварством и трусливостью, по тому, как они удирали с поля боя...»
* В 1729 Джонатан Свифт писал: «Скромное предложение: Для избавления бедняков Ирландии от непосильной ноши по заботе о детях и для народного блага»[11], которое обычно так и называют «Скромное предложение», является сатирическим памфлетом, в котором он предлагал бедным Ирландским семьям продавать своих детей на съедение, и тем самым облегчить свою долю и получить прибыль. Оно было написано по поводу безразличия господ в стране к положению своего народа и их единственной заботы по увеличению своего дохода.
* В Новой Зеландии в 1809 году 66 пассажиров и членов экипажа парохода «The Boyd» были убиты и съедены племенами Маори на северном полуострове Вангароа. Это была уту (месть) за то, что одного туземца высекли кнутом, когда тот отказался работать в рейсе парохода из Австралии. Этот случай знаменит как наиболее кровавое массовое убийство в истории Новой Зеландии и, пожалуй, самый крупный акт каннибализма в новой истории. (См.en:Boyd massacre)
* Спасшиеся с французского парохода «Медуза» в 1816 году прибегли к людоедству после четырёх суток плаванья на плоту.
* Спасшиеся на трёх небольших лодках с затонувшего китобойного судна Essex во время охоты на кита в районе острова Нантукет (Nantucket), штат Массачусетс 20 ноября 1820 года прибегли, по общему согласию, к людоедству, чтобы хоть кто-то мог выжить. (Основным источником является автобиографический роман Германа Мелвилла – «Моби Дик»). [12] (См. Морской обычай.)
* Акадийский репортёт (газета, издаваемая в Галифаксе, провинция Новая Шотландия (Nova Scotia), Канада, начало 1800-х годов) опубликовал свою статью 27 мая, 1826 года, повествующую о крушении парохода «Фрэнсис Мэри», гружённого древесиной, на маршруте Нью-Брансуик/New Brunswick (Канада) – Ливерпуль (Англия). В статье рассказывается, как выжившие для самосохранения питались телами погибших.[13]
* Пропавшая полярная экспедиция английского мореплавателя Джона Франклина и партия Доннера в штате Калифорния являются примерами людоедства начиная с 1840-х. Группа поселенцев, известная как партия Доннера прибегла к каннибализму, оказавшись занесённой снегом зимой в горах. Последние оставшиеся в живых из экспедиции Джона Франклина прибегли к каннибализму при своём последнем броске через остров Короля Уильяма к Чёрной реке.[14]
* Криминальный случай в Англии - en:R v. Dudley and Stephens (1884) 14 QBD 273 (QB) - является делом, которое, как сказано, положило основу понятия «необходимой обороны» в современном законодательстве. Случай произошёл с четырьмя членами экипажа английской яхты «Mignonette», которые попали в шторм где-то в 1600 милях от Мыса Доброй Надежды. После нескольких дней плаванья один из них потерял сознание от голода и солёной воды. Другие (один из них был против) решили убить его с целью съесть. Они были подобраны спустя четыре дня. Факт в том, что не все согласились бросить жребий, вопреки Морскому обычаю, и становиться убийцей. Это процесс явился прецедентом по использованию необходимой обороны.
* В 1870-х годах, США, штат Колорадо, человек по имени Альфред Пэккербыл обвинён в убийстве и поедании своего попутчика. Он провёл 14 лет в тюрьме, пока не был помилован, и на протяжении всей своей жизни утверждал, что невиновен в убийстве. История Альфреда Пэккера была экранизирована в музыкальном комедийном фильме ужасов кинорежиссёра Трея Паркера - «Каннибал! Мюзикл», выпущенном в 1996 году кинокомпанией Troma Entertainment. Главный кафетерий в Болдерском университете (штат Колорадо) назван Гриль Альфреда Пэккера.
Современная эпоха
Финские солдаты демонстрируют кожу, снятую с советских солдат, которые были съедены своими товаричами на Maaselkä. Подпись: «Солдаты вражеской разведроты, которые оказались отрезанными от продовольственного снабжения, убили нескольких своих товарищей, и почти всех съели.»
Финские солдаты демонстрируют кожу, снятую с советских солдат, которые были съедены своими товаричами на Maaselkä. Подпись: «Солдаты вражеской разведроты, которые оказались отрезанными от продовольственного снабжения, убили нескольких своих товарищей, и почти всех съели.»
* В 1930-х на Украинe зафиксированы многочисленные случаи каннибализма во время Голодомора.[15]
* В судебных протоколах задокументированы свидетельства о каннибализме в японских войсках в годы Второй Мировой войны. Когда у них кончалась еда, японские солдаты убивали и съедали друг друга, когда у них не оказывалось кого-нибудь из гражданского населения противников. В других случаях, они убивали и расчленяли солдат противника. Хорошо задокументированный случай, происшедший в Чичияме в 1945 году [источник?], когда японские солдаты убили и съели восемь сбитых американских лётчиков. Этот случай был расследован в 1947 году, под следствием проходили 30 японских солдат, из них пятеро (Майор Матоба, Генерал Тачибама, Адмирал Мори, Капитан Йоши и Доктор Тераки) были признаны виновными и повешены.
* По рассказам Джона Ф.Кеннеди о прохождении военной службы в годы Второй Мировой Войны, его слуга, парень с Соломоновых Островов хвастался, что съел японского солдата. Говорится также, что островитяне практиковались в охоте за скальпами.[16]
* Около 1931 года репортёр газеты «Нью-Йорк таймс» по имени Уильям Б.Сибрук (William Buehler Seabrook) раздобыл для своих исследований у студента-медика из Сорбонны кусок тела здорового человека, погибшего от несчастного случая, приготовил и съел его. Он писал: «По вкусу это напоминало хорошую телятину, не от самого молодого телёнка, но и не говядину. Это в точности соответствует указанному описанию, и не похоже на другие виды мяса, которые мне когда-либо приходилось есть. Думаю, человек с нормальным восприятием не смог бы отличить его от обычной телятины. Этот кусок мяса обладал мягким вкусом без какой-либо остроты или специфических характеристик, как например, у козлятины или свинины. Кусок был немного более жёстким, чем нормальная телятина, немного волокнистым, но не слишком, чтобы не быть пригодным в пищу. Поджаренный кусок, из середины которого я сделал срез и съел его, по цвету, фактуре, запаху и вкусу укрепил мою уверенность, что из всех привычных нам видов мяса, телятина является наиболее близким аналогом.»[17]
* Американский писатель Лоуел Томас в книге «Крушение Думару» (1930) пишет о каннибализме среди выживших членов экипажа «Думару» после того, как их пароход был взорван и затонул во время Первой Мировой войны.
* Утверждая, что во всех областях Аппалачей никогда не практиковался каннибализм, Джеймс К.Криссман ссылается на недавние случаи поедания покойников в горах в восточной части штата Кентуки в конце 1930-х годов. Мясо усопшего поедали для выражения усопшему почтения и для утешения родственникам. Криссман размышляет, что этот редкий ритуал вышел из практики по мере развития американского общества и его проникновения в географически изолированный район.[18] На одно из таких происшествий намекает местная газета в графстве Нокс, штат Кентуки, 1904 год. Статья «Погиб под поездом» описывает смерть Дж.Кокса под товарным поездом. В конце статьи указаны число и время посещений и содержится намёк на поедание «останков тех, кто пересёк тёмную реку смерти», что является скрытой метафорой, которую поймут практикующие этот ритуал.[19] Когда говорят о вспышке большого количества заболеваний болезнью Крейтцфельдта — Якоба в Кентуки, возможно, это связано с поеданием мозгов белок; автор Бурхард Билгер полагает, что они могут использоваться в качестве заменителя мяса человеческих трупов при продолжении практикования погребальных ритуалов с каннибальским уклоном; как бы то ни было, этот факт даёт право принимать всерьёз слухи о поедании мяса трупов в Аппалачах в двадцать первом столетии.
* Упоминание о поедании китайцами своих врагов часто появляется в поэзии Китая тех времён, когда страна находилась под гнётом династии Сун, хотя каннибализм здесь звучит скорее как поэтическая символика с целью выразить ненависть к врагу (см. Man Jiang Hong). Китайский каннибализм, как результат ненависти, отмечен также во время Второй Мировой войны[20].
* Писатель Джеймс Брэдли в своей книге «Правдивая история о мужестве» приводит подробности нескольких случаев каннибализма японских военнослужащих в годы Второй Мировой войны по отношению к своим пленным. Автор утверждает, что это было не только ритуальным потреблением печени только что убитых военнопленных, но также и постепенным поеданием живых заключённых в течение нескольких дней путём последовательной ампутации конечностей, что обеспечивало постоянное наличие свежего мяса [источник?].
* В произведении Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» упомянуто людоедство в Ленинградскую блокаду (1941-1944): «[Тех,] кто ел человечину, торговал человеческой печенью из прозекторской, ...почему-то держали в МГБ вместе с политическими...»[21]; на стройке СевЖелДорЛага: «Простому работяге из Пятьдесят Восьмой выжить на таком штрафном лагпункте почти невозможно. На штрафной подкомандировке СевЖелДорЛага (начальник - полковник Ключкин) в 1946-47 годах было людоедство: резали людей на мясо, варили и ели.»[22]; о голоде в Поволжье в 1921—1922 годах: «А голод этот был - до людоедства, до поедания родителями собственных детей - такой голод, какого не знала Русь и в Смутное Время»[23]
* Журналистка Евгения Гинзбург, проведшая в советских тюрьмах и лагерях 17 лет по политической статье, в своей автобиографической повести-воспоминаниях «Крутой маршрут» (1967, вторая часть — 1975—1977) описывает случай канибализма, с которым она непосредственно столкнулась во второй половине 1940-х, работая в медицинской части заключённых.[24] «...Режимник протягивает мне чёрный закоптелый котелок, до краев наполненный какой-то пищей. 'Дайте медицинское заключение, какое это мясо.' Я заглядываю в котелок и еле сдерживаю рвотное движение. Волоконца этого мяса очень мелки, ни на что знакомое не похожи. Кожа, которой покрыты некоторые кусочки, топорщится чёрными волосками... Кулеш - бывший кузнец из Полтавской области - работал на пару с Центурашвили. Сейчас Центурашвили оставался всего один месяц до освобождения из лагеря... И вдруг, на удивление всем, Центурашвили исчез. Вохровцы побродили по сопкам, записали показания напарника - Кулеша, что, мол, в последний раз он видел Центурашвили у костра. Кулеш пошёл работать, а Центурашвили остался ещё маленько погреться. А когда Кулеш вернулся к костру, Центурашвили, дескать, там уже не было. Да кто ж его знает, куда задевался. Может, свалился где в сугроб да и дал дубаря. Слабак был... Вохровцы поискали еще денька два, а потом объявили Центурашвили в побеге, хотя между собой диву давались: чего это бежать, когда сроку-то оставалось всего ничего... Картина преступления была такая. Подойдя к гревшемуся у костра Центурашвили, Кулеш убил его ударом топора по шее. Потом снял с мёртвого одежду, сжёг её на костре. Затем методично разрубил труп на куски и зарыл в разных местах в снег, пометив каждую свою кладовку каким-нибудь знаком. Только вчера бедро убитого нашли в сугробе под двумя лежащими крест накрест короткими брёвнышками...»
* Журналист Нейл Дэвис писал о каннибализме во время войн в юго-западной Азии в 1960-х и 1970-х. Дэвис писал, что камбоджийские боевики в порядке ритуала поедали части тел убитых врагов, чаще всего печень. При этом он и многие беженцы рассказывают о неритуальном людоедстве, просто из-за голода. Обычно это происходило в городах и деревнях, где у власти оказывались Красные кхмеры, и пища распределялась строго порционно, что вызывало широкое распространение голода. Гражданские лица, уличённые в людоедстве, предавались немедленной казни.[25]
* Многочисленные случаи каннибализма происходили в регионах Африки - в нескольких недавних конфликтах, как Вторая конголезская война, а также гражданских войн в Либерии и Сьерра-Леоне [источник?] Вполне очевидно, что такие вспышки происходят во время военных действий – в мирное время случаи каннибализма значительно более редкие. Но даже если так, то это неотъемлемо для районов Центральной Африке – среди Пигмеев в Конго. Также сообщается, что знахари иногда используют части детских тел для приготовления своих снадобий.[источник?] Диктатор Уганды в 1970-х годах, Иди Амин имел репутацию каннибала.
* 13 октября 1972 года уругвайская команда регби летела через Анды для участия в матче в Чили. Самолёт потерпел крушение вблизи границы Чили с Аргентиной. После нескольких недель голода и лишений большая группа приняла решение съесть замерзшие тела умерших, с целью выживания. Они были спасены спустя два месяца. См Рейс 571 Уругвайских Военно-Воздушных Сил. Фильм Живые (1993 года) повествует об этой истории.
* Беженцы из Северной Кореи сообщают об имевших место случаюх каннибализма в период особо сильного голода в 1996 году.[26]
* Международная неправительственная организация Врачи без границ предоставила представителям Международной амнистии фотографии и документальные свидетельства о ставших ритуальными каннибальских пирах среди участников междуусобных войн в Либерии в 1980-х. Международная амнистия в то время занималась сбором фактов и материалов в соседней Гвинее и тем не менее отказалась опубликовать этот материал. Генеральный секретарь организации en:Pierre Sané сказал на внутреннем совещании: «То, что они делают с телами людей, при всех нарушениях прав человечека, не входит в круг нашей компетенции». Факты существования каннибализма по всей территории Либерии были засняты на видео лондонской компанией en:Journeyman Pictures.[источник?]
* В декабре 2002 в городе Rotenburg (Германия был выявлен крайне необычный случай. В марте 2001 41-летний системный администратор Армин Майвес поместил интернете серию каннибальских объявлений в поисках молодого парня в возрасте от 18 до 25 лет, желающего умереть и быть съеденным. По крайней мере на один из своих запросов он получил положительный ответ. На объявление откликнулся Бернд Брандес (Jürgen Brandes), другой системный администратор, предложивший свои услуги. Два джентльмена договорились встретиться. Бернд Брандес был, по своему собственному согласию, убит и частично съеден Майвесом. Майвес был позже приговорён к восьми с половиной годов тюремного заключения за непредумышленной убийство (убийство второй степени). В апреле 2005, немецкий Федеральный Суд потребовал пересмотра дела и в мае 2006 дело Майвеса было квалифицировано как умышленное убийство и он был приговорён к пожизненному заключению. На этот сюжет написана песня «Mein Teil» немецкой рок-группы Rammstein. Это был не первый случай убийства по согласию, предлагаемому через Интернет, как в случае Шарон Рины Лопарки), но это был первый случай предварительно оговоренного каннибализма.
* В сентябре 2006 года группа австралийского телевидения из передач 60 минут и Сегодня ночью пыталась спасти шестилетнего мальчика из племени Короваи в Папуа - Новая Гвинee, которого по имевшимся данным должны были ритуально съесть его сородичи.[источник?]
* 13 января 2007 года датский художник Марко Еваристти устроил обед для узкого круга друзей. Главным блюдом были пельмени agnolotti, начинённые фаршем из его собственного жира, извлечённого раннее в том же году при косметической операции Липосакция.[27]
* В июне 2007 в Катаре, в городе Доха были арестованы четыре выходца из Азии, предположительно убившие своего соотечественника и съевшие его. У этих четверых возникла тяжёлая реакции организма на съеденную человеческую плоть, и они вынуждены были срочно обратиться в больницу. Сделанный рентгеновский снимок показал наличие в желудке одного из них человеческого пальца, и врач вызвал полицию.[28] [29] (Имеются сведения, что это обвинение было впоследствие снято.)[источник?]
* В сентябре 2007 года в сербской деревне Нови Бановци были обнаружены обезображенные тела 26-летнего Василя Тербовича и его пятилетнего племянника Луки Опасича. Тело ребёнка было обезглавлено. 3 сентября полиция задержала 27-летнего Даниэла Якупека Зака, который признался в убийстве. Василя Тербовича был одноклассником Якипека и сыном его школьного учителя. Полиция сообщила, что Якипек отрепетировал несколько сатанинских каннибальский актов примерно на 20 кошках, которых похоронил у себя во дворе, а в квартире у него было найдено 10 живых кошек, предположительно для будущих экспериментов. Он утверждал, что должен был попробовать выполнить ритуал на людях. Отмечалось, что он получал явное удовольствие от расправы над своими жертвами, пил их кровь и даже пробовал их мясо. В его квартире была обнаружена стопка каннибальской и сатанинской литературы. Он также утверждал, что экзекуции своих жертв «ОН вложил своё тело». На вопросы об упомянутой безымянной персоне Якупек говорил что «ОН» - сверхмогущий господин, не приводя какого-либо конкретного образа. Соседи охарактеризовали Якупек как очень странного, с «искрящимся взглядом» и явно психическими отклонениями.[30] [31]
* В 1981-м году японский студент Иссеи Сагава, изучавший английскую литературу в университете Сорбонны в Париже, познакомился с 25-летней голландской студенткой. В ходе общения, он ее убил и съел, описав иероглифами трогательное описание этой процедуры. Его богатый отец, мотивируя тем, что указанный случай не вписывается во французскую юрисдикцию, добился экстрадиции Иссеи в Японию, где он в конечном счёте был выпущен на свободу. Опубликованные описания процедуры сделали его поистинне национальной знаменитостью; он выпустил несколько бестселлеров и продолжал публиковаться в газетных колонках.[32] История явилась темой песeн «La Folie» рок-группы Stranglers (1981) и «Слишком много крови» рок-группы Rolling Stones.
Каннибализм, как результат голода
Каннибализм часто возникает в период долгого голода. Примерами являются описанные выше массовые случаи Голодомор на Украине, Ленинградская блокада в годы Второй Мировой войны, в Северной Корее (1996), Красные кхмеры в Корее в 1970-х, многочисленные гражданские войны в странах Африки, а также отдельные случаи, при кораблекрушениях и других катастрофах.
Каннибализм как средство клеветы
(См.также Кровавый навет, Кровавый навет на евреев, Чёрный пиар.)
Существуют необоснованные сообщения о каннибализме в среде групп, которых так или иначе презирают, боятся или плохо знают. Ещё в античное время греки упоминали о людоедстве удалённых не греческих племен варваров, или в мифах о примитивном подземном (хтоническом) мире до появления олимпийских богов: например, явный отказ от человеческого жертвоприношения на пиру, данном в честь Олимпа Танталом и его сыном Пелопом. В 1994 распространялась брошюра с сообщениями о югославском концентрационном лагере en:Manjaca, где боснийские беженцы были вынуждены есть тела друг друга. Информация была ложной.
Уильям Аренс, автор «Людоедский миф: антропология и людоедство» [33] ставит вопрос о надёжности сообщений о каннибализме и утверждает, что настойчивые обвинения какой-либо группы в людоедстве со стороны другой группы имеют идеологическую основу и демонстрируют желание выразить своё превосходство над ней. Аренс основывает свои тезисы на детальных анализах многочисленных «классических» случаев каннибализма в разных обществах, описанных исследователями, миссионерами, антропологами. Он нашёл, что многие из них были пропитаны расизмом, необоснованы, записаны с третьих слов или основывались на смутных слухах. Он просматривал горы литературы, но ему не удавалось найти чьё-либо конкретное свидетельство. Его заключение в конце: каннибализм не был широко распространён в ранней истории, как об этом толкуют, антропологи часто слишком поспешно ставят клеймо людоедства на какой-либо группе, основываясь не на ответственном исследовании, а на своих собственных субъективных предрасположениях, часто стремлениях к экзотике. Он писал: «Антропологи не сделали каких-либо серьёзных усилий, чтобы разрушить иллюзии о повсеместном людоедстве... в ловких руках и при богатом воображании, прошлые и нынешние антропологи преумножили данные...». Исследования Аренса противоречивы и часто сводятся к тому, что «каннибалы не существуют и никогда не существовали», в конце книги он призывает к более ответственному подходу в антропологических исследованиях. В любом случае, книга является вехой критического пересмотра литературы о каннибалах. В более позднем допущении Аренса, некоторый каннибализм всё-таки имел место, но в основном был преувеличен.
В противоположность ему, в своём труде Монтень, «О каннибалах» внёс вклад в рассуждения добавление в многокультурную европейскую цивилизацию. Монтень писал: «Варварством часто называют то, к чему не привыкли.»
Аналогичным образом некоторые японские деятели (как например Кувабара Джицузо) в своих тенденциозных пропагандистских статьях квалифицируют китайскую культуру как каннибальскую, что носит идеологическую окраску и подразумевает превосходство Японии в годы Второй Мировой войны.
Сексуально мотивированный каннибализм
См.также Ворофилия)
Повсеместное распространение интернета выявило тысячи скрытых случаев сексуально-каннибальской фантазии. Существуют форумы и группы пользователей, которые обмениваются картинками и историями по поводу таких фантазий. Обычно люди из таких форумов фантазируют на тему съесть или быть съеденными представителями предпочитаемого ими пола. Каннибальский фетишизм или парафилия является одним из наиболее экстремальных разновидностей сексуального фетишизма. Редко такие фетиши выходят за границу мира фантазий, большинство удовлетворается порнографическими историями, картинами, фотомонтажом (или полностью сгенерированными на компьютере изображениями), некоторые выражают свои фантазии в сексуальных играх.
Но существуют и особые случаи сексуального каннибализма в реальной жизни, такие как серийные убийцы Альберт Фиш Albert Fish, Джеффри Дамер, Александр Спесивцев, Армин Майвес, Фриц Гарманн («мясник из Гановера»), and Николас Клаукс.
Яркими примерами является описанные выше случаи с японским студентом Issei Sagawa во Франции (1981) и Армином Майвесом в Германии (2002).
Каннибализм в мифологии и религии
Элементы каннибализма проходят через многие мифологии; оргии каннибалов появляются в фольклоре всего мира. Примерами являются ведьма в сказке Хансел и Гретел, многократно экранизированная сказка Шарля Пьеро «Кот в сапогах».Большое количество историй в древнегреческих мифах так или иначе несёт элементы каннибализма, например в историях о Тезее, Терее и особенно о Кроносе (аналоге Сатурн римском варианте. Эти мифы вдохновили Шекспира на каннибальскую сцену в драмме «Титус Андроникус».Согласно католической догме, хлеб и вино превращаются в настоящие кровь и плоть Иисуса (Евхаристия), которые распространяются священниками среди верующих. Обвинения в каннибализме были, сделаные в адрес ранних христиан, могут отражать самые ранние концепции этой веры, но непременно следует иметь в виду, это это может быть клеветой или пиаром, направленными против новой религиозной группы. Христиане в свою очередь обвиняли в ритуальном каннибализме своих оппонентов, таких как секту Борборитов.
По Корану, злословы – это те, которые поедают мёртвую плоть тех, на кого они злословят.
Согласно мифологии Хинди, каннибалы обычно жители лесов, отказавшиеся примкнуть к обществу; они известны под названием Ракшас. Тем не менее, существуют еще разновидности Ракшас под названием Равана - существа, якобы изменяющие свою форму.
Неканнибальское потребление частей человеческого происхождения
Интересно отметить, что наиболее дешёвым материалом, из которого наиболее эффективно можно получить Цистеин, являются человеческие волосы. Они широко используются в пищевых продуктах во всём мире.
Некоторые люди рассматривают потребность грызть ногти или куски кожи на пальцах как вид каннибализма, но обычно с этим не соглашаются, так как эти субстанции потребляются в виде пищи ненамеренно. Аналогичным образом, намеренное потребление собственной плоти или частей тела, такое как высасывание крови из ран гематофогия обычно не рассматривается как каннибализм; то же относится к глотанию собственной крови при ненамеренных травмах, таких как носовое кровотечение, глотанию жидкостей человеческого происхождения, таких как сперма.
Также стоит вопрос, можно ли считать каннибализмом практикование некоторых туземцев Америки съедать пепел от костей своих умерших родственников.
Некоторые матери съедают плаценту своих новорожденных детей. Некоторые люди едят эту субстанцию как деликатес (плацентофагия).
Есть различные мнения касательно потребления мочи (см. Копрофагия. Это можно отнести к фетишизму. Тем не менее, на борту космических кораблей и Международной космической станции (МКС) моча регулярно фильтруется для получения питьевой воды.[источник?]
Знаменитости
Известные каннибалы
* Иди Амин - президент Уганды в 1971—79 гг., творец одного из самых жестоких авторитарных режимов в Африке
* Джеффри Дамер - (1960—1994) — известный американский серийный убийца и каннибал
* Александр Спесивцев (р.1970) — российский cерийный убийца и каннибал
* Андрей Чикатило - (1936—1994) — один из самых известных советских серийных убийц
* Алексей Суклетин - (1943—1994) — советский серийный убийца и каннибал
* Альберт Фиш - (1870—1936) — американский серийный убийца и каннибал.
* Армин Майвес -(нем. Armin Meiwes; р. 1961) — немецкий гомосексуалист и каннибал, который в 2001 году съел своего любовника Бернда Брандеса.
* Бокасса - (1921—1996) — президент Центрально-Африканской Республики, oдин из самых эксцентричных диктаторов XX века.
* Филиппо Цаппи - участник экспедиции У. Нобиле, которого обвиняли в съедении другого участника экспедиции, Ф. Мальмгрена
Известные жертвы каннибалов
* Джеймс Кук - (1728-1779) - английский мореплаватель

Бандитизм особой категории

Блокадный Ленинград

Случаи каннибализма среди коренных жителей Ленинграда были единичны
К числу тем, которыми по разным причинам в прежние годы историки предпочитали не заниматься, относится тема каннибализма в блокадном Ленинграде. Все материалы, касающиеся этого явления, были строго засекречены.
Подтверждено документами
Само признание факта людоедства в осажденном городе звучало оскорбительно для участников обороны города. Многие из них и сейчас избегают разговоров и воспоминаний на эту тему. Те же, кто не отрицает случаев этих мрачных преступлений, как правило, ссылаются на слухи и разговоры, ходившие в очередях за хлебом. Сегодня вопрос можно сформулировать предельно ясно: что из всего известного о каннибализме в осажденном Ленинграде имеет документальное подтверждение?
26 декабря 1941 года начальник Управления НКВД ЛО комиссар государственной безопасности III ранга П.Н. Курбаткин направил на имя А.А. Жданова справку об увеличении смертности и появлении в Ленинграде новых видов преступности. В ней впервые сообщалось о случаях каннибализма, которых на момент составления справки насчитывалось уже 25. И число их продолжало стремительно нарастать. Через два месяца военный прокурор города А.И. Панфиленко составил специальную докладную записку на имя секретаря горкома партии А.А. Кузнецова, целиком посвященную новому виду преступлений. В ней сообщалось, что за январь было зарегистрировано 366 случаев, а за первую половину февраля 494 случая людоедства.
Почему?
Для возникновения столь ужасающих преступлений было несколько причин. Во-первых, голод, от которого мутился рассудок, чей пытки не выдерживали люди со слабой психикой. Началось все с кошек и собак, милиция с тревогой доносила в своих рапортах, что часть населения использует в пищу павших животных (имелись в виду лошади). В ноябре 1941 года собаку еще можно было купить за 900 рублей, а в декабре собак и кошек в городе почти не осталось.
В конце января сорок второго учительница Ксения Владимировна Ползикова-Рубец записала в своем дневнике, что ее знакомая "сорвала на улице объявление -- обменяю четыре с половиной метра фланели и примус на кошку". Есть свидетельства, что в том же январе у Никольского собора еще была цела стая голубей, и церковные сторожа не разрешали их ловить. Но пока в среде интеллигенции спорили, что гуманней -- сохранить жизнь любимой кошке или накормить ее мясом умирающего человека, на улицах города стали обнаруживать трупы с отрезанными частями тела.
Второй причиной появления каннибализма стало усиление криминогенной обстановки в осажденном городе. Уголовное дно -- бандиты, воры и пополнившие их ряды дезертиры оказались в тупике, из которого для них не существовало выхода. Они не могли сдаться властям, поскольку по условиям военного времени их ожидал трибунал. Не могли устроиться на работу и получить продуктовые карточки. Прожить же разбоем и воровством было невозможно, потому что главной ценностью стало продовольствие.
Последняя причина -- огромная смертность от голода привела к появлению в городе большого количества незахороненных трупов. В феврале сорок второго только на Пискаревку привозили в день 6--7 тысяч трупов. Всего в городе имелось 17 мест массовых захоронений, однако земля в ту морозную зиму промерзла на полтора метра, отрывать могилы и траншеи было крайне трудно, дело продвигалось медленно. Поэтому трупы погибших горожан скапливались на кладбищах и на подходах к ним, подолгу лежали на улицах, около больниц и моргов, во дворах и даже в квартирах. То есть они постоянно попадались на глаза, доступ к ним был открыт и это, в какой-то мере, провоцировало психически слабых людей на совершение преступлений. Не случайно, большинство фактов трупоедства обнаруживалось среди людей, которые проживали в своих деревянных домах на окраине по соседству с городскими кладбищами.
Кто?
Всех "активных" и "пассивных" участников преступлений можно разделить на четыре группы. К первой, безусловно, следует отнести собственно каннибалов, то есть преступников, которые убивали ради поедания мяса жертв. Их было абсолютное меньшинство, но они были. И именно они в какой-то момент застали врасплох правоохранительные органы. Дело в том, что в Уголовном кодексе не было статьи о людоедстве, и когда были зарегистрированы первые случаи, прокуратура и трибуналы не знали, как их квалифицировать. Но уже в феврале 1942 года после ряда совещаний было решено все убийства "с целью поедания мяса убитых, в силу их особой опасности, квалифицировать как бандитизм (ст. 16-59-3 УК РСФСР)". Однако в отчетах подобные случаи выделялись из общей массы и шифровались под рубрикой "бандитизм (особая категория)". Термин "каннибализм" в документах, даже совершенно секретных, не употреблялся.
Жертвами преступников становились как ослабленные голодом, беспомощные взрослые, так и дети. Многие матери не решались тогда оставлять ребенка дома одного. Логика была простой -- либо, в случае обстрела или бомбежки мы погибнем оба, либо оба останемся живы. Во всяком случае моя мать говорила именно так.
Большинство преступников составляло вторую группу. Эти люди никого не убивали, они отрезали мышечные ткани у замороженных трупов и использовали их для еды. Но и их действия были оценены работниками прокуратуры как безнравственные и по своему характеру "особо опасные против порядка управления". Наказывали за трупоедство не так строго. Каннибалов ждала в большинстве случаев ВМН -- высшая мера наказания. Трупоедов в зависимости от обстоятельств приговаривали к разным срокам лишения свободы.
третьей группе преступников следует отнести тех, кто сам мог и не употреблять человеческое мясо в пищу, но продавал на черном рынке котлеты и холодец, якобы изготовленные из свинины. На поиск и задержание изготовителей и сбытчиков таких "котлет" и "холодцов" были брошены силы милиции, госбезопасности и даже контрразведки. При Управлении НКВД ЛО была создана специальная группа опытных оперативников, им помогали бойцы Комсомольского полка охраны революционного порядка. Уже в декабре 1941 года общими усилиями было выявлено и пресечено 30 случаев торговли продуктами из человеческого мяса. По мере улучшения снабжения населения города продовольствием активность спекулянтов такого рода стала падать. По данным научного сотрудника Музея истории милиции Р. Славина, в первом квартале 1942 года был зарегистрирован 601 случай преступлений особой категории, во втором квартале -- 248, в третьем -- 27, и в четвертом -- 13.
словно можно обозначить и четвертую группу -- пассивных участников, тех, кто покупал "котлеты" и "студни", "пирожки" и "фрикадельки" из "свинины" на черном рынке. Ну кто мог действительно поверить в то, что в условиях блокады можно вырастить свинью? И почему эти счастливчики продают не сырое мясо, а полуфабрикаты? Надо было быть либо очень доверчивым человеком, либо сознательно стараться не задавать себе вопросов, а сосредоточиться только на спасении умирающего от голода ребенка или мужа. Милиция и суды не карали покупателей. Для них все заканчивалось конфискацией купленного товара. Продавцу, если анализ мяса подтверждал наличие преступления, грозил трибунал.
Сколько?
Сколько было преступников такого рода? В докладной записке А.И. Панфиленко указано, что с декабря 1941 по середину февраля 1942 за каннибализм и трупоедство к уголовной ответственности было привлечено 886 человек. Но голод не кончился, и преступления продолжали происходить. По подсчетам профессора петербургской академии МВД России В.А. Иванова с октября 1941 года по декабрь 1942 года за подобные преступления в городе и области было арестовано всего 1979 человек. Если вычесть из этого числа данные области, то на 15 районов Ленинграда остается 1553 человека. Причем наибольшее число преступников приходилось на Приморский (206), Красногвардейский (185) и Выборгский (170) районы, а наименьшее -- на центральные районы (меньше всех -- Смольнинский -- 51 человек). Становится очевидным предположение о провоцирующем влиянии близко расположенных от жилья кладбищ.
Сколько из них было осуждено? Если брать статистику до середины 1943 года, то по статье 16-59-3 УК (особая категория) было осуждено 1700 человек. Из них 364 человека получили высшую меру, 1336 человек были приговорены к различным срокам лишения свободы. С большой степенью вероятности можно предположить, что большинство расстрелянных составляли именно каннибалы, то есть убивавшие людей с целью употребления их тел в пищу. Остальные -- уличенные в трупоедстве.
Остается еще один вопрос, на который стоит попытаться ответить. Кто были эти люди?В феврале 1942 года в прокуратуре города был сделан анализ состава каннибалов и трупоедов. Среди 886 арестованных на тот момент было 322 мужчины и 564 женщины. Это преобладание объясняется просто -- дееспособных мужчин в городе было значительно меньше, чем женщин. Возраст преступников -- от 16 лет и старше, причем все возрастные группы представлены равномерно. Разные документы свидетельствуют, что удельный вес безработных и лиц без определенных занятий составляет среди них 53,8 процента и 53,5 процента соответственно, далее следовали рабочие, и с большим отрывом -- служащие. Неграмотные, малограмотные и люди с низшим образованием составляли 92,5 процента всех обвиняемых. Среди них 98,51 процента были беспартийными и совсем не было верующих людей.
Процент коренных жителей Ленинграда среди привлеченных к ответственности составлял всего 14,7 процента. Если учесть, что к февралю 1942 года население осажденного Ленинграда насчитывало 2 миллиона 200 тысяч, то можно заключить, что число коренных горожан, ставших к этому времени каннибалами, составляет лишь 0,006 процента. Огромное большинство ленинградцев стоически перенесло страшный голод.
Андрей Дзенискевич, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Петербургского филиала Института российской истории РАН // Журнал "Город" № 3 от 27.01. 2003

Вопрос: Смогли бы вы стать каннибалом по нужде?

1. Да		21	(40.38%)
2. Нет		13	(25%)
3. Сомневаюсь.		18	(34.62%)
Всего:		52

@темы: обряды и традиции, древние захоронения, Тени смерти, дискуссии

---

Посмертная фотография

[Br. Samedi]

Два дня здесь шепчут: прям и нем
Все тот же гость в дому,
И вянут космы хризантем
В удушливом дыму.
Гляжу и мыслю: мир ему,
Но нам-то, нам-то всем,
Иль люк в ту смрадную тюрьму
Захлопнулся совсем?
"Ах! Что мертвец! Но дочь, вдова..."
Слова, слова, слова.
Лишь Ужас в белых зеркалах
Здесь молит и поет
И с поясным поклоном Страх
Нам свечи раздает.

Какое это утешение - иметь под рукой образ тех, кого нет с нами. Разумеется, мы можем представить себе этот образ мысленно, но он не будет реален, как если бы мы видели его своими собственными глазами.
Флора А.Виндайер, письмо преподобному Джону Бломфильду, ноябрь 1870
В фильме «Другие» с Николь Кидман в главной роли есть необычный эпизод. Героиня находит и рассматривает несколько фотографий, на которых изображены умершие люди. По сюжету, на фотографиях изображена ее прислуга, на самом деле давно уже умершая. Такие фотографии редко показывают посторонним, но они действительно существуют, и их число исчисляется многими тысячами.

статья

ИЗ ИСТОРИИ ПОСМЕРТНОЙ ФОТОГРАФИИ
Внутреннюю симфонию каждого человека хранят безделушки и сувениры, оставшиеся после близких. Наиболее распространенной памятной вещью была фотография. В 1839 на гладко полированной металлической пластине был напечатан первый дагерротип, изобретенный французом Луи-Жаком Дагерром. Американцы с готовностью взяли его на вооружение.
Фотографировать усопших начали практически тогда же, когда появились первые дагерротипы. До этого великого изобретения только состоятельные люди могли себе позволить иметь посмертные портреты своих близких. Их рисовали именитые художники, но с появлением фотографии создание памятных картин стало доступнее. Это было гораздо дешевле и быстрее, чем рисованные портреты, и потому позволяло представителям низших классов иметь свои собственные памятные картины.
Несмотря на точность воспроизведения образов, процесс дагерротипии требовал кропотливой работы. Экспозиция могла занимать до пятнадцати минут, чтобы фотография получилась резкой. Живым людям трудно было усидеть неподвижно так долго. Может быть, поэтому появилась идея посмертного портрета. Занимались подобным родом фотографии, как правило, те же самые фотоателье, которые изготавливали портреты. Впрочем, стоимость услуги была значительно больше - по понятным причинам - фотограф должен был приезжать к клиенту.
В первые годы своего существования дагерротипы - маленькие фотографии на полированном серебре - были такими дорогими, что часто человек мог фотографироваться лишь один раз в жизни, вернее, после смерти. В 1850-е популярность дагерротипа снизилась в связи с заменой его более дешевым аналогом, известном как амбротип. Амбротип был ранней версией фотографии, изготавливался он отображением негатива на стекле, за которым располагалась темная поверхность. Также применяли ферротипию. Ферротипией называли фотографии-позитивы, которые делались непосредственно на железную пластину, покрытую тонким чувствительным слоем. В шестидесятых годах XIX века фотография стала доступна почти всем слоям общества. Появились фотокарточки на бумажной основе.
На большинстве посмертных фотографий викторианской эпохи покойный изображается мирно спящим. Фотографии умерших детей были особенно дороги, потому что при жизни их почти не снимали или не снимали совсем. Многих из них усаживали и окружали игрушками, чтобы они были похожи на живых детей. Иногда родители или братья и сестры позировали вместе с умершим ребенком. Можно было получить множество отпечатков с одного негатива, поэтому семьи могли посылать фотографию другим родственникам. Большинство из них считались скорее памятными по-дарками, чем тревожными напоминаниями о недавней смерти.
Викторианская эпоха - эпоха британской королевы Виктории, которая правила страной с 1837 по 1901 год. Виктория вошла в историю как законодательница высоких моральных принципов. Определила «викторианский стиль», затрагивающий все стороны жизни, сама жила по определенным правилам и распорядку дня и требовала того же от своих подданных. Овдовев в 1861 году, она носила траур по мужу, принцу Альберту, до самой смерти, то есть 40 лет.
КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЕ ПОСМЕРТНЫХ ФОТОГРАФИЙ
Сегодня существует большое количество постоянно пополняющихся коллекций посмертных фотографий викторианской эпохи. Томас Харрис, нью-йоркский коллекционер, так объясняет свою страсть. «Они (фотографии) успокаивают и заставляют задуматься о бесценном даре жизни».
Одной из наиболее известных коллекций посмертной фотографии является архив Бёрнса. Всего там содержится более четырех тысяч фотографий. Фотографии именно из этого архива были использованы в фильме «Другие».
Коллекция «Умирание и смерть» состоит из 4000 фотографий (1840-1996), представляющих различные мировые культуры. Она содержит один из самых обширных архивов ранних изображений умирания и смерти и особенно примечательна своими дагерротипами. Многочисленные выставки, а также «Лучший фотоальбом 1990 года», книга «Спящая красавица: Мемориальная фотография в Америке» были составлены при помощи этой коллекции. В настоящее время готовятся к выпуску новые альбомы. Главный акцент коллекции - личные, мемориальные фотографии, сделанные семьей усопшего или по ее заказу. Другие разделы коллекции включают сцены гибели на войне, казни, смерти, которые попадают в блоки новостей и связаны с насилием, несчастными случаями и прочими примерами насильственной смерти. В наличии также ограниченный выпуск отпечатков ряда стандартных изображений.
ВИДЫ ПОСМЕРТНОЙ ФОТОГРАФИИ
Есть несколько подвидов посмертной фотографии. В некоторых случаях умерших фотографировали «как живых». Старались посадить на стул, дать в руки книгу, в некоторых случаях даже глаза были открыты. В коллекции Бёрнса существует фотография девушки, сделанная по прошествии девяти дней после ее смерти. На ней, она сидит с раскрытой книгой в руках, и смотрит в объектив. Если бы не надпись на фотографии, было бы нелегко понять, что она умерла. Иногда усопших усаживали на стул, с помощью подушек укладывали, полулежа, на постели, а иногда и сажали, задрапировав гроб тканью.
На других фотографиях усопшие запечатлены лежащими в постели. Иногда эти снимки делали сразу после смерти, иногда усопшего, уже одетого к погребению, укладывали на кровать для прощания. Попадаются снимки, где тело покоится на кровати рядом с гробом.
Еще один, наиболее часто встречающийся вид снимков можно назвать «гробовым». Усопшие запечатлены в гробах или рядом с ними. В этом случае глаза почти всегда закрыты. Тело уже облачено в погребальную одежду, часто покрыто саваном. Внимание, как правило, акцентируется на лице покойного, а иногда лицо видно с трудом из-за ракурса фото-графии или закрывающих гроб со всех сторон цветов и венков. Иногда фотограф старался подчеркнуть роскошь и убранство гроба и комнаты.
В редких случаях изображен закрытый гроб и венки, возможна также прижизненная фотография усопшего, вмонтированная в один из венков.
Существовал обычай фотографировать усопшую женщину и срезать локон ее волос. Этот снимок вместе с локоном помещали в медальон и носили на груди. Снимки делали в доме, где лежал усопший, в похоронном бюро и на кладбище.
ПОСМЕРТНАЯ ФОТОГРАФИЯ СЕГОДНЯ
В последнее время посмертная фотография считается тяжелой для восприятия. Стараются избегать подобных снимков. Автору статьи известен веб-сайт, содержащий две версии статьи - одна с фотографией усопшей, другая - без фотографии, специально для тех, кого подобные фотографии отталкивают. В наши дни зачастую фотографирование умерших воспринимается как странный викторианский обычай, однако оно было и остается важным, если не признанным явлением американской жизни. Это такой же род фотографии, как эротика, которую снимают супружеские пары в домах среднего класса, при этом, несмотря на широкое распространение этой практики, снимки редко выходят за пределы узкого круга близких друзей и родственников. Наряду с надгробными камнями, похоронными открытками и другими изображениями смерти, эти фотографии представляют собой способ, которым американцы попытались сохранить свои тени. Американцы снимают и используют фотографии покойных родственников и друзей вопреки общественному мнению о неуместности таких снимков.
Посмертная фотография очень часто практикуется в современном обществе, ею интересуются множество людей. Очевидно, что она играет важную роль для следователей по уголовным делам и всей системы правосудия в целом.

много ссылок

www.flickr.com/photos/netzanette/sets/721576078...
www.flickr.com/groups/postmortem/pool/
19thcenturyartofmourning.com/19th_century_postm...
thanatos.net/
www.paulfrecker.com/collections.cfm?&pagetype=l...
**

+2 видео+

***
Еще раз о пост-мортем
Фотографировать мертвых детей. Нормальному человеку такое и в голову не придет. Сегодня это дикость, но еще 50 лет назад это было нормально. Карточки с умершими мертвыми младенцами матери берегли как самое дорогое. А теперь по этим мрачным снимкам мы можем проследить эволюцию отношения человека к смерти и к своим близким.
Дети умирают медленнее стариков
Странный и, на первый взгляд, жуткий обычай — фотографировать мертвецов — зародился в Европе, а потом пришел и в Россию, в середине ХIХ века одновременно с появлением фотографии. Обыватели стали снимать своих умерших родственников. По сути, это было новое проявление традиции писать посмертные портреты близких и снимать с лиц усопших гипсовые маски. Однако портреты и маски были дорогим удовольствием, в то время как фотография становилась все более и более доступной для всех слоев населения.
— Я видел одну из ранних фотографий умершего ребенка, относящуюся еще к 1840-м, — рассказал петербургский историк фотографии Игорь Лебедев.
Параллельно развивалось другое направление посмертной фотографии — криминальная съемка. Фотографы выезжали на места преступлений и снимали погибших для полиции. При этом речь идет не только о специфической съемке, когда фиксировали, как лежит тело или куда попала пуля. Мертвецов также аккуратно укладывали на кровати и снимали. Так было, например, с семьей Парсонс. Отца, мать и трех малолетних детей убили, а тела сбросили в воду. Когда их обнаружили, то собрали всех вместе и сделали последнюю семейную фотографию. Однако на ней видно, что все заснятые уже мертвы.
Когда же фотографировали маленьких детей, умерших в семьях от болезней, очень часто делали так, чтобы они выглядели, как живые. Их снимали с любимыми игрушками и даже сажали на стульчики. Малышей одевали в самые нарядные платья и украшали цветами. Часто родители даже старались улыбаться, держа на руках мертвых грудничков, как будто они просто мимоходом зашли в фотосалон с ними во время первой прогулки. Детям иногда дорисовывали на снимках зрачки, чтобы эмитировать открытые глаза. Были даже фото, на которых мертвецы запечатлены с домашними животными — птицами, кошками, собаками. Что особенно поражает — мертвых и живых сыновей и дочерей снимали вместе. Например, есть кадр, где на диване сидят девочки-близняшки — одна мертвая, другая живая.
— Детских фотографий довольно много еще и потому, что детская смертность в те годы была очень высокой по сравнению с современной, — объясняет Лебедев, — к тому же умерший ребенок дольше выглядит живым, в то время как старики быстро изменяются, кожа обвисает, начинается разложение плоти.
Книги мертвых
Уже в 20–30 годы XX века ученые начали исследовать феномен посмертных фотографий. Тогда появилось выражение «фотография — это маленькая смерть». Щелчком камеры фотограф будто убивал мгновение и одновременно делал его вечно живым. Так вечно живыми оставались на карточках мертвецы, которых снимали в привычной для них обстановке — за чтением газет, в любимом кресле, с друзьями и родными. Особо смелые даже делали снимки мертвецов, смотрящихся в зеркало. Серия таких снимков составляла книгу мертвых. В дни эпидемий в этих мрачных книгах собирались целые семейные альбомы.
— Собирали их в основном женщины. Они становились хранительницами не только очага, но и истории рода, — говорит Игорь Лебедев.
Просматривать чужому такие подборки, конечно, жутко. Но для родных это были милые сердцу памятки.
Есть несколько объяснений, зачем делались эти фотографии. Прежде всего, это была мода — люди просто копировали поведение друг друга.
Кроме того, по фотографиям могла вестись личная летопись. Фотографа приглашали на каждое значимое событие в жизни человека — его рождение, праздники, при покупке дома или машины, на свадьбу, при рождении уже его детей. И посмертный снимок становился логическим завершением в этом ряду.
Но главное — таким образом люди старались запечатлеть последний миг родного человека. В XIX–XX вв. семья значила гораздо больше, чем сегодня. Поэтому же были традиции хранить локоны, кусочки одежды умерших.
А в случае с детьми — это могли быть и вовсе единственные их снимки. Родители не всегда успевали снять их при жизни. А так им на память оставалось хоть что-то.
— И, между прочим, когда родственников спрашивали про такие фотографии, они всегда вспоминали не смерть усопшего, не его муки, не свое горе, а то, каким он был при жизни. Вспоминали только хорошее, — сообщил Лебедев.
Сегодня уже трудно понять такой способ увековечить любимых — ведь в наши дни, когда практически у всех есть «мыльницы», за жизнь человека скапливаются сотни его карточек. Так что нет необходимости делать посмертные.
Могила заменила человека
В европеизированном Петербурге эта традиция была более развита, чем на периферии. В деревнях съемки всегда были событием, по значимости сопоставимым с похоронами. Часто эти два события совмещали. На траурную фотосъемку собирались всей деревней. При этом на первый план выставляли гроб с покойником, а за ним выстраивались собравшиеся на похороны.
— Получалось противопоставление мертвых и живых, покойник всегда смотрел в небо, собравшиеся вокруг — прямо в камеру, — отмечает историк Игорь Лебедев.
Практически при всех похоронных конторах работали фотографы. Это были мастера, которые просто делали свое дело
— У профессионалов всегда стоит вопрос: «А кто, кроме меня?» Пойти на поводу у этики и отказаться от съемок мертвецов или нажать на кнопку и оставить родным снимок любимого человека, — объясняет Лебедев.
Возможно, поэтому мы — не профессионалы — не понимаем, как можно снимать мертвецов. Только Ленин в мавзолее — исключение.
Известно, что традиция снимать мертвых детей сохранилась в нашей стране еще и в послевоенные годы. Посмертные фото стали исчезать только в 60-е годы. Тогда же начали приклеивать снимки на надгробные памятники. И в те годы можно было увидеть редкие посмертные карточки на крестах и стелах.
— Практически в каждой семье в России были такие снимки, но потом их стали уничтожать, теперь почти не найдешь, — уверен Игорь Лебедев.
Рвали и выбрасывали картинки с мертвецами потому, что уже не помнили этих людей, а семейные ценности — как, например, память рода — уходили в прошлое. Значимее стало внешнее проявление близости. Именно поэтому в Советском Союзе появилось уникальное явление — съемки похорон. Если в других странах ограничивались одним-двумя траурными кадрами, то у нас снимали всю процессию. И если в другое время человек никогда бы не согласился показать своих слез, то здесь это было допустимо — чтобы все видели, как он опечален случившимся.
— Фотографии с мертвецом были вытеснены фотографиями с могилой. Люди могли сниматься у креста и при этом обнимать его, улыбаться, как будто они стоят с умершим, — рассказал о трансформации традиций историк Игорь Лебедев.
До сих пор фотографы работают на кладбищах во время похорон. Хотя и этот обычай постепенно отмирает.
***

-Посмертная фотография: эволюция жанра-

В середине XIX века по обе стороны Атлантического океана возникает новое направление в коммерческой фотографии - портретирование усопших. Это явление, практически исчезнувшее в начале XX века, в наши дни многим кажется патологическим.
Mark Tso
На самом же деле, перед нами не фотография трупа, не напоминание о смерти, но трогательное воспоминание о любимых и близких людях. Маленькая вещица, кусочек бумаги, переживающий время и человеческую память.
Запечатление образа умерших людей не новое явление в человеческой истории и уж точно никак не связано с изобретением фотографии. Ещё в древние времена пластическое искусство было призвано запечатлять посмертные образы сильных мира сего. Достаточно вспомнить посмертную маску Тутанхамона в Древнем Египте. В Древнем Риме при похоронах патрициев изготавливались точные копии усопших в виде скульптур для использования в похоронном процессе, причем для достижения максимального сходства их изготавливали из воска. Позже эта традиция возобновилась в Британии, где уже в XIV веке на похоронах убитого Едварда II для публичной панихиды была изготовлена точная восковая копия покойного, так называемая funeral effigy. Ритуал изготовления посмертных гипсовых масок и использования их для создания надгробных изображений существовал в Европе на протяжении нескольких веков. Так же нельзя не упомянуть роль живописи на этом поприще.
На рубеже XVIII-XIX веков формирование изысканных погребальных и траурных традиций викторианской Англии, с одной стороны, и высочайшая детская смертность в Европе и Северной Америке, с другой, фактически подготовили благодатную почву для создания концептуального прототипа посмертной фотографии в живописи. В этот период в Европе создаётся множество небольших по размеру посмертных детских портретов. Как правило, на этих портретах ребенок изображался либо сидящим, либо до плеч, при этом самая важная характеристика работ такого рода то, что ребенок изображался живым. По этим портретам практически невозможно узнать о драматических предпосылках приведших к их созданию. Но дабы выделить эти работы из общей массы живописных портретов, художники вносили в изображение четко регламентированные символы, однозначно указывающие на то, что изображенный ребенок уже мертв : перевернутую розу в руках малыша, цветок с надломленным стеблем, цветы «утреннее сияние» (morning glories) — цветок расцветающий, увядающий и осыпающийся в течении одного дня, а так же тщательно проработанные и выделяющиеся часы, стрелки которых указывают на время смерти. Так же использовались такие символы, как плакучая ива и надгробные плиты. Иногда, чтобы намекнуть на то, как именно умер ребенок, использовался мотив лодки : в спокойной воде — легкая, спокойная смерть; шторм — тяжелая и мучительная.
Что характерно, так это стремление мастеров на протяжении человеческой истории добится максимально сходства с оригиналом. Причем, что даже более интересно, — попытаться создать впечатление жизни. Казалось бы — парадокс — стремление создать как можно более «живое» изображение умершего человека, да ещё из неживой материи, будь то камень, гипс, воск или картина. Человек всегда боялся смерти. Ибо по природе своей он боится всего, что с его точки зрения непонятно и лишено смысла. Мы рациональны. Но в страхе нередко ведём себя парадоксально. История создания посмертных изображений тому пример. Смерть непонятна, иррациональна и по сей день полна мистицизма. Она пугает, но вместе с тем и притягивает к себе, интригует. И человечестово, век за веком, придумывает различные погребальные ритуалы, параллельно пытаясь приукрасить смерть, тем самым не принимая её такой какой она есть на самом деле. Приукрашивание в данном случае есть отрицание и попытка отгородиться, защитить себя. Меняется лишь форма, мотив остаётся неизменным. Но с другой стороны, человек не лишен эмоций. Он тесно связан ими с окружающим его миром и тем более с окружающими его людьми. И поэтому кончина близкого человека, сталкивая оставшихся в живых лицом к лицу со смертью, естественным образом реализуется, среди прочего, в потребности как можно лучше сохранить память об усопшем. Но человеческая память — не слишком надежный инструмент, а посему мы пытаемся, по мере возможности, продублировать наши воспоминания. Невозможно сохранить запах, но можно оставить личные вещи; мы забываем тактильные ощущения, но достаточно легко подстраховываем визуальные воспоминания с помощью тех же фотографий. Мы не готовы расставаться с нашим прошлым.
В конце XVIII века зараждается новое общество, познающее науку, создающее машины, прокладывающее железные дороги и готовящееся вступить в новый век. Общество, радикально изменившее жизнь Западной цивилизации. В 1799 году в Америке умирает первый и один из наиболее любимых американцами президентов — Джордж Вашингтон. В результате искреннего общественного траура создается огромного количество изображений покойного президента. Таким образом, формируется некий символ, визуализация массового человеческого горя. По мнению многих ученых, именно это событие послужило началом общественного траурного самовыражения новой формации в Америке. Появились новые поминальные и траурные традиции, а так же обозначилась прочная связь между созданием изображения покойного и ритуалом прощания с ним. Эти события порождают своего рода моду на рисованные изображения усопших в виде небольших карточек, содержащих помимо собственно изображения самого покойного, так же и краткую информацию о нём. В начале XIX столетия эти карточки принимают всё более и более утонченно-декоративные формы. К 40-м годам спрос на них стал столь велик, что студии, выпускавшие подобную продукцию, перестают работать по индивидуальным заказам и начинают массовое производство шаблонной продукции, в которой просто оставлялось место для вписывания текста и вклеивания портрета. Ну а путь из 1840-го года к массовому фотографическому портрету был столь коротким, что замена рисованного портрета фотографическим произошла крайне быстро. Приблизительно в то же время в густонаселенных городах Европы, в особенности среди небогатой части населения, бушуют эпидемии, уносящие огромное количество жизней. Высочайшая в истории Западной цивилизации детская смертность ставит под вопрос жизнь практически каждого новорожденного ребенка.
В это же время изобретена фотография. Удачный стратегический ход Луи Дагерра, одного из отцов фотографии, приводит к выкупу правительством Франции в 1839 году патента на это изобретение и передачи его в общественное пользование, тем самым предопределяя коммерческое направление развития фотографии в последующие годы. Вскоре после этого в пораженной магией «волшебного зеркала с памятью» Европе начинается настоящий шквал дагеррофотографии. Фотографируется всё и вся. Картинка, созданная отраженными от фотографируемого объекта лучами солнца, воспринимается как высшая степень реализма и фактически отождествляется с изображаемым объектом. Человечество с неутомимой энергией любознательного ребенка начинает познавать себя. Портретирование с помощью дагерротипов, очень быстро завоёвывает популярность. Оно значительно дешевле и реалистичней, чем даже очень хорошо написанный портрет. Оно доступно широким слоям населения, и люди с радостью копят деньги, чтобы отдать их фотографу за создание портрета себя или близкого и дорогого человека, ибо, как уже было сказано ранее, они буквально ассоциируют фотографическое изображение с самим портретируемым. Как уже много раз было доказано, то, что связано с коммерцией, развивается крайне быстро, как технически, так и в том, что касается создания и разработки новых рынков сбыта. До посмертной фотографии человечеству остаётся маленький шажок.
Приблизительно в 50-х годах XIX столетия появляются заказные дагерротипы изображающие умерших людей. В большинстве случаев речь идет о портретах младенцев и маленьких детей, но так же встречаются работы с более взрослыми портретируемыми. Изображения людей среднего возраста достаточно редки в то время, а портреты стариков практически отсутствуют. Фотографии эти заказывались родственниками усопшего вскоре после смерти и делались обычно на дому, хотя студийные снимки, особенно в период становления посмертной фотографии, тоже не редкость. В силу того, что в те времена этот тип фотографии не существовал в Восточной Европе и России, в русском языке не появился термин для определения фотографий такого рода, тогда как англоязычные ресурсы предлагают следующую терминологию : post mortem photography – посмертная фотография собственно, memorial photography – мемориальная, поминальная фотография, memento mori photography – этот поэтический термин недоступен прямому переводу, ибо "momento mori” означает «помни о смерти» и является древним латинским выражением со своей, никак не связанной с фотографией, историей.
Всмотримся в эти снимки. Усопший сфотографирован или один, или в кругу близких ему при жизни людей. Младенцы на руках матерей или в колыбели, вокруг которой сидят отец и мать. Подростки, лежащие в кроватях или сидящие в креслах, зачастую окруженные сестрами, братьями или родителями. Молодые женщины, ушедшие из этой жизни «до срока» рядом со своими супругами. Эти фотографии, портреты, хранились годами в семейных альбомах. Их показывали детям и внукам. Их не стыдились и не скрывали. Так же как и покойный был частью семьи, так и изображение его было полноправной частью семейного альбома. Они были визуализированной памятью, составляющей семейного древа, наравне с фотографиями членов семьи, сделанными при жизни.
Невозможно по-настоящему разобраться в причинах, которые привели к появлению посмертной фотографии, не раскрыв более детально отношение людей в первой половине XIX века к смерти как таковой. В Европе и Америке первой половины XIX века, как уже было сказано выше, наблюдалась очень высокая смертность, особенно среди новорожденных и младенцев. Смерть всё время была где-то рядом. В те времена умирающего не отвозили в больницу — люди, как правило, болели и умирали дома, в кругу своих близких. Более того, зачастую в течении последних дней брат или сестра могли делить с умирающим ребенком одну постель. Подготовка к погребению тоже происходила в доме покойного и занимались этим родные и близкие. После всех приготовлений тело оставалось ещё какое-то время в доме, дабы все могли проститься с усопшим. Всё это достаточно хорошо объясняет отношение людей Викторианской эпохи к смерти. В отличии от наших современников, они не видели в смерти что-то особенное, её не чурались, как не чурались собственно и самого тела покойного. Их сознание фокусировалось на потере, на разлуке с любимым человеком, а не на мертвом теле. Именно поэтому коммерческие фотографы тех времен и могли предложить им свой необычный товар — увековечивание памяти о любимом в виде фотографического портрета.Фотография покойного, с семьей или без, не была напоминанием о смерти, а скорее сувениром сохраняющем память об усопшем, о любимом и дорогом для близких человеке. Зачастую эта посмертная фотография была единственным изображением покойного.
Любопытно, что одна из версий появления посмертной фотографии говорит о том, что даггеротиписты, начавшие проигрывать фотографам работавшим с амбротипией рынок «конвенционального» портретирования, стали искать новые источники заработка и предложили миру съемку усопших. Впечатляет, прослеживающаяся на этом примере, связь между техническими характеристиками процесса съемки и изменениями на рынке фотографии. В то время, как амбротипия предлагает негатив-позитивную печать множества копий, что несомненно может быть важным фактором для портретирования живых людей, дагерротипная пластинка, являющаяся единственным и уникальным экземпляром, используется для запечатления усопших. Не может не завораживать своей поэтикой этот пример столь гармоничного слияния между мертвой техникой и живыми эмоциями — жизнь порождает новую жизнь, как и амбротипный фотографический процесс порождает множество отпечатков. С дагерротипа, созданного в ядовитых парах нагретой ртути, невозможно сделать копию. Он так похож на нашу память — нежно хранит хрупкое мгновение жизни, без возможности подстраховаться на случай, если его что нибудь уничтожит. Именно с помощью дагерротипа запечатлевают умершего человека...
Следует повторить, что фотографирование умерших, в первую очередь, являлось коммерческой работой — работой на заказ. Таким образом, фотограф в данном случае был инструментом визуализирования запросов современного ему общества. А посему эти фотографии становятся фактически прямым отображением культуры, традиций и быта тех времён. В самом начале пути фотографы во многом полагались на живописные традиции. А так как посмертные изображения существовали еще до изобретения фотографии, им было откуда черпать свои идеи. Потому, а так же и в силу того, что в тот период траур был явлением достаточно интимного свойства, фотографы сосредотачивались прежде всего на самом покойном, а не на факте его смерти. Стилистически это выражалось в том, что подобно их предшественникам, фотографы пытались изобразить умершего «живым». Не следует забывать, что фотография в те времена только начинает популяризироваться в обществе и всё ещё не доступна (технически) каждому. Ещё не существует любительской фотографии в современном смысле этого слова — фотографией в те годы занимаются только профессионалы. Учитывая всё это, становится понятно, что многие люди просто не успевали создать себе столь желанный портрет при жизни, и посмертный портрет оставался единственным изображением человека. Сложно представить себе мир, в котором нет простых, столь знакомых нам по семейным альбомам, фотографий наших близких. Но до 40-х годов XIX века именно такой и была человеческая цивилизация.
Отсутствие сделаных при жизни портретов также может служить дополнительной причиной к попытке «оживления» портрета умершего человека. В силу этого зачастую доминировали клоузапы или поясные портреты, как лежачие, так и сидящие. Иногда, фотографируя лежащего человека, карточка снималась таким образом, чтобы потом её можно было развернуть, дабы создать впечатление того, что портретируемый сидит. Нередко встречаются работы, в которых портретируемый изображен «спящим». При соответствующей постановке кадра закрытые глаза умершего могли сойти за моргнувшие глаза живого, что было характерным «побочным явлением» фотографического портретирования в те времена в силу использования длинных выдержек. Зачастую поверх век мастерски рисовались глаза с выразительным взглядом. После появления амбротипии и тинитайпов во второй половине XIX века многие фотографы стали раскрашивать лица на портретах в естественные «живые» цвета. Всё это позволяло достаточно легко стереть грань между изображением живого человека и мертвеца. Особенно заметно это по фотографиям, сделанным в студии, что впрочем не являлось частой практикой. Иногда с целью придать портретируему вертикальной положение и изобразить его стоящим. использовались специальные распорки-крепления, в которых закрепляось тело усопшего. Совсем маленькие дети изображались или в колыбели, держащие любимую игрушку, или на руках у матери. Эти фотографии практически абстрагировались от терминальности смерти, представляя её всего лишь сном, который всё ещё может прекратиться. Есть в этом глубинныый символизм, ведь, как часто говорится, покуда живет память о человеке, жив и он сам. Фотография — это форма памяти, поэтому аллегория сна тут очень кстати. Спящий человек он и не со всеми, и не мертв. Так и фотография....
В конце 50-х годов на смену отмирающим дагерротипам приходят новые технологии - амбротипия и несколько позже значительно более дешевые тинитайпы. Интересно, что по мере удешевления услуг фотографа, цены на посмертную фотографию только росли. В то же время изменяется и само общество, что сказывается на появлении новых стилистических форм в фотографии. В 1861 году в Англии умирает принц Альберт, герцог Саксонский и муж королевы Великобритании Виктории. Он был известен своим вкладом в улучшение материального состояния народа и поощрением развития культуры и науки, а также как образцовый семьянин, состоявший в счастливом браке с королевой. После его преждевременной кончины объявляется всеобщий траур, а в последствии королева Виктория вырабатывает целый кодекс, скрупулёзно расписывающий внешние формы и ритуалы подобающие для скорбящей семьи. Человеческое восприятие смерти и траура переходит в новую фазу, в которой начинается знакомое нам отрицание и неприятие смерти. Мы отдаляемся от покойного. В траурный ритуал вносится множество аксессуаров. Прощание с усопшим становится всё более публичным процессом, теряет приватность соответствующую событию такого рода, тем самым побуждая скорбящих к сокрытию истинного чувства утраты и переживания токового, подменяя его стандартизированными шаблонами поведения в обществе.
Фактически уже в 80-х похороны постепенно трансформируются в своего рода форму общественного собрания, каковым кстати и остаются по сей день. Всё большее значение принимают внешние проявления траура — одежда, оформление панихиды. Сложные ритуалы прощания с усопшим, приготовление панихиды и собственно сам траур служат своего рода убежищем от боли утраты. Всё меньше внимание акцентируется на сугубо интимных чувствах. Наблюдая эволюцию посмертной фотографии во второй половине XIX века невозможно не различить признаки этого сдвига в общественном сознании, выражающего возникновение социального дискомфорта в отношении к смерти. Если на заре становления посмертного портретирования вся постановка кадра - свет, позы, взгляды служили для создания определенного эффекта, отличного по сути своей от формального содержания снимка, то на фотографиях более позднего периода обнаруживается явный отход от попытки создания индивидуального портрета к сухому документированию события.
Приблизительно в этот исторический период, видимо, именно в силу установления более сложных траурных ритуалов, а так же как результат неприятия смерти, которое сформировалось к тому моменту общественным сознанием, по обе стороны Атлантики появляется новая профессия — undertaker. Семья покойного отдаляется от приготовлений тела к погребению, и этот факт является переломным моментом в погребальной фотографии. Фотограф больше не контролирует съемку, но всего лишь документирует работу, которую выполняет undertaker. Вслед за этим происходит усиленное коммерческое развитие этой области. На похоронной сцене появляются флористы, столяры и гримеры. Открываются агенства, берущие на себя всю работу по приготовлению похоронного процесса. Учитывая большой объем подготовительных работ и их дороговизну, акценты общественных запросов окончательно смещаются к детальному формальному документированию визуальных состовляющих похорон, как то : дизайн гроба (а именно в этот период простые деревянные ящики сменяются элегантными драпированными тканью гробами), убранство помещения, в котором проходит панихида, цветы, принесенные флористами, и естественно сами участники похорон. В силу этих причин фотография постепенно отказывается от представления портретируемого как живого человека. Всё реже можно увидеть «лицевые» портреты. Всё чаще фотограф «открывает» кадрирование, не смущаясь того, что в кадр попадают предметы обстановки выдающие суть происходящего события.
В конце XIX века похоронная фотография окончательно переходит на новый стилистический уровень, намного более схожий с репортажем, нежели с художественным портретированием. Усопший фотографируется в гробу, так чтобы можно было оценить, как убранство гроба, так и всего помещения, в котором проходит панихида. Не редки становятся карточки, в которых покойный не присутствует как таковой, уходя на второй план и освобождая активное пространство кадра деталям оформления, что заставляется думать, что, вероятно, вместо нескольких портретов клиент получает целый альбом фотографий, детально освещающих весь погребальный процесс. Итак, фотография, являясь проекцией психологии общественного сознания, отрешается от факта смерти и совершает перенос неприемлемого объекта в доступный и безопастный мир «живых» понятий. Так разрушается магия посмертной фотографии. Так, что более важно, разрушается магия восприятия этого мира таким каков он есть.
В начале XX века развитие Западного общества и технологии наносят последний, заключительный удар по посмертной фотографии. Общество окончательно отходит от духовности, что явно видно по удалению цивилизации от религии, с одной стороны, и резкому всплеску поиска духовного в исскустве, с другой. Так же стоит обратить внимание на более чем живой интерес к оккультным движениям и восточной философии, пробуждающийся в этот период. Технически в это же время фотография выходит на новый виток развития — появляются первые «любительские» камеры, brown box от фирмы Kodak. Фотография становится действительно доступной всем и каждому. Отныне человечество перестает испытывать недостаток в собственных портретах, сделаных ещё при жизни. Таким образом, посмертная фотография образца XIX века практически исчезает, а портретирование умерших людей целиком и полностью переходит в жанр репортажной фотографии и документалистики. На протяжении прошлого столетия можно достаточно часто наблюдать снимки, сделанные во время похорон той или иной публичной персоны, но на уровне простого обывателя фотографирование умерших является неприемлемым актом, отражая окончательно изменившееся отношение общества к смерти.
В наше время вновь происходит возобновление интереса к посмертной фотографии. Это видно как из нескольких социологических исследований, в процессе которых проводились опросы работников сервисов «мгновенной печати», так и из простого поиска в Интернете, обнаруживающего значительные потоки информации, связанные с этой тематикой. Более того, появилась добровольная организация фотографов "Now I Lay Me Down To Sleep", которая специализируется на съемке умерших младенцев и определяет посмертную фотографию как один из способов психологической помощи родителям, понесшим столь тяжелую утрату. Что интересно, стилистически фотографы этой организации возвращаются к корням, а именно к ранней посмертной фотографии, изображая умерших младенцев как живых. С другой стороны, нельзя не отметить очень серьезное отличие этих фотографов от их предшественников более чем столетней давности — современная посмертная фотография уже не является коммерческой, и если раньше клиент приходил к фотографу, то теперь фотограф приходит к клиенту. Правда современные фотографы готовы брать пожертвования за свою работу. Занимательно и то, что современная посмертная фотография, как бы курьёзно это не звучало, будучи порождением своего времени всё ещё не способна принять очевидный факт смерти и в силу этого избрала себе новое название - «Фотография в память...» ("Remembrance photography"), пытаясь под таким образом завуалировать очевидное.
И всё-таки напрашивается вопрос: чем именно отличалась посмертная фотография от остальных, уже существовавших на тот момент способов запечатления образа усопшего? Почему, такие схожие по своей идее и сущности вещи, как посмертный фотопортрет и посмертая гипсовая маска вызывают в современном зрителе столь различные эмоции? Особенность эта относиться непосредственно к тематике конкретного изображения и его свойствам или же к фотографии в целом, к фотографии как таковой? Реализм фотографического изображения играет со зрителем злую шутку, ведь сознание не может убежать от того, что глаза смотрят и на портрет человека, и на изображение одной из ипостасей смерти. Психологически, мы склонны отождествлять увиденное на фотографии с тем или иным визуальным опытом нашего сознания. Но в нас нет той любви, с которой смотрели на посмертную фотографию близкие покойного и которая могла бы скрыть от наших глаз, то на что они не обращали внимания. С другой стороны, современный человек достаточно сильно абстрагирован и от смерти тоже — да, мы знаем, что есть смерть и что люди умирают, но уже давным давно это происходит не перед нашими глазами, а за стенами больниц, за дверьми домов престарелых, за спинами медработников. Всё это порождает своего рода безразличие — мы не можем подключить наше сознание к восприятию этих фотографий, и всё же подсознательно мы воспринимаем тайну, притягивающую нас как магнит — тайну судьбы сфотографированного незнакомца, тайну его жизни и его смерти. И в конце концов, это вызывает глубокий психологическое несоответствие, которое выплескивается наружу в форме той или иной сильной эмоции. Именно это и объясняет столь четко выраженную полярность в отношении к посмертной фотографии.Так или иначе, человеческой душе вновь требуется духовное, а не материальное переживание — и это не может не радовать. Viva Remembrance Photography!
Источник: статья с фото

@темы: обряды и традиции, post mortem/посмертная фотография, смерть и викторианцы, Жизнь тела после смерти

---

Карлос Швабе

[Br. Samedi]

+галерея+

Родился в немецком городке Альтона, Холштейн и в раннем возрасте переехал с семьей в Женеву, Швейцария.
После обучения в Академии живописи в Женеве он в 1890 году переезжал в Париж, где начинает работать, как дизайнер интерьеров, постепенно заводя знакомства среди художников в символистских кругах.
Эта картина, считающаяся шедевром Швабе изображает ангела смерти с длинными зелеными, похожими на косу крыльями, который прибывает, чтобы забрать старика, роющего могилу. Первоначально, в эскизе Швабе поместил в руку Смерти сердце могильщика. Позже он ушел от этой мысли, посчитав сердце материальной субстанцией, и поместил в руки Смерти не менее буквальный и однозначный символ - душу могильщика в виде зеленовато-изумрудного пламени.
*
Несмотря на явное отсутствие классических атрибутов смерти – черного балахона, с глубоким капюшоном, косы – они все-таки присутствуют на картине. Как и положено у символистов, они сокрыты: ангел одет в длинное черное платье, на голове черный обруч, а крылья своими очертаниями напоминают косу смерти. Старик-могильщик, смотря прямо в глаза смерти, переживает свой последний миг. Через мгновение подкошенный крылом-орудием смерти, уже пересекшим его тщедушное тело, он у падет в могиле, которую готовил для кого-то другого, но которой суждено навеки стать последним пристанищем этого могильщика – слуги смерти. Его рука, находящаяся в районе груди, устремляя пальцы вверх, пытается удержать жизнь в себе… Но поздно…Искра жизни, его душа в виде зеленого свечения уже в руках смерти. Осталось совсем чуть-чуть: ангел смерти взлетит, забрав с собой пламя жизни могильщика, а бездыханное тело старика останется на дне вырытой им же могилы, а снег припорошит его. Лишь вечная обитательница кладбищ, плакучая ива, опустив свои ветви к могиле, будет оплакивать покойного. Мрачная атмосфера усиливается, безусловно, тем, что сюжет разворачивается на зимнем кладбище, на фоне многих-многих запорошенных снегом надгробий.
И это не единственная картина, на которой изображена Смерть в образе женщины. Такие символы есть на картине «The Day of the Dead» (второе название - Grief and The Wave), являющейся ярким предупреждением хаоса первой мировой войны с волной кричащих женских лиц. Иногда эту картину в галереях так и называют - "Волна" (La vague)
Carlos Schwabe “La Vague” 1907+ études 1906

Подборка моих любимых картин

Еще одна подборка картин. И вторая часть

@темы: Изобразительное искусство

---

Смерть и загробный мир в представлениях мезоамериканских индейцев

[Br. Samedi]

статья

Понимание смерти у индейских народов Мезоамерики нередко приобретало довольно оригинальные формы по сравнению с европейскими и христианскими традициями. В первую очередь это относится к представлениям о рае, а также к особому культу смерти, связанному с практикой жертвоприношений, которая была распространена среди мезоамериканских индейцев.
Вместе с тем в мифологии каждого индейского народа Месоамерики высказывались интересные предположения относительно тайны смерти. Для древних науа существовало два способа «заклеймить себя смертностью»: первый состоял в том, чтобы превратится в «обычного человека», принимая в пищу маис, а второй способ – начать половую жизнь. Однако индейцы науа осознавали, что дать окончательный ответ относительно тайны смерти и загробной жизни непросто. В их древних текстах находит свое отражение множество мнений.
В первую очередь, исторические памятники литературы науа и труды испанских хронистов содержат сообщения о местах, куда души отправлялись после смерти. Мы знаем, что таких мест было четыре: Chichihuacuauhco, Mictlan, Tlalocan и Ilhuícatl tonatiuh. Интересной особенностью религиозного мышления науа было то, что место, в которое душа отправится после смерти, определялось не поведением человека в жизни, а причиной его смерти. В Ilhuícatl tonatiuh, «дом солнца», попадали души воинов, погибших в бою или умерших на жертвенном камне. Там, в цветочных садах они устраивали сражения, а когда на востоке появлялось солнце, приветствовали его криками радости и громко били в щиты. По прошествии четырех лет они возвращались на землю в облике колибри и других птиц с красочным оперением и питались цветочным нектаром.
В этот рай попадали даже вражеские воины, захваченные в плен и принесенные в жертву. Их покровителем был отдельный бог Teoyaomiqui, чье имя означает «бог погибших врагов». Их приносили в жертву солнцу, и таким образом они, отдавая свои жизни, питали «могущественного воина, сражающегося в небе».
Женщины, умершие при родах, попадали в Chichihuacuauhco, «дом маиса». По ночам они могли возвращаться на землю в виде призраков, означающих плохое предзнаменование.
Люди, утонувшие или погибшие от удара молнии, а также умершие от болезней, связанных, по мнению ацтеков, с водой, попадали в Tlalocan, рай бога Тлалока (Tláloc). Этот рай считался местом плодородия, где в изобилии росли фруктовые деревья. На могилу человека, «избранного богом дождя», то есть погибшего в воде или убитого молнией, клали сухую ветку, и когда его душа попадала в Tlalocan, ветвь снова становилась зеленой, свидетельствуя о том, что умерший обрел новую жизнь.
Но большинство ацтеков после смерти отправлялось в подземное царство мертвых Миктлан (Mictlán), в котором не было ничего радостного и которое делилось на девять преисподних. Правителями царства мертвых были бог Миктлантекутли и богиня Миктлансиуатль, его супруга. Чтобы попасть в Миктлан, люди, умершие бесславно, неизбранными богами или от болезней – так называемой «земной смертью» – попадали на ледяную дорогу подземного мира, которую должны были преодолеть за период в четыре года. Когда они достигали девятого круга смерти, их встречал Миктлантекутли. В дороге они терпели лишения и подвергались наказаниям, таким тяжелым, что многие пропадали, не достигнув конца пути.

Миктлантекутли — бог смерти и подземного мира в религии ацтеков и его жена - Миктлансиуатль — госпожа подземного мира
Представления о смерти в религии индейцев майя сходны с ацтекскими. Известный отечественный ученый Р. В. Кинжалов утверждал, что в послеклассический период майя находились под сильным влиянием религиозных представлений народов Центральной Мексики. Но, как показывают многочисленные археологические и этнографические исследования М. Ко, А. Руса и отечественных ученых, в частности Г. Г. Ершовой, в системе представлений индейцев майя о смерти и загробном мире существуют интересные отличительные особенности.
Вселенная майя была разделена на небеса, состоявшие из тринадцати слоев, нижним из которых являлась земля, и подземный мир, состоявший из девяти уровней. На небеса после смерти попадали «хорошие люди, воины, умершие в родах женщины и те, кто совершили самоубийство через повешение». Божество смерти в религии майя в разных источниках известно под разными именами: Сисин, Хун Ахау – «господин седьмого круга»; Ах Пуч, или Ах Пукух - «господин преисподней» на языках цельталей, цоцилей и тохолабалей.

Ах Пуч, бог смерти в религии майя
В кодексах и на памятниках майя божество смерти обычно изображали в виде скелета. Среди элементов его убранства чаще всего можно увидеть бубенчики на голове, на шее, на щиколотках или на кистях рук. Ушным украшением ему иногда служила длинная кость. Бога смерти нередко сопровождали собака, которая, согласно месоамериканским верованиям, помогала умершему в путешествии в подземном мире, и сова, чей ночной крик считался у индейцев плохим знамением. Бог смерти в представлениях майя проживал на самом нижнем уровне подземного мира – Шибальба, или Метналь, который представлялся как темное место, куда прибывали души умерших после длинного и трудного пути, полного опасностей.
Так же, как и в религии ацтеков, основной идеей, на которой основывались майя в своих представлениях о смерти, была идея о бессмертии души. Диего де Ланда, которого особенно интересовал вопрос о том, каким виделся загробный мир индейцам и можно ли было предполагать, что их верования сходны с христианскими, писал: «Этот народ всегда верил в бессмертие души более, чем многие другие народы (...). Ибо они верили, что была после смерти другая жизнь, более хорошая, которой наслаждались души, отделившись от тела. Эта будущая жизнь, говорили они, разделяется на хорошую и плохую жизнь, тягостную и полную отдыха».
Вера в загробную жизнь существовала среди майя испокон веков. Месоамериканские индейцы с древних времен верили, что после физической смерти человека так или иначе жизнь продолжалась. Это поверье основывалось на представлениях о существовании особых сил, обитающих в теле человека, некой нематериальной субстанции, которая покидает его во время сна или в момент смерти. Концепция индейцев отличается от представлений о душе в европейской традиции, в первую очередь, более сложным предназначением нематериальной субстанции. Майя делили ее на несколько различных компонентов, каждый из которых играет свою особую роль в жизни человека и его души после смерти. В европейской религии и религии науа прослеживается связь между духом и teyolia, тенью и tonalli, ночной душой и ihiyotl. Разъединение этих нематериальных компонентов тела являлось для индейцев уходом духа из тела и его путешествием в загробный мир.
Одна из главных особенностей представления о смерти у месоамериканских индейцев связана с концепцией жертвенности. Самопожертвование в месоамериканской культуре понималось не как готовность принести жертву для достижения общей цели, а как некая ритуальная функция человека, определяющая всю его жизнь. Дело в том, что в мифологии месоамериканских индейцев преобладала идея о многократном сотворении вселенной, мира и человечества. В конце каждой из четырех прошедших эр, по представлениям ацтеков, население земли погибало в результате какой-либо катастрофы. Чтобы восстановить человечество снова, требовались кости людей минувших эр. Ацтеки хотели остановить этот процесс или, по крайней мере, отсрочить катастрофу, которая положит конец их – пятому по счету – солнцу. Они были по-настоящему одержимы этой идеей, которая делала жителей Теночтитлана избранным народом, миссия которого заключалась в том, чтобы одержать победу над силами ночи. Поэтому быть принесенным в жертву считалось у древних ацтеков почетной судьбой, уделом избранных.
В трудах европейских хронистов, посвященных месоамериканским индейцам, содержатся сведения еще об одной особенности восприятия смерти обитателями Нового Света, которая основана на понимании смерти как освобождения от жизненных трудностей и перехода к лучшей жизни. Именно этим можно объяснить частые самоубийства среди индейского населения, которые отмечали первые европейские хронисты. По словам одного из хронистов, «самоубийства были частыми среди индейцев Антильских островов и южноамериканских цивилизаций, особенно инков, реже этот факт устанавливался среди ацтеков, но очень часто среди майя, причем с глубокими религиозными корнями». Согласно религии майя, люди, совершившие самоубийство через повешение, попадали на небо и приравнивались по своему положению к воинам, погибшим в бою, и женщинам, умершим при родах. Это связано с тем, что в представлении месоамериканских индейцев люди, умершие от воздействия на них одного из богов, попадали под его покровительство. Покровителем самоубийц у майя считалось одно из главных божеств в их пантеоне – богиня Иш Таб, изображавшаяся повесившейся.
Первые европейские хронисты отмечали склонность к самоубийству как общую черту всех американских культур: «во времена конкисты многие индейцы совершали самоубийства; но не менее удивителен тот факт, что люди, пришедшие в отчаяние от частых неприятностей, могли совершить самоубийство по малейшему поводу». Такое мировосприятие свидетельствует о совершенно особенном понимании жизни и смерти месоамериканскими индейцами.
Мифологическому сознанию присуща символичность. Символы служат условным языком отображения тех или иных понятий и ценностной картины мира в целом. В системе представлений о смерти в мифологии того или иного этноса важное место занимают образы и символы, традиционно связанные с этим явлением. В мифологии месоамериканских индейцев тоже существует множество образов и символов, связанных со смертью и загробным миром. Некоторые из этих образов и символов соответствуют европейской традиции, некоторые – в силу природных, культурно-исторических, мифологических особенностей – являются уникальными для культуры месоамериканских индейцев.
«Словарь символов и мифов», цитируя Мирче Элиаде, указывает на то, что ассоциация черного цвета со смертью – общемировое явление, характерное для большинства культур, в том числе и для культуры индейцев Месоамерики. Например, север у ацтеков ассоциировался с черным цветом и считался холодной и пустынной землей, в которой правил ацтекский бог смерти Миктлантекутли. У майя смерть также ассоциировалась с ночью и всем, что с ней связано: луной, а также птицами, ведущими ночной образ жизни, например, филинами и совами. Подобная трактовка образа филина характерна для многих мировых культур разных времен: древние греки считали филина роковым и мрачным существом, а сова в Древнем Египте была символом ночи, холода и смерти. Согласно поверьям древних майя, филины и совы были птицами, воплощающими силы зла. Из-за необычности своего голоса совы и филины считались у индейцев майя роковыми птицами, и их крик всегда означал предзнаменование смерти. Альфонсо Касо в своей книге «Ацтеки. Народ солнца» причисляет сову к основным символам, ассоциирующимся с ацтекским богом смерти Миктлантекутли, и говорит, что ночной крик совы даже считался фатальным для того, кто его услышит.
И, наконец, важное место в системе представлений месоамериканских индейцев о смерти и загробном мире занимает образ собаки как проводника в загробный мир. Мерседес де ла Гарса выделяет собаку как существо, в культуре майя ассоциирующееся с тремя уровнями вселенной: небесным, земным и подземным. С небесным уровнем индейцы соотносили ее потому, что именно собака, согласно их поверьям, «приносит в человеческий мир солнечный огонь», о чем свидетельствуют изображения в кодексах, где собака изображена падающей с неба с факелами на задних лапах и на хвосте. А с земным и подземным – потому, что собака может найти в темноте дорогу и видеть души, покидающие человеческое тело во время сна или в момент смерти. Благодаря этому качеству именно собака у майя сопровождает души умерших в Шибальбу.
Такой образ собаки, исполняющей роль проводника в царство мертвых, встречается во многих других религиях, например, в религии народа Камеруна в Африке, а также в древних египетской и греческой религиях.
В религии науа, чтобы переправиться через подземную реку Apanoayan, которую мертвые должны были перейти вброд, чтобы начать путь в царство мертвых Миктлан, требовалась помощь маленькой собачки, techichi. По версии, изложенной хронистом Бернардино Саахуном, «индейцы считали, что мертвые переплывали через подземную реку на спинах собак». Саахун писал: «мертвый направляется к девяти подземным мирам; там есть очень широкая река, на берегу которой живут собаки. Когда умерший подходит к реке, собака смотрит на него и, если узнает в нем своего хозяина, то бросается в воду и переплывает на другой берег, где мертвый ожидает ее, а затем перевозит его на спине на тот берег». Индейцы племен, в которых бытовало это поверье, вместе с умершим часто хоронили маленькую рыжую собачку, так как считали, что собаки белого и черного окраса не смогут помочь хозяину переплыть реку, потому что белая собака скажет ему, что она уже искупалась; а черная собака – что она испачкалась и поэтому не может помочь хозяину переправиться на другой берег.
Как видим, в мифологии месоамериканских индейцев в доколониальный период так же, как и у большинства других этносов земного шара, важное место занимали представления о смерти и загробном мире. Во многом эти представления соответствовали традициям других народов Земли на этапе мифологического сознания. Среди общих черт можно выделить веру в загробную жизнь и существование нематериальной субстанции, которая покидает тело человека в момент смерти. Некоторые мифологические образы и символы смерти также свидетельствует о соответствии общемировой тенденции: ночь, ночные птицы, собака в мифологиях многих народов ассоциировались со смертью. Но в системе доколониальных представлений о смерти и загробном мире индейцев Месоамерики были и характерные особенности, которые позволяют понять основные идеалы и смысл жизни древних месоамериканцев, потомками которых являются миллионы индейцев в современных государствах этого региона - в Мексике, Гватемале, Белизе, Гондурасе.
Список использованной литературы:
Рус Альберто Луилье. Народ майя. – М. Мысль, 1986.
Стингл Милослав. Индейцы без томагавков. Москва. Издательство «Прогресс», 1984 г.
Caso Alfonso. The Aztecs. People of the Sun. – Norman: University of Oklahoma Press, 1967.
Cruz Pacheco Santiago. Usos, costumbres, religíon, supersticiones de los mayas. – De la Sociedad de Geografía i Estadística de México i de la de Geografía e Historia de Guatemala. Mérida – Yacatán – México. 1960.
Garza Mercedes de la. Aves sagradas de los mayas. – Facultad de Filosofía y Letras y Centro de Estudios Mayas del Instituto de Investigaciones Filológicas, Universidad Nacional Autónoma de México. 1995.
Guerra Francisco. The Pre-Columbian Mind. – Seminar Press. London – New York, 1971.
López Austín Alfredo. Cuerpo humano e ideología. Las concepciones de los antiguos náhuas. II vol. – Universidad Nacional Autónoma de México. Mexico. 1984.
Robelo Cecilio A. Diccionario de Mitologia Náhuatl. – Editorial «Innovacion», S. A. 1980, Mexico.
Sahagún Bernardino de. El México antiguo. – Biblioteca Ayacucho. Caracas, 1981.

@темы: обряды и традиции, погребальные сооружения, древние захоронения, атрибуты погребения и похорон, Прогулки с Бароном (Мифологические образы Смерти)

---

Увлечения великих

[Br. Samedi]

Чарльз Диккенс: трупы
Чарльз Диккенс впадал в неистовство от саванов и бирок на ногах покойников. «Меня притягивает невидимая рука смерти,» - часто говаривал он.
Диккенс любил заходить в городской морг и проводить там целый день, наблюдая, как привозят тела покойных, а санитары готовят их в последний путь.
Литератор также любил перечитывать в газетах подробности известнейших убийств и анализировать, что же могло произойти на самом деле.

@темы: цитаты, Из дневников сержанта Бертрана

---

El Cementerio de Poblenou, Barselona

[Br. Samedi]

flickr.com
Кладбище Poblenou - самое старое сохранившееся кладбище Барселоны. Первое захоронение датируется 1775г. Открыл его епископ Барселоны Хосеп Климентья Авинент на земле возле необитаемого пляжа Мар Белла. Кладбище было разрушено Наполеоном, но восстановлено в 1819г. Неклассические формы надгробий создают ощущение порядка и спокойствия и отражают эстетические вкусы богатых торговцев и промышленников того времени. На кладбище похоронены 2 мэра Барселоны, а так же множество известных музыкантов, писателей и актеров.
Как добраться:
ст. метро Llacuna (желтая ветка, выход к St. de la Ciutat de Granada). Далее по этой самой Гранаде минуты три в сторону моря - и вы на месте. Открыто для посещений пн-вс 8-18, на входе можно взять путеводитель (и все равно заблудиться))
1.
2.
Хоронить в могиле как в России, в Испании довольно дорогое удовольствие, по-этому своих умерших родственников многие хоронят в специальных каменных ячейка (очень похожи на банковские ячейки). Эти ячейки берутся в аренду сроком на 15, 30 или 50 лет. Стоимость такой ячейки зависит от того, на каком этаже ячейка (1-ом, 2-ом, а может и на 5-ом), на сколько человек рассчитана, в какой области кладбища находится и на сколько лет арендуется. Цена аренды колеблется от 427 евро до 6.800. Можно получить значительную скидку если брать групповое захоронение и сроком на 50 лет. Гробы поднимаются до ниши на специальном приспособлении. После захоронения, родственникам усопшего отдаются ключи от этой ячейки.
Кладбище Побленоу (El Cementerio de Poblenou)- это самое первое кладбище, построенное за пределами, крепостных стен, окружавших в то время город.
Но в 1813 году кладбище было разрушено войсками Наполеона Бонапарта и заново рекоструировано только в 1819 году.
Кладбище условно делится на две зоны — зона для более бедных граждан с бетонными нишами и зона для состоятельных людей того времени со склепами и мавзолеями.
В 1849г. кладбище потерпело очередную модификацию и расширение. Внешний облик большинства надгробий и склепов отражал архитектурные особенности Барселоны того времени. С тех пор сохранилось очень много прекрасных памятников готического и неоготического стилей.
В этих старинных склепах с разноцветными витражами живут коты.
©

The Kiss of Death by Jaume Barba (1930)
Кладбище Poblenou, Барселона

В фантастическом городе Барселона безумно симпатичен не только знаменитый собор Гауди. Если вдруг легкая или нелегкая занесен вас в столицу испанской Каталонии, возьмите бутылку или полкорабля и посетите кладбище Побленоу. Для того, чтобы поглазеть на этот удивительный памятник:
Скульптура «Поцелуй Смерти» («El Petó de la Mort» по-каталански, «El beso de la muerte» по-испански) создана и установлена в 1930 году. Крылатый скелет лобзает уста привлекательному молодому мужчине, на лице которого навеки застыл то ли экстаз, то ли смирение.
Никто из увидевших «Поцелуй Смерти», не уходит с погоста Побленоу равнодушным, но у каждого зрителя складывается свое, индивидуальное впечатление.
Что забавно, так то что скульптор данного памятника толком не известен. Обычно авторство «Поцелуя» приписывается Жауме Барба, но есть и те, кто уверен, будто памятник изваял Жоан Фонбернат. Скульптура расположена в одном из дальних углов кладбища Побленоу. Говорят, что именно она вдохновила кинорежиссера Бергмана на создание картины «Седьмая печать» — об общении Рыцаря и Смерти (мы не разделяем эту точку зрения, ибо режиссер скорее вдохновлялся росписью церкви в Стокгольме).
Обычно в надгробиях такого рода смерть изображают в виде крылатого ангела, но в данном случае скульптор предпочел изваять скелета. Страшно? Пожалуй. Но, в то же время, весьма эротично, романтика и ужас в одном «флаконе», хочется потрогать, приобщиться и (одновременно) хочется спрятаться, убежать, избежать неминуемого.
Могила, украшенная крылатым скелетом и нежным юношей в камне, «принадлежит» текстильному мануфактурщику Жозепу Ллаудету Солеру. На надгробии — эпитафия: «Его юное сердце погасло. Кровь в его венах остыла. Его силы иссякли, а Вера вознесла его в объятия Смерти. Аминь».

wiki

Пишет  Девять лилий:

Раз уж я живу в таком замечательном историческом районе, в который туристы почти не суются (много вы понимаете, товарищи :P), то расскажу-ка я о нем немного. Сегодня, пожалуй, пойдет речь о главной достопримемачтельности Побленоу - о его старом кладбище. В Барселоне исторических кладбищ всего два - одно на Монжуике, где одна моя любимая подруга однажды чуть не осталась ночевать с кошками да мраморными ангелами, а второе в пяти минутах ходьбы пешком от меня, огороженное высокой стеной и в принципе небольшое.

Читать дальше

Кладбище Побленоу интересно тем, что было первым в Испании, построенным вне городских стен. Официально оно существует с 1775 года, но использовалось в первые полвека мало, так как - сюрприз! - находилось за предалами города, а потом еще и сильно повредилось во время войн с Наполеоном. В 1813 году было принято решение кладбище переделать, то есть, на самом деле, построить целиком, так как до этого там было практически не на что смотреть. Главой проекта сделали юного итальянца Антонио Жинези, и по его замыслу, кладбище Побленоу должно было быть местом демократичным, где могли бы хоронить и бедных, и богатых (перед лицом смерти так или иначе все равны). Принцип равенства, а также практическая необходимость сделать кладбище как можно более вместительным, вылились в то, что мы видим там и сегодня, - поделенное на зоны пространство с нишами для захоронений, закрытыми мраморными плитами и расположенными на нескольких уровнях (от двух до семи).







Большинство захоронений - семейные, а не именные, место под них можно взять в аренду или купить. Как украшать и поминать умерших близких - каждый решает сам.







Несмотря на небольшую площадь, место находится не только для обычных многоэтажных гробниц, но и для более роскошных захоронений, которые стоили огромные деньги. Это более новая часть кладбища, где находится самая знаменитая надгробная скульптура в Побленоу - "Поцелуй смерти":







В 1821 году в Барселону пришла страшная эпидемия желтой лихорадки, одна из первых в Европе (сомнительная честь), в которой умерли десятки тысяч человек, в основном беднейшие слои населения. Кладбище Побленоу тогда впервые сильно пригодилось городу, ибо церковные дворы внутри Барселоны не только не справлялись с потоком тел, но и усугубляли эпидемию из-за плохих санитарных условий в бедных районах. Мертвых свозили в Побленоу и массово и в основном анонимно хоронили в братских могилах. Их памяти на кладбище установлен такой вот монумент.



Жертвам эпидемии в общем, а также докторам, госслужащим, исполнявшим обязанности мэра во время эпидемии, и привиллегированным гражданам Барселоны, помогавшим больным во время эпидемии и умершим от нее же, посвящена другая стелла. Четыре стороны - четыре таблички.



В 1849 году эгалитарная концепция Жинези покачнулась, поскольку к кладбищу было решено добавить отдельную секцию, где наиболее богатые граждане Барселоны могли бы хоронить членов своих семей с подабающей умершим или просто желаемой пышностью. Это самая интересная часть кладбища, поскольку именно здесь стоят самые красивые памятники, склепы в неоготическом и неоклассическом стиле, в стиле модерн, пантеоны работы известных архитекторов типа Жозепа Виласеки и Энрика Санье, именно здесь похоронены многие известные каталонцы или находятся их кенотафы (символические могилы).













Здесь раньше был похоронен Эусеби Гуэль - близкий друг и заказчик великого архитектора Антони Гауди. Именно для него Гауди проектировал одноименный парк в Грасии (всем известный парк Гуэль) и дворец Гуэль в Равале. На фото - его фамильный склеп; останки Гуэля уже перенесены в крипту Гуэль в Санта Колома де Сервейо.



А это пантеон работы Энрика Санье - одного из самых работящих архитекторов стиля модерн в Барселоне, но мало кому известного за пределами архитектурных колледжей.



Крутой склеп с монахами


В более старой части кладбища Побленоу, там, где царит посмертная демократия, склепы тоже есть, но их гораздо меньше ввиду отсутствия места.



Совершенно потрясает вот этот надгробный памятник 1888 года.





Смешение старого и нового, высокого стиля и даже несколько вульгарного.



На кладбище есть просто потрясающей красоты памятники и мавзолеи, всех не счесть.



А еще там, конечно, есть кошки. Позируют!


По кладбищу два раза в месяц по воскресеньям водят полуторачасовые бесплатные экскурсии, на которых показывают самые знаменитые могилы и рассказывают интересные истории. Если вы понимаете по-испански или по-каталански, можно просто прийти безо всякой записи и с пользой провести пару часов в выходной. Я теперь собираюсь на Монжуик

@темы: погребальные сооружения, испанские кладбища, история скульптуры

---

Гусятин, Сидоров…

[Br. Samedi]

автор Ron (haidamac)

Начнем с замка. Известен как «замок-корабль». Наверное все видели фото с любимого ракурса фотографов (собственно и я не удержался снять его так, см.заглавное фото) – солидный «нос корабля» на крутой высокой горе. На самом деле и гора не так высока, и приличная часть села доминирует над замком. Он просматривается гдето там внизу, на соседнем холме, который ниже окружающих. Конечно, и таким он не теряет своего величия. Но, насмотревшись на фото с любимого ракурса, поневоле разочаровываешся, что реальность не такая грандиозная, как казалось. Замок построен в 1640 году Калиновскими. Нерегулярный и необычный в плане он действительно напоминает корабль, повторяя очертания меандра реки Суходол. В длину аж 178, а в ширину лишь 30 м… Острый нос «корабля» заканчивается башней, по «бортам» расположено бастеи… Остальсь лишь руины. К его разрушении приняли участие не только время, но и люди. Уже в 1950-х часть стен разобрали на строительство мостовой…Но спустившись вниз в долину речки Суходол можно немного исправить это ощущение. Вот наконец выхожу на любимую всеми точку съемки – ну это другое дело . Для поисков ракурса возвращаюсь на противоположный берег Суходола, обхожу замок вокруг. И этим теряю время на исследование замка всередине. Нет, я туда все же успел, но гроза и ливень налетели очень несвоевременно, фототехнику пришлось прятать в рюкзак…

В 19 в. собственниками Сидорова становятся Пайгерты – род поэтов. Они построили дворец, от которого ничего не осталось. Зато на городском кладбище сохранился величественное надгробие этого рода…
весь рассказ с другой разрушенной церковью

источник

@темы: древние захоронения, украинские кладбища

---

отрывок

[Br. Samedi]

Были ли среди собравшихся в часовне родственники тех моряков, чьи имена значились на плитах, этого я не знаю, но несчастные случаи на море столь многочисленны и столь многие среди присутствующих женщин несли на лицах, если не в одежде, печать неизбывного горя, что с уверенностью могу сказать: здесь собрались те, в чьих незаживающих сердцах при взгляде на эти хладные плиты начинают вновь кровоточить старые раны.
Вы, чьи усопшие погребены под зелёным травянистым покровом, кто может, стоя среди цветов, сказать: здесь, здесь лежит тот, кого я любила, – вам неведомо страдание, гнетущее эти сердца. Сколько горестных пробелов между траурными гранями мрамора, под которым не покоится прах! Какое отчаяние в этих холодных надписях! Какая мертвящая пустота, какое неожиданное безбожие в этих строках, подтачивающих всякую веру и словно лишающих надежды на воскресение тех, кто погиб на неведомых широтах и не получил погребения. Этим плитам подобало бы стоять в пещерах Элефанты[Пещеры Элефанты – древние пещерные индуистские храмы, расположенные на небольшом острове в Бомбейском заливе.], а не здесь.
В какую перепись живущих включены наши мертвецы? Почему повсеместно гласит пословица, будто могилы немы, хоть и хранят они не меньше тайн, чем Гудвинские пески?[Гудвинские пески – опасные мели в проливе Па-де-Кале у берегов Англии.] Как объяснить, что перед именем того, кто вчера отправился в мир иной, помещаем мы слово, столь значительное и столь кощунственное, однако не награждаем подобным же титулом того, кто отплывает к берегам отдалённейших Индий на нашей земле? Почему страховые компании выплачивают крупные суммы в случае кончины бессмертных? В каком вечном, неподвижном параличе, в каком мёртвом, безнадёжном трансе лежит сейчас древний Адам, скончавшийся круглых шестьдесят столетий тому назад? Как объяснить, что мы столь безутешно оплакиваем тех, кому, согласно нашим же утверждениям, уготовано вечное несказанное блаженство? Почему все живущие так стремятся принудить к молчанию всё то, что умерло? Отчего даже смутного слуха о каких-то стуках в гробнице довольно, чтобы привести в ужас целый город?
Все эти вопросы не лишены глубокого смысла.
Но вера, подобно шакалу, кормится среди могил, и даже из этих мёртвых сомнений извлекает она животворную надежду.
Едва ли надо говорить, с каким чувством разглядывал я накануне своего отплытия в Нантакет эти мраморные плиты и читал в пасмурном свете унылого гаснущего дня о судьбах китобоев, до меня отправившихся этой дорогой. Да, Измаил, быть может, и тебя ожидает та же участь. Однако постепенно я вновь развеселился. Ведь это же просто заманчивое приглашение пуститься в плавание и отличный случай добиться успеха; ей-богу, разбитый вельбот пожалует мне бессмертие без повышения оклада. Это верно, в китобойном ремесле смерть – дело обычное: краткий хаотический миг, так что и ахнуть не успеешь, а уже тебя спровадили в Вечность. Но что же из этого? Думается мне, мы порядком понапутали в этом вопросе Жизни и Смерти. Мне думается, то, что именуют моею тенью здесь на земле, и есть на самом деле моя истинная сущность. Мне думается, что, рассматривая явления духовные, мы уподобляемся устрицам, наблюдающим солнце сквозь толщу воды и полагающим, будто эта мутная вода есть наипрозрачнейший воздух. Мне думается, что тело моё – лишь некий осадок моего лучшего бытия. Да право же, пусть кто хочет забирает моё тело, пусть забирает, говорю, оно – не я. И потому: трижды «ура» Нантакету, а также проломленному днищу вельбота и проломленному черепу, ибо душу мою даже самому Юпитеру не сломить.

"Моби Дик или Белый кит" Герман Мелвилл

@темы: Ваши пальцы пахнут ладаном (поэзия, отрывки из романов, рассказы)

---

Кладбище в Prenzlauer Berg, Берлин

[Br. Samedi]

Friedhof der freireligiösen Gemeinde Berlins. Берлин.
автор gospodi

Могила Генриха Роллера

Кладбище в районе Prenzlauer Berg на Pappelallee. Здесь ранее хоронили сторонников антитринатарии - тех течений в христианстве, которые не принимали догмат Троицы. В частности, здесь сохранились захоронения Ви́льгельма Га́зенклевера, поэта, прозаика и одного из основателей социал-демократической партии Германии (ее второго председателя), феминистки Агнес Вабнитц, Генриха Роллера, изобретателя стенографии. Кладбище было создано в 1847 году, потом было закрыто, а в начале 90-х годов превратилась в парк. В 1995 году при поддержке премии Густава Мейера (знаменитого немецкого ландшафтного архитектора), было создано это нове уже парковое пространство, сочетающая старые захоронения с прогулочной зоной.
Интересные детали:
Агнес Вабнитц, дочь трактирщика, призывала женщин бороться за равные права с мужчинами. За это она была неоднократно осуждена, находилась в тюрьме, где отказывалась от приема пищи, потом - в психиатрической больнице. В тот день, когда ее в очередной раз приговорили к тюремному заключению, она покончила жизнь самоубийством. Ее похороны превратились в политическую демонстрацию, хотя полиция и запретила идти похоронной процессии через весь город и похоронена она была тайно на на кладбище в Freireligiösen. 40000 человек пришли попрощаться с этой женщиной, 630 венков было возложено на ее могилу, это больше, чем во время похорон кайзера Вильгельма I.

+Википедия+

@темы: кладбища Берлина, немецкие кладбища

---

Кладбище Росса / Rasų kapinės

[Br. Samedi]

В апреле 1801 магистрат Вильны выделил участок земли для кладбища за тогдашней городской чертой. 6 мая 1801 кладбище было освящено. 8 мая 1801 на нём был похоронен бургомистр Ян Мюллер. В 1814 к северной части кладбища был присоединен ещё один участок земли.
Рядом с этим кладбищем в первой половине XIX располагалось место захоронения умерших в отделении Антокольской больницы больных. Первоначально его называли Сиротским, затем Новой Россой (площадь 4,6 га).
Перед входом на кладбище в 1920 были похоронены солдаты, павшие в советско-польской войне. В 1935—1936 небольшое военное кладбище было перестроено по проекту Войцеха Ястжембовского, автора расположенного в центре надгробия над прахом матери и сердцем Юзефа Пилсудского. Рядом похоронены солдаты почётного караула, отказавшиеся сдать оружие красноармейцам в 1939 и расстрелянные на месте*. Часть кладбища занимают могилы бойцов Армии крайовой.
С 1967 захоронения на Россе, помимо исключительных случаев, прекращены.
wikipedia.org
из жизни
галерея

* правда о карауле

***
Пишет  Bellena:

Кладбище на Россе, Вильно
Кладбище на Россе (Cmentarz Misjonarzy na Rossie, Могілкі Роса, Mohiłki Rosa, Rasų kapinės) - самый старый погост Вильно, один из четырех польских национальных некрополей. Захоронения начались еще в 1769, официально кладбище было зарегистрировано в магистрате в 1801. В 1952 было частично уничтожено, в 1967 закрыто, в 1969 внесено в реестр памятников. Кладбище занимает 10,8 га и включает в себя Старую Россу (1769), Новую Россу (1847), Военное кладбище (1920), мавзолей Мать и Сердце Сына (1936).

Здесь похоронены польские солдаты, павшие в боях 1919, 1920, 1939 и 1944. На Новой Россе находятся могилы 23 литовцев, погибших во время взятия города частями генерала Желиговского в 1920 году.

У кладбищенской ограды находится могила Марии Пилсудской из Биллевичей. С ней же похоронена урна с сердцем маршала Юзефа Пилсудского.
На плите выбито стихотворение Юлиуша Словацкого.

Ty wiesz, że dumni nieszczęściem nie mogą
Za innych śladem iść tą samą drogą.

Kto mogąc wybrać, wybrał zamiast domu
Gniazdo na skałach orła, niechaj umie
Spać, gdy źrenice czerwone od gromu
I słychać jęk szatanów w sosen szumie.

Tak żyłem.


Ты знаешь, что гордящиеся несчастьем не могут
идти за другими, той же дорогой.
Кто, выбирая, выбрал вместо дома
орлиное гнездо на скалах, пусть сможет
спать, когда красны зеницы от грома,
и слушать, как черти стонут в шуме сосен.

Так я и жил.

Фотография не предусмотрена, потому что на этом месте у меня был приступ патриотизма и уважения.
Тело маршала покоится в склепе Святого Леонарда на Вавеле, мозг исследовали в Вильнюсском институте мозга. Здесь, на Россе, похоронены его мать, брат, сестра и первая жена.

@темы: прибалтика

---

Обычаи и обряды

[Br. Samedi]

В Карелии
"Моя прабабушка хотела быть похороненой в Питере. Но умерла на даче в глухой карельской деревеньке. Хоронили бабу Клару там по всем сохранившимся местным обрядам.
Через некоторое время я оказалась на даче и конечно зашла и на кладбище.
Две трети могил украшены портретами навечно 20-30летних парней-алкоголиков. На их могилах опусташенная оставшимися собутыльниками стеклотара.
На могиле бабы Клары портретика нет, но из надгробного холмика торчит палка!
Обряд у карелов такой. Палка эта в глубине земли касается самого гроба. На первый год после смерти родственники приходят и гулко стучат палкой по гробу: Баба Клара, просыпайся, это я твоя правнучка к тебе пришла!"

@темы: обряды и традиции, российские кладбища

---

Парижские катакомбы

[Br. Samedi]

"Баллада кладбищ" Жорж Брассанс

У нас в роду могил хватает,
и всех гробниц не перечесть.
Куда не плюнь, хоть небольшая,
но, вот вам крест, могилка есть.
Есть бугорки, есть мавзолеи,
только копни - лежат везде,
кто, как король, в отдельной келье,
а кто, как сельди, в тесноте.
И все же мой удел ужасен,
ведь до сегодняшнего дня
нет ни одной на Монпарнасе
в минуте ходьбы от меня.
Есть кое-что на Пер-Лашезе,
целый погост в Банье родном,
пара могил, не столь помпезных,
есть и на кладбище морском.
Лежит родня, где только можно
сделать лопатою дыру,
даже один крест придорожный
стоит, качаясь на ветру.
Есть далеко, есть даже в часе
езды от моего жилья,
но ни одной на Монпарнасе
в минуте ходьбы от меня.
В день поминания усопших
кручусь как белка я всегда,
к предкам своим с тяжелой ношей
спешу туда, спешу сюда.
Меня, скорбящего с венками,
можно видеть с утра в Лувье,
вечером я уже в Руане
и только к ночи в Монпелье.
Но не провел я даже часа,
скорбно молчание храня,
здесь на погосте Монпарнаса
в минуте ходьбы от меня.
В замке моей тетушки бденья:
внуки, правнуки, их мальцы,
ждет вся родня, ждет с нетерпеньем,
когда она отдаст концы.
Поделено уже наследство:
мебель ковры возьмет один,
второй возьмет поместье с лесом,
третий коллекцию картин.
Я ж об одном мечтаю счастье,
чтоб пухом стала ей земля
именно здесь на Монпарнасе
в минуте ходьбы от меня.
Так рассуждал, сильно тоскуя,
мужчина в общем молодой,
когда за ним пришла бабуля,
тряся косой перед собой.
Я утверждать точно не буду,
но видно так он надоел
Богу, что тот велел зануду
свезти туда, куда хотел.
Но вот могильщики из Шартра
так нализались, что его
свезли на кладбище Монмартра
с другой стороны от того,
от кладбища с домом его.

Катакомбы Парижа — сеть извилистых подземных туннелей и пещер искусственного типа под Парижем. Общая протяжённость по разным данным — от 187 до 300 километров. С конца XVIII века в катакомбах покоятся останки почти шести миллионов человек.
Википедия

Французскую столицу часто называют Городом Света. Фасады домов из светлого камня, широкие проспекты, желтоватые воды Сены, а теперь и прекрасная ночная иллюминация — действительно создают впечатление, что город всегда наполнен светом. Однако существует не меньше оснований называть Париж и Городом Темноты, поскольку в парижской тьме скрываются сокровища веков, которые могут посоперничать с теми, которые щедро освещаются солнцем. Под нескончаемым потоком автомобилей и пешеходов этого великого города скрывается другой мир, о существовании которого догадываются немногие. Сотни километров таинственных галерей, известных как парижские катакомбы, — это древние каменоломни, откуда средневековые жители города брали материалы для его строительства.

статья

На фото: в настоящее время небольшая часть катакомб, вход в которые находится на площади Денфер-Рошеро, открыта для посетителей, желающих посмотреть на бесконечные ряды аккуратно уложенных человеческих костей, увенчанных, как и было задумано когда-то, черепами. И надо сказать, что после Эйфелевой башни, Лувра и собора Парижской Богоматери это — самое посещаемое место в Париже
Наследие древности
Уже во времена Античности на берегах Сены добывали известняк и гипс открытым способом. Римляне принесли с собой традиции каменного строительства, позволяющие обеспечить более высокий уровень комфорта в жилище. К тому же здания, возведенные из камня, гораздо лучше противостояли натиску времени, чем деревянные постройки. Любовь римлян к камню отразилась даже в латинском названии Парижа — Лютеция, которое, по одной из версий, происходит от латинского lucotis, то есть “белизна”, обозначающая цвет каменистых берегов Сены. Благодаря этому за геологической эпохой, соответствующей периоду формирования известняка, укрепилось название lutecien. Начиная с XII века начались разработки подземных ресурсов. Возросшие архитектурные амбиции парижан материализовывались в десятках обновленных аббатств, соборов и церквей. Романский стиль, а затем и пришедшая ему на смену готика резко увеличили потребность в строительных материалах.
Первые подземные разработки известняка находились под территорией современного Люксембургского сада. Затем, около 1200 года, последовали районы нынешней больницы Валь-де-Грас, улиц Гобелин, Сен-Жак, Вожиар, Сен-Жермен-де-Пре. Из взятого оттуда камня при королях Филиппе Августе (1180—1223), Людовике Святом (1226—1270) и Филиппе Красивом (1285—1314) были построены Лувр, Сен-Ша-пель и собор Парижской Богоматери.
С XV века началась двухуровневая разработка известняка. Каменоломни, исчерпавшие свои запасы в ширину, разрабатывались в глубину. Таким образом, под уже существующей сетью галерей создавался второй этаж. Это стало возможным благодаря изменению методики поднятия добытых материалов на поверхность. Если раньше любая подземная галерея рано или поздно выходила под открытое небо, откуда камень доставлялся к месту назначения, то теперь для извлечения каменных блоков стали использовать колодцы, наверху которых были установлены лебедки. Они приводились в движение либо человеком, ходящим внутри колеса, либо лошадьми.
В настоящее время под Парижем насчитывается около 300 км галерей, причем большая их часть расположена на левом берегу Сены. Тот факт, что там сохранилось значительно больше бывших каменоломен, не случаен. На севере города добывался в основном гипс, в то время как на левом, южном, — известняк. Потребность в известняке всегда была выше, соответственно, поначалу разработок на левом берегу было существенно больше. К тому же, поскольку гипс легко размывался водой, пустые каменоломни правого берега таили в себе более зримую опасность. А потому в процессе работ по укреплению парижских подземелий гипсовые каменоломни оказались практически полностью заполненными цементом.
Именем генеральной инспекции
Добыча камня велась в основном на тех территориях, которые в то время были городскими окраинами. Однако расширение жилого городского пространства, поначалу — в эпоху Ренессанса и позже — при Людовике XIV, привело к тому, что к XVII веку земли, заключавшие в себе бывшие каменоломни, оказались уже в черте города, а значительная часть жилых районов — возведенной фактически над пустотой.
Ситуация осложнялась тем, что за те столетия, которые прошли с начала разработок парижского камня, точное расположение подземных галерей, вырываемых в минувшие времена хаотично, без какого-либо определенного плана, забылось. Участившиеся же случаи обвалов в конечном счете привели к тому, что в конце XVIII века были начаты масштабные работы по укреплению подземных перекрытий.
В апреле 1777 года король Людовик XVI издал специальный Указ о создании Генеральной инспекции каменоломен. Отдельные попытки укрепления подземных галерей предпринимались, конечно, и раньше, но тогда речь шла о возведении каких-либо укрепительных конструкций только под вновь строящимися зданиями, но никак не обо всем городе в целом. В задачи же вновь созданной государственной организации входило составление подробного плана парижских подземных галерей и повсеместное осуществление мер по их укреплению. Главой Инспекции был назначен королевский архитектор Шарль-Аксель Гийомо.
Словно по иронии судьбы, момент создания Инспекции совпал с очередным обвалом подземных перекрытий на улице Денфер в 14-м округе, который привел к человеческим жертвам. А потому задача, стоявшая перед инженерами и архитекторами, проводившими работы по укреплению подземных галерей, была настолько насущной, что работы эти не прерывались ни в бурные и кровавые годы Французской революции, ни позже, во время событий 1870—1871 годов. Надо сказать, что необходимость контролировать состояние парижских подземелий не потеряла своей актуальности и до сих пор, так что Инспекция существует и поныне.
Тогда же для составления детального плана сети подземных галерей необходимо было прежде всего установить, какие улицы, церкви или другие строительные и инженерные объекты находятся на поверхности над каждой подземной галереей. Задача эта была не из легких, поскольку, если таблички с названиями улиц появились в Париже в 1728—1729 годах, то нумерации домов в городе не существовало вплоть до 1778 года. То есть фактически получалось, что грандиозные работы как по наземной, так и по подземной нумерации велись одновременно.
На перекрестках подземных галерей вешали таблички с названием проходящей сверху улицы, а в том случае, если на пути встречались две параллельные галереи, идущие вдоль одной улицы, указывалась сторона улицы по отношению к солнцу, то есть сторона либо восходящего солнца, либо — заходящего. Под наиболее значимыми, в религиозном и общественном отношениях, зданиями на стенах подземных галерей выбивали символ французской монархии — цветок лилии. После Революции прежняя система нумерации была, правда, отменена как монархическая и практически все цветки лилии были уничтожены. Однако до наших времен в парижских подземельях все же сохранилось около 150 таких королевских знаков, видимо, потому, что часть из них находилась в малодоступных местах, а часть — была бережно скрыта от глаз толпы роялистски настроенными рабочими подслоем глины.
Приблизительно в то же время в рамках неустанной борьбы революционного народа с религией из названий улиц — как наземных, так и подземных — было убрано все, что могло вызывать религиозные ассоциации. Иногда улицы просто переименовывали, а иногда из них “изящно” убирали некоторые лишние слова. Например, улица Сен-Жак (Святого Жака) стала улицей Жак и так далее.
Начиная с 1805 года стала вводиться существующая и поныне система деления нумерации одной стороны улицы четными цифрами, а другой — нечетными. Подобным же образом нумеровались и все проводимые работы. На каждой вновь возведенной укрепляющей стене стояли цифры и буквы, которые человеку непосвященному могли показаться весьма загадочными. Хотя в действительности всего-навсего указывались номер проводимых работ, дата и инициалы главного инженера. Некоторую путаницу в восприятие этой системы, конечно, вносило то обстоятельство, что с 1794 по 1806 год даты, естественно, указывались по революционному календарю, который вел летосчисление от первого года революции. Однако, справедливости ради, нужно отметить, что некоторые революционные нововведения с успехом выдержали испытания временем.
Введенная во время Французской революции метрическая система прижилась не только во Франции, но и в большинстве стран мира. Хотя в свое время перевод всех подземных и наземных измерений из старой системы в новую потребовал немало усилий и времени. Причем производился он с такой тщательностью, что дело порой доходило до таких курьезов, как, например, указание одной тысячной миллиметра при измерении глубины колодца.
Почти в то же самое время, когда была создана знаменитая Инспекция, парижские каменоломни, получив еще одно, новое назначение, обрели и новое имя. Связано это было с другим царством тьмы, еще более далеким, чем бесконечные парижские подземелья, — царством смерти. В отличии от языческих убеждений древних римлян, устраивавших некрополи на пустынных территориях вне населенных городов, христианская традиция требовала захоронения усопших на священной, прилегающей к церкви, земле. Таким образом, христианские кладбища повсеместно располагались в центре населенных пунктов. В Средние века высокий уровень смертности стал причиной того, что все кладбища, находившиеся в черте Парижа, оказались донельзя переполненными. Эту ситуацию крайне серьезно отягощали эпидемии чумы, которыми столь богата история Франции.
Например, на кладбище Невинных, которое функционировало с XI века и находилось всего в нескольких сотнях метров от Лувра, уровень поверхности внутри кладбищенской ограды был на 6 метров (!) выше уровня тротуаров всех прилегающих к нему улиц. Там были, конечно, индивидуальные захоронения, но в основном общие, когда в одной могиле могли быть погребены до 1 500 человек. А потому к концу XVIII века ситуация стала настолько взрывоопасной — и с санитарной, и с криминальной (кладбища привлекали не самую добропорядочную публику) точек зрения, что назрела необходимость в принятии самых безотлагательных мер. В 1763 году парламентом Парижа был издан указ о запрете захоронения умерших внутри крепостных стен города. Но окончательно это решение стало воплощаться в жизнь лишь в 1780-м, когда стена, отделявшая кладбище Невинных от домов, расположенных на соседней улице — рю де ля Линжери, не выдержав давления изнутри, обрушилась, заполнив подвалы домов останками умерших и чудовищным количеством грязи и нечистот. Оказалось, что знаменитая русская поговорка о мужике, который, пока гром не грянет, не перекрестится, в той же мере применима и к королям, по крайней мере, французским.
Помимо же всего этого, в центре Парижа катастрофически не хватало хоть сколь-нибудь свободных площадей, в том числе для строительства рынка, что сообщало операции по закрытию и переносу кладбищ весьма насущный экономический интерес. И поскольку процесс этот по времени совпал с началом больших работ в парижских каменоломнях, обширные подземные пространства было решено использовать для перезахоронения останков усопших, накопившихся за долгие годы существования кладбища.
В 1785 году Государственный совет постановил перенести кладбище Невинных в бывшие каменоломни Томб Иссуар, находящиеся вне черты города. Подземные “загробные хоромы” должны были быть оборудованы соответствующим образом — их надлежало украсить христианской символикой и соответствующими моменту фразами, напоминающими возможным посетителям о тленности и суетности жизни и величии и неизбежности смерти. С этого же времени за каменоломнями и закрепилось название “катакомбы” (от греч. cata — “под” и combe — “могила”) по ассоциации с римскими катакомбами, служившими местом захоронения, а иногда и молений первых христиан. Однако подобное сходство названий иногда сбивает с толку посетителей, полагающих, что парижские катакомбы, как и катакомбы Вечного города, служили обителью ранних христиан, что не соответствует действительности.
Ну а тогда руководство операцией по переносу костей было возложено все на того же Гийомо, главу Инспекции. Он с самого начала планировал сделать подземные кладбища открытыми для посетителей. По его замыслу, все имеющиеся кости должны были быть сложены аккуратными валами, увенчать которые предполагалось рядами черепов. Однако наступившая вскоре смутная революционная эпоха не обошла своим “вниманием” и подземное царство. Перезахоронения стали хаотичными, останки зачастую просто сбрасывали в ближайшие шахты или колодцы, которые использовались когда-то для извлечения камня на поверхность. Также в катакомбах стали складывать тела новых умерших и казненных, что существенно осложняло подземную санитарную обстановку. Ведь изначально предполагалось перезахоранивать лишь древние останки, то есть фактически только сухие кости.
В начале XIX века под руководством Эрикара де Тюри — тогдашнего главы Инспекции, в катакомбах провели работы, во время которых был создан подземный некрополь, предназначенный для посещения широкой публики. Именно Де Тюри принадлежит “авторство” в выборе разнообразных изречений, начертанных на стенах катакомб, в том числе и встречающего посетителей на пороге: “Остановись! Здесь царство смерти!”, которое принадлежало аббату Жаку Делилю.
Со временем в катакомбах оказались останки деятелей королевской эпохи: министров Людовика XIV — Фуке и Колбера. После Реставрации монархии с кладбища Еррансис были перенесены останки Дантона, Лавуазье и Робеспьера, с Сен-Этьен-дю-Мон — Марата. С кладбища Сен-Бенуа сюда переместились кости сказочника Шарля Перро. Литературный мир “представлен” в подземельях костями Рабле (прежде захороненного в монастыре Августина), а также Расина и Блеза Паскаля (ранее они покоились в Сен-Этьен-дю-Мон). По иронии судьбы останки инициатора и организатора подземных захоронений — Шарля-Акселя Гийомо, равно как и его преемника и последователя — Эрикара де Тюри, в итоге также оказались в оборудованных ими же самими катакомбах, после того, как были закрыты кладбища Сент-Катрин и Сен-Бенуа.
Под знаком универсальности
Помимо сохранения бренных останков предков жителей столицы парижские каменоломни использовались также и во многих других, зачастую гораздо более прозаических целях. В 1814 году скромный огородник по фамилии Шамбри совершил открытие, явившееся новой страницей в истории парижских катакомб.
Сад Шамбри на улице де ла Санте находился в нескольких десятках метров от входа в одну из подземных галерей. Периодически наваливая на колодец, который вел под землю, навозную кучу, Шамбри как-то заметил что под воздействием темноты, влажности и прекрасного естественного удобрения под землей выросли великолепные шампиньоны. Забросив свой огород и все остальные дела, Шамбри полностью сосредоточился на выращивании шампиньонов и так преуспел на этом поприще, что вскоре многие предприимчивые парижане последовали его примеру. В 1845 году “подземное шампиньоновое производство” удостоилось внимания Королевского общества ортикультуры (выращивания овощей и фруктов) Парижа, возглавляемого главой Инспекции каменоломен того времени! Таким образом, шампиньонам под Парижем бы дан зеленый свет и к концу века в городе и пригородах работало 250 “ночных садовников”. До сих пор выращивание шампиньонов остается традиционной отраслью французского сельского хозяйства и в пригородах Парижа частенько можно увидеть таблички, извещающие о продаже грибов, выращенных в нескольких десятках метров под самим местом их продажи. Также в свое время подземные галереи, соединенные проходами с подвалами домов, использовались как пивоварни. Во время Всемирной Парижской выставки 1878 года в подземных галереях Шайо, напротив построенной специально к этой выставке Эйфелевой башни, было открыто кафе под названием “Катакомбы”. А во время проведения Всемирной Парижской выставки, приуроченной к 1900 году, в расположенных на том же месте каменоломнях были оборудованы две большие экспозиции — “Подземный мир” и “Экспозиция горной промышленности”. Первая включала в себя воссозданные специально для этой выставки подземные диковинки со всего мира: египетские некрополи, гроты отшельников у Мертвого моря, могилу Агамемнона в Микенах, римские катакомбы, подвалы, где хранится шампанское, и даже пещеру Падирак во Франции с освещенными подземным озером, рекой и водопадом!
Вторая же демонстрировала всем желающим принцип работы различных шахт — будь то угольные, золотодобывающие или соляные... Отдельное внимание было уделено проекту строительства туннеля под Ла-Маншем, задуманного еще Наполеоном III. Французское правительство никогда окончательно не отказывалось от этого проекта, хоть и осуществило его на 150 лет позже первого плана. Нельзя не вспомнить и о другом, совсем не мирном, использовании каменоломен. Во время второй мировой войны на левом берегу Сены в одной из каменоломен был оборудован заключавший в себе сверхсекретный штаб армии оккупантов особый бункер. Велико бы было удивление нацистских секретных служб, если бы им в свое время удалось узнать, что всего лишь в 500 метрах от этого потайного объекта во время освобождения Парижа в августе 1944 года располагался штаб лидеров движения Сопротивления! Ну а в годы “холодной войны” в подземных галереях Парижа были оборудованы бомбоубежища на случай ядерной атаки.
Дети подземелий
Рассказ о подземном царстве Парижа был бы неполным, не упомяни мы тех людей, которые избрали этот темный и загадочный мир местом проведения своего свободного времени, а порой — и постоянного обитания. Каких только легенд не ходило и не ходит до сих пор о подземных жителях французской столицы!
Под Парижем всегда бродили люди, кто — по каким-то делам, кто — из праздного любопытства, кто — по каким-то своим, лишь им ведомым, причинам. Известен такой трагически-курьезный случай. Сторож церкви Валь-де-Грас в неспокойное революционное время 1792 года имел привычку спускаться в подземные галереи, используя лестницу, ведущую вниз из церковного подвала. Целью его прогулок были погреба, где хранились бутылки с горячительными напитками, изготовляемые монахами находящегося поблизости аббатства. Поскольку ни плана, ни приблизительной схемы каменоломен у него не было, то, спустившись однажды под землю, назад он больше не вернулся. И лишь 11 лет спустя его скелет был найден в подземной галерее, около стены, испещренной следами царапин...
Последнее время репутация у парижских катакомб — далеко не самая лучшая. Особенно сильное негативное впечатление на отношение французов к подземному миру оказал показанный около 10 лет назад по первому каналу телевидения и впоследствии неоднократно повторенный репортаж на эту тему. В этом сюжете подземные галереи были представлены местом встречи загадочных религиозных сект, языческих бдений, сексуальных оргий. Несмотря на то что все сцены были инсценированы специально для этого репортажа (ради обеспечения высокого рейтинга передачи), за катакомбами окончательно закрепилась репутация места опасного и странного.
Но как это часто случается, реальность является менее зрелищной, но зато куда более интересной и непредсказуемой. И тому есть свои примеры. Оказывается, парижские подземные галереи — это место встреч людей, называющих себя катафилами. Это люди, увлеченные историей подземного Парижа, сохранением его наследия и традиций. В отличие от первых “завсегдатаев” подземного царства нынешние катафилы располагают точными планами и прекрасно ориентируются на местности (кстати говоря, соответствующие планы продаются в Инспекции каменоломен, приемная которой находится рядом с официальным входом в катакомбы на площади Денфер-Рошеро). Кроме того, среди катафилов немало знатоков истории каменоломен, которые подробнейшим образом изучали исторические архивы города.
У катафилов существуют свои ритуалы и традиции. Например, каждый уважающий себя катафил регулярно пишет так называемые “трактаты”. Как правило, это — небольшие послания, часто в форме комиксов, призывающие уважать и охранять катакомбы, рассказывающие какие-то забавные истории из жизни автора или даже его абстрактные философские размышления. Обычно катафил делает несколько копий каждого трактата, которые потом прячет в укромных местах в подземных галереях. Найденные же “произведения” являются весьма серьезным объектом коллекционирования.
Помимо катафилов под Парижем можно встретить так называемых “туристов”. В отличие от обычных, наземных, туристов подземными являются, как правило, парижане или жители пригородов, друзья и друзья друзей катафилов, наслышанные о подземных красотах города и пожелавшие увидеть их собственными глазами. А поскольку, чтобы попасть в подземные галереи, необходимо знать, где располагаются входы, то “туристам” волей-неволей приходится пользоваться услугами катафилов. Последние относятся к “туристам” весьма скептически, поэтому среди проводников из числа катафилов хорошим тоном считается в качестве посвящения в тайны катакомб оставить любопытствующих в одиночестве в полной темноте подземных галерей на несколько часов — чтобы они потеряли излишнюю самоуверенность и прониклись неподдельным уважением к подземному миру и его обитателям... •
Неутешительный прогноз
Несмотря на кажущуюся стабильность и незыблемость парижских каменоломен, само их существование находится под угрозой. И причин тому несколько. Многочисленные подземные воды, которыми очень богата эта местность и которые размывают основание и укрепления катакомб. Например, в начале 1980 года по невыясненным причинам уровень подземных вод в некоторых местах начал подниматься, в результате чего оказались затопленными не только некоторые галереи, но и нижние этажи подземных парковок.
К тому же, если первые архитекторы и инженеры Инспекции каменоломен, проводящие укрепительные работы, руководствовались как практическими, так и эстетическими соображениями, стараясь обеспечить стабильность поверхности и сохранить при этом красоты подземных галерей, то с конца XIX века и до нашего времени во главу угла ставятся исключительно практические и финансовые соображения. Вследствие этого проблема укрепления вызывающих опасение участков подземной сети решается, как правило, самым радикальным способом — все подземное пространство заполняется бетоном. Как известно, в результате заполнения бетоном полностью перестали существовать гипсовые каменоломни севера Парижа, “ответственные” за особенно большое число обвалов и провалов поверхности. Таким образом, с лица Земли, вернее, из ее глубин, исчезают уникальные памятники истории. К тому же бетонирование часто является лишь временной мерой, поскольку если причиной возникновения нестабильности были подземные воды, то рано или поздно, они все равно найдут обходные пути, скопятся вновь в другом месте и все начнется заново.
Перед истинными энтузиастами сохранения уникального комплекса возникают самые разные проблемы. И прежде всего — необходимость в значительной материальной поддержке для финансирования исследований и внедрения эффективных методов стабилизации поверхности, сохраняющей подземные галереи. Ну а пока площадь парижских подземелий сокращается год от года. Так что если вы хотите полюбоваться на парижские подземные красоты, надо поторапливаться: кто знает, возможно, в не таком уже отдаленном будущем катакомбы станут еще одной красивой, но навсегда исчезнувшей тайной Города Света.
Мария Перепелкина, Себастьян Желеховский ©

Ссылки:
оф.сайт
карта
bigpicture.ru
+Наша подборка снимков+

Пишет  Marius1198
Все, что можно уже написано. Здесь будут исключительно фото сделанные мной и моим другом.

.

Не везде качество достойное, потому как там влажно и линзы становятся влажными. И следовательно четкость пропадает.

+

Винтовая лестница. Около 1300метров под землю.


Все еще вниз..




Лабиринт..


Останки...

Неподкосов "Символ "Мертвая голова":
В Париже находится легендарное кладбище Невинных Младенцев (Cimetiere des Innocents), территория которого был освящена пригоршнями пыли, доставленной из Святой земли. С этого момента все близлежащие церковные приходы, больницы и морги начали доставлять сюда покойников для погребений в освященной земле. По причине большого количества захоронений, в том числе во время эпидемий, большинство останков были просто погребены в крупных массовых захоронениях, открытых карьерах{262}. Земли не хватало, и было устроено восемьдесят открытых арок для хранения эксгумированных останков по всему периметру основания кладбища. Под аркадами были помещены стихотворные надписи в стиле memento mori. На возведение этих склепов пожертвовал деньги среди прочих и маршал де Бусико.
Это кладбище также получило известность благодаря уникальному изображению пляски смерти — созданным в 1424 году фрескам, покрывавшим стены галереи (произведение искусства погибло в XVTI в. вместе с обрушившейся галереей). В XVI в. на кладбище была установлена большая статуя смерти, в дополнение к сотням тысяч костей. Для убедительности посетителей, что смерть действительно неизбежна, вдоль аркады костных останков была написана большая картина «Танец смерти» (Danse macabre). Всесилие смерти было представлено и творением знаменитого скульптора-маньериста Жермена Пилона, в том числе знаменитой резьбой, посвященной разлагающимся трупам. Считается шедевром погребального искусства алебастровый рисунок с девизом: «Ни один смертный не может убежать от меня: всем суждено стать пищей для червей», хранящийся в склепе часовни Пресвятой Девы. Парижане собирались на этом кладбище не только для участия в погребальных обрядах, но и чтобы послушать уличных проповедников.
Местные жители жаловались на антисанитарию и миазмы, исходящие от тлеющих человеческих останков. В 1785 году была сформирована комиссия, чтобы приступить к удалению с кладбища останков примерно 2 млн. человек. Из гигиенических соображений и для сохранения персональной памяти о каждом покойном эдиктом Сен-Югу 1804 года Наполеон предписал погребение мертвых в отдельных могилах на огороженных территориях за городом.
Решение проблемы переноса останков с кладбища Невинных Младенцев предложил генерал-лейтенант милиции Александр Ленуа, а именно сохранить кости в огромной сети бывших каменных карьеров протяженностью 170 миль (280 км) в туннелях под Парижем. Генерал-инспектору карьеров Карлу-Акселю Гуиллаумоту было поручено организовать места для захоронений в подземных ходах. Он выбрал карьеры в Монсури. Официальное название реликвария было «Ossuaire General de Paris», но городские жители захотели подобрать менее официальное прозвище. В итоге было выбрано «aucombes». 7 апреля 1786 года секции туннеля были освящены, начался перенос останков. После завершения городские власти решили продолжить этот процесс заполнением помещений с других местных кладбищ в течение 1870—1880-х годов. В результате был сформирован крупнейший в мире склеп, содержащий останки примерно 6 миллионов человек, в числе которых, предположительно, такие знаменитые французы, как Монтескье, Паскаль и Рабле.
Первоначально парижские катакомбы фактически представляли собой свалку костных останков. Однако Наполеон, желая превзойти римские катакомбы, приказал в 1810 году реорганизовать их с целью создания впечатляющего памятника. Новый генерал-инспектор карьеров Луи-Этьсн Херикарт де Тьюри разработал основные декоративные схемы с причудливым чередованием различных костей и черепов. По его задумке, ребра и позвонки были несовместимы с общим дизайном и должны быть скрыты от глаз путем размещения их в виде единой объемной массы. После оформления помещений в проходах были установлены скульптурные памятники.
В катакомбах имеется палата для молитвы, Столп Памяти (Pilicr du Memento), а также знаменитая ротонда большеберцовых костей — толстый цилиндр, доминирующий в заключительном разделе современной пешеходной экскурсии по городу мертвых.
Особого внимания заслуживают многочисленные надписи в стиле memento mori. Вход в катакомбы отмечен фразой: «Стой! Вот империя смерти!» Некоторые надписи были из классических источников, таких как Гораций и Сенека, а также из религиозных, например, из сто первого Псалма («Ибо исчезли как дым дни мои, и кости мои, как хворост, высохли») или Книги Бытия («Человек, помни, что ты прах, и в прах ты вернешься»). Популярность парижских катакомб стремительно росла, и со временем здесь даже стали проводиться концерты. В частности, хорошая акустика была обнаружена в ротонде большеберцовых костей, и здесь исполнялись похоронные марши Шопена и Санкт-Саснский «Танец смерти».

@темы: обряды и традиции, погребальные сооружения, древние захоронения, исчезнувшие кладбища, катакомбы, французские кладбища, Ваши пальцы пахнут ладаном (поэзия, отрывки из романов, рассказы), Оссуарии, кости, черепа, скелеты

---

Современные художники

[Br. Samedi]

+Наша подборка+

Dan Hillier интересен тем,что в отличии от своих последователей на самом деле рисует свои гравюры тушью и пером. За основу он берет викторианские гравюры, старые анатомические книги и другие артефакты древности и создает сюрреалистичный нео-викторианский мир со странными антропоморфными жуками и дерево-животно-головыми людьми.Он часто изображает реалистичные позы конца 1800 года, людей к которым были добавлены элементы от животных или может быть фантастических гибридов. Его искусство выглядит как рисунки из древних учебников .
Dan Hillier вырос в Оксфорде, а затем изучал искусство графики и иллюстрации в Ruskin University в Кембридже. После его окончания Dan Hillier в течение нескольких лет путешествовал по Индии, Непалу, Таиланду и Австралии, где делал татуировки хной и фрески, прежде чем в 1999 осел в Лондоне. оф.сайт

Chris Peters

Я умерла за Красоту –
Но только в гроб легла,
Как мой сосед меня спросил –
За что я умерла.
“За Красоту”, – сказала я,
Осваиваясь с тьмой –
“А я – за Правду, – он сказал, –
Мы – заодно с тобой”.
Так под землей, как брат с сестрой,
Шептались я и он,
Покуда мох не тронул губ
И не укрыл имен.
Эмили Дикинсон



+Галерея+

Axel Torvenius

Безумный художник, скульптор и фотограф, создающий жутковатые (а порой - просто неприятные) творения, порождённые его воспалённым разумом. Официальный сайт заброшен. Поэтому следите на deviant

+Наша подборка+

Caroline Burraway

Caroline Burraway рисует углём последние моменты жизни людей.
©

подумайте, прежде чем смотреть

David Ho

очаровательные барышни (22!)

Jerry8448

+Наша подборка+

Joe Vaux

Искусство Joe Vaux’s вдохновлено острыми ощущениями охоты,осквернением человеком естественной природы и естественного мира.Сумасшедшие сочетания его больных фантазий и эмоций. Он заставит задуматься, кто же является хищником, а кто жертвой.Некоторые его работы возможно даже вызовут у вас некую улыбку…
Сын двух художников, Джо Vaux всегда был окружен искусством,под рукой всегда были холст и краски.Он начал свою творческую карьеру в области анимации,сейчас его творчество относиться к потоку пси-арта.Его сюрреалистические картины явно вдохновлены чертами темного чувства юмора.Живет в Лос-Анджелес со своей семьей.
Особенно советую его сайт посетить

тараканы в голове

Abigail Larson

(c)

+Наша подборка+

еще 3

больше на сайте автора.

Пишет  takatalvi:

Rob Harrison

+5

Черепа-иллюзии. Мрачные картины из картин в творчестве Тома Френча

©

Картины-иллюзии, в которых одно изображение плавно превращается в другое, и ты сам не понимаешь, когда же перестал видеть перед собой людей, и вместо этого сидишь рассматриваешь мрачный череп, - это излюбленная тематика творчества молодого английского дизайнера Тома Френча (Tom French). Томас изучил искусство живописи в Шеффилде, и в последнее время посвящает львиную долю своего творчества именно философским картинам, центром которых является именно череп.
Этот редкий жанр называется ванитас. Он удается далеко не каждому специалисту, поскольку для этого нужно серьезно готовиться морально. Но Том Френч успешно справляется с задачей показать неизбежность смерти и бренность существования, объединяя в одно целое, на одной плоскости, радость жизни и мрачность преисподней.
Прекрасные девушки на этих картинах образуют смертельно-черный череп. Нежные и одновременно мрачные, картины Тома Френча заставляют людей погрузиться в раздумья, и обратиться к собственной фантазии, чтобы дополнить предложенные образы, усилить впечатления, наполнить картины-иллюзии особым смыслом.
С некоторых пор имя художника- графика Тома Френча называют в числе лучших художников современности.

ofsite

+Agostini Arrivabene+


Terry Taylor

Alphonse Inoue

Takato Yamamoto

@темы: Vanitas, Изобразительное искусство

---

Маленькое кладбище недалеко от латышского города Тукумс

[Br. Samedi]

фото _oliko_

@темы: прибалтика

---

История захоронений Лондона

[Br. Samedi]

Кладбища Лондона
Вторая по счету перепись населения Великобритании, проведенная в 1811 году, установила, что Лондон стал первым городом на планете, чье население перевалило за миллион жителей. На протяжении 1820-х годов число жителей столицы увеличилось еще на 20%. Рост населения означал и увеличение количества умерших, что порождало неизбежные проблемы в городе, где большинство традиционных мест захоронения уже давно исчерпало свои возможности. Так, например, подсчитали, что на кладбище Св. Анны в Сохо (площадью всего в пол-акра) похоронено свыше ста тысяч человек.
Результатом подобной ситуации стало разложение — как физическое в буквальном смысле, так и личностное и финансовое. Молодой Диккенс описывал кощунственное поведение алчных кладбищенских служителей, которые без зазрения совести крушили старые гробы, дабы поверх них произвести новые захоронения. Церковный архитектор Фрэнсис Гудвин разрабатывал грандиозные (но, как выяснилось, тщетные) планы постройки Великого Национального кладбища, украшенного храмами в псевдогреческом стиле. Еще один проект предусматривал возведение гигантской пирамиды на Примроуз-Хилл, где в отдельных ячейках были бы погребены пять миллионов человек — этакий фараонов улей.
-

Пирамида в Лондоне

Наверное, в каждом большом городе есть история о гигантской постройке, которую, к счастью, так и не смогли возвести. Например, восьмая сталинская высотка в Москве.
Вернемся в викторианский Лондон, когда встал вопрос о новых местах для погребения.
В Королевской академии стали демонстрироваться многочисленные проекты на лучшее решение этой проблемы.
Один проект предлагал башню мертвых, которая располагалась бы на месте нынешнего стадиона Уэмбли. Другая же задумка оказалась еще более монументальной и грандиозной.
Мало известный архитектор Томас Уилсон, про которого ходили слухи о пристрастии к оккультным и спиритическим делам, предложил Пирамиду Смерти. Она должна была расположиться в северо-западной части города - Primrose Hill.
Не могу точно назвать дату представления проекта, потому что источники друг другу противоречат. Здесь есть как и 1929 год, так и 1840, 1824, 1820. Исключаем сразу 1929 год, потому что Уилсон скончался в 1840, следовательно вторая дата тоже отпадает. Кроме того, стоит помнить, что идея архитектора была отвергнута, и власти выбрали простой способ захоронения, давая жизнь Магической семерки кладбищ, самое раннее из которых - Кензал Грин - датируется 1832 годом. Поэтому для Пирамиды остается период с 1820-1824 года.
Итак, в отличие от пирамид фараонов и меньших по размеру собратьев, которые можно обнаружить в английской глубинке, огромная пирамида Уилсона должна была вместить в себя 5 миллионов человек.
Эту постройку было бы видно практически из любой точки Лондона. Она бы была выше собора святого Павла.
Внутри на ее девяносто четырех этажах должны были разместиться каменные арки, а снаружи вся эта конструкция была бы покрыта гранитом. Паровые лифты доставляли бы посетителей на этажи и на обсерваторию, которая бы располагалась наверху (другой вариант предлагал водрузить обелиск).
Цена семейного склепа была за пределами допустимого, поэтому места для бедных не были предусмотрены. Зато прибыль бы исчислялась миллионами фунтов.

по материалу "London as it might have been"

-
Проблема с захоронением в Лондоне неожиданно усугубилась из-за страшной эпидемии холеры, разразившейся в 1831-1832 годах. Первая же вспышка заболевания принесла дополнительные 10 тыс. трупов — сверх обычной смертности в столице. Это бедствие по времени совпало с приходом к власти правительства вигов, которое стремилось привнести в жизнь страны очищающий дух коммерции и соревнования. В сложившейся атмосфере конкуренции реформаторы сделали все, чтобы лишить церковь монополии на решение вопросов, связанных с погребением, и превратить последнее в коммерческое предприятие. Как только был поднят вопрос о строительстве ряда новых кладбищ (из соображений общественной гигиены их предполагалось вынести за границу города), парламент поспешил ратифицировать предложение. Результатом стало возникновение «великолепной семерки» — системы кладбищ в пригородных районах столицы, вернее, в районах, которые тогда считались пригородами Лондона.
Попросите любого горожанина назвать самое знаменитое лондонское кладбище, и он (или она) наверняка назовет Хайгейт — то самое, где находится могила Карла Маркса. Этот массивный монумент, возведенный в самый разгар «холодной войны», в 1956 году, и до сих пор привлекает непрерывный поток пилигримов-атеистов. Однако по праву самым важным местом захоронения знаменитостей должно считаться кладбище Кенсал-Грин: свыше восьмисот его «обитателей» удостоены заслуженного упоминания в «Словаре национальных биографий» — вдвое больше, чем на Хайгейте. Здесь же покоится прах самого автора «Словаря», отца Вирджинии Вулф — сэра Лесли Стивена. Кенсал-Грин стало первым из семерки коммерческих кладбищ (открыто в 1833 году). Оно по праву гордится применением передовых на тот момент технологий: так, для обслуживания катакомб использовался гидравлический лифт. И как на любом коммерческом предприятии, во главу угла ставились пожелания клиента. Родственники усопших вольны были выбирать способ захоронения — катакомбы, мавзолей, склеп или традиционную земляную могилу в обрамлении зеленых насаждений (здесь тоже существовал выбор из 800 различных сортов деревьев). Через десять лет после открытия кладбища произошло событие, которое подняло его авторитет на новую высоту. Шестой сын Георга III, ученый анахорет герцог Сассекс избрал Кенсал-Грин в качестве места своего упокоения, предпочтя его традиционному Виндзору. Говорят, он принял такое решение из-за тягостного впечатления от посещения виндзорской могилы своего брата, короля Вильгельма IV. Так или иначе, а высочайшее одобрение сыграло свою роль, и в последующие годы кладбище Кенсал-Грин стало последним приютом для многих высокопоставленных представителей викторианской знати. Здесь похоронены отец и сын Брюнели, писатели Теккерей и Троллоп, создатель «примитивного компьютера» Чарльз Бэббидж и первый издатель журнала «Ланцет» Томас Уокли. Рядом с ними лежат У. Г. Смит, основатель целой империи книжно-газетной торговли, которая носит его имя, и изобретатель тенниса майор Уингфилд. Компанию им составляют личности, которые в свое время украшали жизнь столицы и делали ее более приятной. Это непревзойденный шеф-повар Алексис Сойер; известный канатоходец Блондин, прославившийся тем, что приготовил и съел омлет, балансируя над пропастью Ниагарского водопада; а также эквилибрист-наездник Эндрю Дюкро, потративший 3 тыс. фунтов (а это стоимость строительства небольшой церкви) на возведение собственной гробницы в духе греко-египетского мавзолея. Как гласит надпись над входом, «она создана гением, дабы принять его бренные останки».
К Кенсал-Грин вплотную примыкает католическое кладбище Св. Марии, открытое в 1858 году. Здесь похоронены два кардинала — Ньюман и Мэннинг — и многие члены швейцарско-итальянской династии Гатти, владевшей в Лондоне сетью европейских кафе и морожениц. Неподалеку погребена героиня Крымской войны медсестра Мэри Сикоул, которая недавно была удостоена звания «Величайшего чернокожего представителя Британии». Но большую часть кладбища занимают могилы 12,5 тыс. ирландцев, в 1840-х годах бежавших в Лондон от «Великого голода». Эти бедняги честно трудились на железнодорожных путях и расположенных поблизости кирпичных и газовых заводах, в то время как их жены и дочери батрачили на буржуа из Бейсу-отера и Бромптона. Величественный монумент посвящен памяти бельгийских солдат, участников Крымской войны. Скорее всего, они получили тяжелые ранения в сражениях и были отправлены в лондонские госпитали — испустить дух на больничной койке и упокоиться на тихом кладбище Св. Марии. Кенсал-Грин продолжает сохранять свою привлекательность и в наши дни. Прах знаменитого драматурга Теренса Раттигана доставили сюда с Карибских островов и похоронили в семейном склепе. Солист группы «Куин» Фредди Меркюри был кремирован на Кенсал-Грин — затем его прах развеяли над Мумбаем (Бомбей).
Открытое в 1837 году кладбище в Западном Норвуде не может похвастаться таким количеством знаменитостей, как Кенсал-Грин, зато оно по праву гордится 65 памятниками, относящихся к категориям II и II. На этом кладбище упокоилась знаменитая миссис Битон — автор настольной книги любой викторианской домохозяйки, популярного труда под названием «Книга о ведении домашнего хозяйства». Вместе с ней лежат барон Пауль Юлиус Рейтер, основатель международного агентства новостей, и сахарный магнат Генри Тейт, построивший на свои средства галерею, которая носит его имя.
В 1840 году в Сток-Ньюингтоне открылось кладбище Эбни-парк. Его владельцы в расчете на клиентуру из числа диссидентских сект отказались от освящения кладбища. Это, по крайней мере, понятно. А вот что должны символизировать массивные ворота в египетском стиле, объяснить трудно. Иероглифическая надпись на воротах гласит: «Врата, ведущие в обитель смертной части человека». Кладбище расположилось на территории, которую ранее занимали два поместья XVII века, и в первоначальном виде скорее напоминало живописный дендрарий с двумя тысячами разновидностей растений. В полной мере воспользовавшись этим преимуществом (за сравнительно короткий срок здесь выросло свыше 300 тыс. могил), хозяева Эбни-парк начали потихоньку вырубать деревья, чтобы расположить новые захоронения. Памятник Айзеку Уоттсу — известному богослову и автору религиозных гимнов, служит напоминаем о его проживании в давно разрушенном Эбни-хаусе. Оправдывая статус оплота инакомыслия, кладбище стало последним приютом для основателя Армии спасения Уильяма Бута (1829-1912). В свое время его похороны привели к кратковременному ступору в английской столице: полмиллиона лондонцев выстроились вдоль улиц, провожая в последний путь этого великого человека. Пожалуй, менее уместны здесь могилы Джорджа Лейборна, автора знаменитой песни «Шампань Чарли» (помните припев: «Шампань Чарли мое имя; Пить «Шампань» моя игра»), и Альберта Шевалье, ветерана грубоватой ист-эндской комедии. Здесь же похоронен и первый командир пожарного расчета Джеймс Брэйдвуд, в 1861 года погибший при тушении страшного пожара на Тули-стрит.
Что касается открытого в 1840 году Нанхэдского кладбища, то даже энтузиасты из благотворительной организации «Друзья Нанхэдского кладбища» вынуждены признать: в популярности оно уступает остальным членам «великолепной семерки». Зато поклонники Нанхэда могут по праву гордиться экологией кладбища, недаром на нем водятся целых шестнадцать разновидностей бабочек. Наверное, самым выдающимся из «обитателей» кладбища является сэр Полидор де Кейзер (1832-1898) — официант бельгийского происхождения, который умудрился выбиться в лорд-мэры Лондона. Силами «Друзей» опубликован сборник биографий еще четырехсот горожан, похороненных на Нан-хэдском кладбище. Жалкий, захудалый клерк, обезумевший от горя по поводу кончины возлюбленной, озвучивает страстный монолог в поэме Шарлотты Мью «На Нанхэд-ском кладбище».
Еще одно кладбище, расположенное в Тауэр-Хамлетс, открылось в 1841 году, и очень скоро превзошло по плотности «заселения» своего собрата в Нанхэде: здесь на площади в один акр сосредоточено свыше семи тысяч могил. Причем в первое десятилетие здесь хоронили в основном малоимущих лондонцев — четыре пятых всех погребений было произведено за государственный счет. Что ж, неплохая реклама для коммерческого кладбища, вынужденного конкурировать с соседями. А тщательно продуманные и с размахом осуществляемые церемонии — только представьте: разноцветные катафалки, лошади с развевающимися плюмажами, чем не карнавал смерти? — превратились в любимое зрелище для многочисленных ростовщиков, трактирщиков, бывших боксеров и преступников, составлявших элиту Ист-Энда. В результате к 1889 году кладбище в Тауэр-Хамлетс оказалось буквально переполнено — по самым скромным подсчетам, число похороненных достигало 247 тысяч. Стоит ли удивляться, что среди такой толпы сыскалось несколько дюжин прославленных имен. Среди них Уильям Джамрах, поставщик экзотических животных для зоопарков, цирков, а также для личных зверинцев кайзера и турецкого султана (именно его стараниями золотые рыбки стали любимыми питомцами лондонских кокни). Еще одна местная достопримечательность — бывший боксер Чарли Браун, переквалифицировавшийся в успешного содержателя паба. В своем заведении он собрал впечатляющую коллекцию всяческих диковинок — побрякушек и чучел чужеземных животных, которых ему привозили моряки дальнего плавания. Благодаря экзотической коллекции паб «У Чарли Брауна» (вообще-то официально называвшийся «Рэйлвей Арме», но об этом мало кто помнил) снискал известность в общегородском масштабе. Надгробие Уилла Крукса (1852-1921) отремонтировали за общественный счет — таким образом горожане отметили заслуги Крукса, следившего за соблюдением прав рабочих, перед Ист-Эндом. Недостаток образования у него компенсировался избытком самоуверенности и страсти. Он регулярно устраивал собрания в доках, на которых разъяснял местным рабочим их права. Эти импровизированные занятия получили название Колледжа Крукса. На его могиле выбита горделивая эпитафия:
БОНДАРЬ ПО ПРОФЕССИИ,
ОН СТАЛ ХРАНИТЕЛЕМ БЕДНЫХ,
РАЙОННЫМ СОВЕТНИКОМ,
МЭРОМ ПОПЛАРА;
ЧЛЕНОМ СОВЕТА ЛОНДОНСКОГО ГРАФСТВА,
ЧЛЕНОМ ПАРЛАМЕНТА
И ТАЙНОГО СОВЕТА.
Он жил и умер как слуга народа

На кладбище имеется несколько коллективных захоронений — в одних покоится прах «братьев» из Чартерхауса (дома престарелых), в других погребены останки несчастных жертв катастрофы «Принцессы Алисы» (трагедия произошла в 1878 году и стоила жизни шестистам пассажирам, которые утонули в грязных водах Темзы после того, как их прогулочный пароход буквально разрезало пополам другое, более тяжелое судно).

©

-Очерк "Байки о британских склепах"-

Следует признать – тема мрачная и жутковатая. Но то, о чем пойдет речь – часть культуры, особенно много говорящая о национальном характере. Так что добро пожаловать в нашу пещерку ужасов (как пишут в Британии – лицам, страдающим нервными заболеваниями, беременным и детям без сопровождения взрослых вход дозволяется под собственную ответственность).
Главное слово, которое надо знать при ознакомлении со средневековыми зданиями, готическими часовнями и приходскими кладбищами – «the place is haunted». В вольном переводе на русский – «здесь это… пошаливает». В первый раз я столкнулась с данным явлением, когда в Стратфорде меня занесло в музейчик “Falstaff’s Experience”, расположенном в конюшне шестнадцатого века: там были представлены сцены суда над ведьмой, смерти от чумы, довольно-таки омерзительной трактирной попойки…
А на декорированных черной тканью стенах висели аккуратные машинописные таблички: «Здесь в присутствии свидетелей в 1996 году появилось привидение», «За этой стеной, по преданию, замурован человек», «Здесь в определенные дни раздается стук неизвестной природы, задокументированный независимыми экспертами».
За стеной действительно кто-то воет и брякает загробными цепями.
В общем, экспозиция пронизана чисто британским юмором. Чувство, впрочем, от этого театрика остается неприятное. Еще менее приятным оно становится, когда узнаешь, что подобных развлечений в Британии тьма-тьмущая. Едва ли не в каждом замке найдется добротная камера пыток; в бывших тюрьмах колоритно оборудуют населенные восковыми фигурами казематы и чумные бараки; а любой город, располагающий мало-мальски любопытными приходскими церквями непременно предложит на выбор пять – десять ночных «охот на привидения» - ghost walks – с вампирообразным гидом в цилиндре и плаще, посещением склепов и мрачными анекдотами из жизни города.
Дети ночи, немедленно решила я. Любители ужасов. И была, как всегда, не совсем права. В чем и убедилась, посетив Винчестер. Ярким майским деньком на старинном приходском кладбище винчестерского собора, меж изъеденных временем темных каменных плит, винчестерцы сидели на аккуратно подстриженной травке, удобно опираясь на плиты, закусывали, выгуливали радостно орущих детей, целовались, увлеченно читали, причем отнюдь не псалтири, и вообще всячески наслаждались жизнью. Ваша покорная слуга, воспитанная на том, что кладбище есть сакральное место скорби и размышлений о бренности бытия, ну в крайнем случае – архитектурный памятник, была в шоке.
Не прошло и пары месяцев, как выяснилось, что самые удобные и тихие лавочки для поедания гамбургера находятся за церковной оградой, а клумбы в Йоркском парке, устроенные в древних саркофагах (извлеченных из аббатства еще при Генрихе Восьмом), вызывают исключительно восхищение рачительностью городской администрации и выдумкой садовников. Данный феномен настоятельно требовал объяснений. Чутье подсказывало, что у британцев какое-то очень особое отношение к смерти, умершим и темной стороне собственной истории. И чутье попало в самую точку. А теперь наберитесь терпения. Со старыми культурами всегда так – чуть копнешь на поверхности, и приходится зарываться в глубину веков. Все началось с пуритан – тех самых, в черных шляпах и строгом платье. «Прах еси и во прах возвратишься», провозгласили они, и, со свойственной им ригористичностью, немедленно стали претворять идею в жизнь на самом буквальном уровне. Как и в других европейских странах, в Англии долго держалась традиция надгробных памятников в виде тела усопшего. Все это неплохо, заявили пуритане – только почему все эти покойнички такие благолепные и шикарно одетые? Есть в этом, знаете ли, нездоровое честолюбие, а ведь наги явимся мы пред Господом нашим, в грехи лишь свои облаченные. И в церквях начинают появляться реалистически исполненные скульптуры, изображающие полуразложившиеся тела с лягушками, червями и прочими малоаппетитными подробностями. Естественно, такие вещи сами по себе не существуют: они сопровождались соответствующими проповедями, литературой и – не забудем об этом – огромным количеством процессов о колдовстве в семнадцатом веке, нередко заканчивающимися публичными казнями. Прибавим к этому урбанизацию и связанное с ней обострение эпидемиологической обстановки в городах, приведшее к еще более страшным периодам чумы, чем раньше. Судя по всему – это был шок. Британии вообще никогда не были свойственны «пляски со смертью», все эти изображения воинствующих скелетов, часто встречающиеся в Центральной Европе. И тут внезапно смерть из торжественного события, увенчивающего достойную жизнь, стала чем-то страшным и пугающе близким. Она вторгается в повседневность до такой степени, что появляются даже, например, семейные портреты, на которых супруг держит за руки двух женщин – актуальную жену и покойную. Эта первая наивная попытка возродить утраченные социальные связи привела к весьма интересным последствиям. Постепенно страсти поутихли, и британцы стали учиться смиряться перед досадной неприятностью умирания. Романтизм в этом смысле на всех повлиял плохо, но на Британию в особенности: англичане увлеклись готическим романом, привидениями и монстрами, и что-то снова изменилось. Изменилось настолько, что викторианская эпоха окажется эпохой сплошного траура. Что, в общем, и неудивительно: в это время растет достаток среднего класса, позволяющий тратиться на сложные ритуалы и траурную одежду, растет и сам средний класс – но уровень смертности, в особенности детской, по-прежнему оставляет желать лучшего. Моду ввела сама королева Виктория, носившая траур по покойному мужу сорок лет и с фетишистской педантичностью сохранявшая его вещи и комнаты в неприкосновенном виде – даже последний стакан воды принца Альберта так и простоял у изголовья его кровати до самой смерти коронованной старой вдовы. В это время возникает целая культура скорби, досконально регламентирующая все сопутствующие церемонии, одежду, ношение украшений из волос покойного родственника, памятники, всевозможные “memento”; между прочим, идя мимо Института Курто в Лондоне, бывает полезно вспомнить, что гигантское состояние семьи королей легкой промышленности Курто в немалой степени обязано гипертрофированному спросу на производимый ими траурный креп.
Кладбища паркового типа стали главными городскими достопримечательностями (взять хотя бы огромное, ощетинившееся стелами кладбище на холме в Глазго), а прогулки по ним - любимым семейным времяпровождением вне зависимости от того, был ли к ним личный повод. Справьтесь, хотя бы, у Джером Джерома: «Гаррису захотелось выйти в Хэмптон-Корте и посмотреть могилу миссис Томас.
- Кто такая миссис Томас? - спросил я.
- Почем я знаю, - ответил Гаррис. - Это дама, у которой интересная могила, и я хочу ее посмотреть.
Я возражал против этого. Не знаю, может быть, я не так устроен, как другие, но меня как-то никогда не влекло к надгробным плитам. Я знаю, что первое, что подобает сделать, когда вы приезжаете в какой-нибудь город или в деревню, - это бежать на кладбище и наслаждаться видом могил, но я всегда отказываю себе в этом развлечении…».
Итак, смерть стала идиллически спокойной, торжественной, люди годами копили на достойные похороны… Обряды и церемонии, собирая семью, восстанавливали социальные связи, и все было чинно и благородно. Пока не грянула Первая Мировая. А здесь устоявшиеся викторианские традиции скорби вошли в резкое противоречие с идеей гибели за Родину. Ну в самом деле, глупо же как-то оплакивать солдата, героически павшего за правое дело и (как прозрачно намекали преподобные) заслужившего тем самым вечную благодать. К тому же к середине войны потери уже были так велики, что едва ли не полстраны ходило в трауре (а вы ведь помните, что траур по близкому родственнику в викторианской Англии носился от года до двух лет?). Это, согласитесь, как-то неприлично. Во-первых, входит в разрез со знаменитым британским стоицизмом, а во-вторых, подрывает боевой дух нации. Отказ от внешних проявлений скорби активно пропагандировался, и кладбища стали выходить из моды. Тем более, что могилы жертв войны находились на континенте, и посещать чужих покойников, ничего не зная о своем, англичанам стало неприятно. После войны британцы поехали в Европу. Поехали, чтобы искать, оплакивать, пытаться выкрасть останки с военных кладбищ (да-да, и такое тоже было!). Но культура скорби уже была окончательно утрачена. Затем – Вторая мировая, еще более обострившая процессы отказа от социальных условностей. Викторианские и приходские кладбища оказываются в запустении, в лучшем случае – воспринимаются только как парки и лужайки, смерть перебирается из семейного дома в больницу и выносится за скобки повседневности. Казалось бы, все хорошо, существование спокойно и безоблачно Но травму утраты и страх смерти никто не отменял. И культура начинает стихийно предлагать формы психологической компенсации. Массовое сознание, вытесняющее концепцию смерти, способствует вандализму и разрушению надгробных памятников – как отдельно взятыми хулиганами, так и органами городской администрации. Более социально приемлемые формы вырабатываются постепенно и распространяются по социальной структуре сверху вниз. Первая из них – это спиритизм, активно расцветший в Первую мировую. Чуть позже появляются фильмы ужасов, «страшные» музеи, охота на привидений. Во всех этих развлечениях страх оканчивается катарсисом – облегчением от счастливого конца фильма или мрачноватой, но смешной шуткой гида – «вампира». Обратная сторона этой проблемы связана с характером современной западной культуры в целом. Все более визуализирующаяся среда обитания в сочетании с социальным отчуждением приводит к ощущению сенсорной депривации, недостатка телесности, осязаемости в повседневной жизни, а также некоторому эмоциональному голоду. Одним из способов, позволяющих британцам бороться с этими проблемами, и является «остраненный ужас» - страшное находится на расстоянии вытянутой руки, оно трехмерно, его при желании можно пощупать, но оно не затрагивает зрителя, не вторгается в его жизнь, и, более того, отделено от него столетиями истории и стоической иронией, с которой британец встречает все проблемы и неприятности – и настоящие, и поддельные. В London Dungeon и множестве более мелких музеев «мрачное прошлое» воплощено в восковых фигурах, которые одновременно дают ощущение реальности и игрового характера происходящего. Между прочим, нет ничего удивительного в том, что мода на музеи восковых фигур пошла именно из Британии. Француженка мадам Тюссо вовсе не была первой в этом деле – хотя первой сделала восковые фигуры частью индустрии развлечений. В Вестминстерском аббатстве хранятся изображения королей (самые ранние из сохранившихся скульптур – шестнадцатого века) из воска и дерева, которые использовались при погребальных церемониях. Король, в пышном одеянии и поддельных драгоценностях, как бы сам присутствовал на собственных похоронах. Так же как и Гай Фокс на собственной казни, неукоснительно повторявшейся каждый год в течение нескольких веков. Гая Фокса прекратили сжигать каких-нибудь двадцать лет назад – это было признано неполиткорректным, а вот короли и знаменитости, живые и покойные, по-прежнему населяют музеи Британии, на время стирая границы между миром живых и миром мертвых, реальностью и симуляцией, беседой и спиритическим сеансом. И сколько бы не звучало в проповедях знаменитое “let the dead bury their dead”, Британия все так же мучительно пытается восстановить утратившую единство историю.

©

So we rode down to the river
Where Victorian ghosts pray
For their curses to be broken
We go underneath the arches
Where the witches are and they say
There are ghost towns in the ocean
The ocean
Singing lalalalalalalalaiy
And the night over London lay
God is in the houses
And God is in my head
And all the cemeteries in London

@темы: обряды и традиции, погребальные сооружения, нотки вечности (музыкальные полотна), Лондонские кладбища, английские кладбища, смерть и викторианцы

---

Статьи

[Br. Samedi]

+Роганов "Смерть человека: парадоксы смертного существования"+

Гуревич

Проблема смерти не нова для этнолога: погребальные обряды и связанные с ними символика, фольклор и мифология представляют собой важное средство для понимания народных обычаев и традиций. Не нова эта проблема и для археолога, который на основе материальных остатков далеких эпох пытается реконструировать характер погребений и представления древних людей о смерти и загробном мире. Многократно встречались с темой смерти историки литературы. Реальна эта проблема и для философов. Однако собственно историки всерьез занялись проблемой смерти совсем недавно. Постепенно стало обнаруживаться, что смерть - это не только сюжет исторической демографии или теологии и церковной дидактики. Смерть - один из коренных параметров коллективного сознания, а поскольку последнее не остается в ходе истории неподвижным, то изменения эти не могут не выразиться также и в сдвигах в отношении человека к смерти. Смерть - компонент картины мира, существующей в сознании членов данного общества в данный период. Изучение установок в отношении к смерти, которые заслуживают внимания и сами по себе, может пролить свет на установки людей в отношении к жизни и основным ее ценностям. По мнению некоторых ученых (Ф. Ариес, П. Шоню), отношение к смерти служит эталоном, индикатором характера цивилизации. В отношении к смерти выявляются тайны человеческой личности. Но личность, условно говоря,- "средний член" между культурой и социальностью, то звено, которое их объединяет. Поэтому восприятие смерти, загробного мира, связей между живыми и мертвыми - темы, обсуждение которых могло бы существенно углубить понимание историками социально-культурной реальности минувших эпох.
Так, в самом общем виде ставится эта проблема в новейшей историографии. Недавно еще как бы не существовавшая для исторического знания, она внезапно и взрывообразно возникла на горизонте исследования, приковав внимание многих историков, прежде всего медиевистов и специалистов по истории Европы в XVI- XVIII вв. Литература эта уже с трудом поддается обозрению. Тема осознания смерти в истории вызывает широкий интерес, и здесь с особенной ясностью обнаруживается и без того понятная связь направления научных поисков в гуманитарных дисциплинах с вопросами современности. Видный французский историк М. Вовель в своей недавней статье предостерегал против смешения научного исследования восприятия смерти в прошлом с модой'. Впрочем, мода ведь тоже выражает общественную потребность.
Мне хотелось бы остановиться на отдельных работах, посвященных проблеме восприятия смерти в истории, которые кажутся наиболее капитальными и интересными по постановке вопросов и провоцируют дальнейшее изучение. Рассмотрение этих трудов открывает путь к более широкой проблематике истории культуры и именно того ее направления, которое называют "историей ментальностей" (I"histoire des mentalites).
Ментальность - социально-психологические установки, способы восприятия, манера чувствовать и думать. Ментальность выражает повседневный облик коллективного сознания, не отрефлектированного и не систематизированного посредством целенаправленных умственных усилий мыслителей и теоретиков. Идеи на уровне ментальности - это не порожденные индивидуальным сознанием завершенные в себе духовные конструкции, а восприятие такого рода идей определенной социальной средой, восприятие, которое их бессознательно и бесконтрольно видоизменяет, искажает и упрощает. Но не на уровне ли ментальности подчас нужно искать и ту мыслительную и эмоциональную почву, в которой зарождается идея как таковая? В этом смысле правомерно говорить о "социальной истории идей", существеннейшим образом отличающейся от истории идей в "чистом виде".
Неосознанность или неполная осознанность - один из важных признаков ментальности. В ментальности раскрывается то, о чем изучаемая историческая эпоха вовсе и не собиралась, да и не была в состоянии сообщить, и эти ее невольные послания, не отфильтрованные и не процензурированные в умах тех, кто их отправил, тем самым лишены намеренной тенденциозности - в них эпоха как бы помимо собственной воли "проговаривается" о самой себе, о своих секретах. В этой особенности ментальности заключена огромная ее познавательная ценность. На этом уровне удается расслышать такое, о чем нельзя узнать на уровне сознательных высказываний. Круг знаний о человеке в истории, о его представлениях и чувствах, верованиях и страхах, о его поведении и жизненных ценностях резко расширяется, делается более многомерным и глубже выражающим специфику исторической реальности.
Исключительно существенно то обстоятельство, что новые знания о человеке, включаемые в поле зрения историка на уровне ментальности, относятся по преимуществу не к одним лишь представителям интеллектуальной элиты, которые на протяжении большей части истории монополизировали образование, а потому и фиксацию информации, традиционно доступной историкам, но и к широким слоям населения. Если идеи вырабатывают и высказывают немногие, то Ментальность - неотъемлемое качество любого человека, ее нужно лишь уметь уловить. До того "безмолвствовавшее большинство", практически исключаемое из ии, оказывается способным заговорить на языке символов, ритуакестов, обычаев и суеверий и донести до сведения историка хотя частицу своего духовного универсума выясняется, что менталыюсти образуют свою особую сферу, со специфическими закономерностями и ритмами, противоречиво и опосредованную с миром идей в собственном смысле слова, но ни в коей мере необходимую к нему. Проблема "народной культуры",- сколь ни неопределенно и даже обманчиво это наименование,- как проблема духовной масс, отличной от официальной культуры верховныне приобрела огромное значение именно в свете исследования ментальпостей.
Ментальность столь же сложно и непрямо связана и с материальной жизнью общества, с производством, демографией, бытом. Отражение определяющих условий исторического процесса в общественной психологии обычно преображенное и даже искаженное, и культурные традиции и стереотипы играют в ее формировании и функциональности огромную роль, Разглядеть за "планом выражения" "план содержания", проникнуть в не выговоренный ясно и текучий по своему составу пласт общественного сознания, настолько потаенный, что до недавнего времени истории и не подозревали об его существовании,-задача первостепенной огромной важности и огромной интеллектуальной привлекательности. Ее разработка открывает перед исследователями поистине необозримые перспективы. Но сразу же возникает вопрос: каким образом может истопльзуясь проверяемыми научными процедурами, осуществить эту ? Где искать источники, анализ которых мог бы раскрыть тайны продуктивной психологии и общественного поведения людей в разных обществах? Знакомство с новыми трудами об отношении к смерти в Западной
Европе, как мне кажется, многое могло бы ввести в лабораторию ментальных установок.
В заключение темы восприятия смерти в круг зрения историков - явление примерно того же порядка, как и включение в него таких новых историографии тем, как "время", "пространство", "брак", "семья", "реальность", "женщина", "детство", "болезнь", "аккультурация", "действительность" (выбраны наугад несколько названий статей из справочника "Новая историческая наука", изданного группой французских историков). Правда, тема отношения к I в большей мере, чем другие темы исторической психологии, оказаться табуированной или окутанной многообразными наслоениями, яющими ее смысл и скрывающими ее от взора исследователя. В связи вспоминают афоризм Ларошфуко: "Ни на солнце, ни на нельзя смотреть в упор" . Тем не мевнее исследователи ментальное решились обнажить "облик смерти" в истории, и это помогло им много нового в жизни и сознании людей минувших эпох, связанные сейчас проблемы и иные, им подобные, встали перед исследователями после того, как они осознали важность слома междисциплинарных барьеров, отделяющих их профессию от других паук о человеке,- антропологии, социологии, социальной психологии, демографии, биологии, лингвистики, фольклористики, истории языка, литературы и мифа. То направление истории культуры, о котором сейчас идет речь, нередко именует себя "исторической антропологией": оно ставит перед собой вопросы, которые возникают и в перечисленных выше дисциплинах, но, разумеется, переформулируя их в категориях и терминах исторической науки.
То, что проблемы исторической антропологии, и в частности проблема отношения к смерти, наиболее оживленно обсуждаются медиевистами и "модернистами" (историками Европы в XVI-XVIII вв.), едва ли случайно. Круг источников, которыми располагают исследователи этой эпохи, относительно стабилен, шансы на существенное расширение источниковедческой базы невысоки, и поэтому историкам волей-неволей приходится идти прежде всего по линии интенсификации исследования. Ученый ищет новых подходов к уже известным памятникам, стремится задать им новые вопросы, на деле испытать источники на "неисчерпаемость". Постановка вопроса об отношении к смерти - яркое свидетельство того, насколько получение нового знания в истории зависит от умственной активности исследователя, от его способности обновлять свой вопросник, с которым он подходит к, казалось бы, уже известным памятникам.
Проблематика смерти как факта истории культуры чрезвычайно сложна и все еще непривычна для историка, поэтому и критический разбор выдвинутых в новейшей литературе концепций - дело нелегкое. Если тем не менее я решаюсь предпринять обзор нескольких французских монографий о смерти, то вижу известное оправдание своей смелости в собственном профессиональном интересе историка-медиевиста, который, следуя логике изучения вопросов средневековой культуры, и в частности народной "низовой" культуры, пришел к проблеме восприятия смерти и толкования потустороннего мира людьми средневековья. Соответственно мною отобраны для обзора работы, затрагивающие средневековье или целиком ему посвященные; однако знание более широкого круга исследований по этому вопросу не оставляет сомнения в том, что выбраны наиболее представительные исследования широкого плана, на материале которых особенно удобно рассмотреть проблему как таковую.
Французский демограф и историк Филипп Ариес, который в 60-е годы приобрел широкую известность своей новаторской книгой о ребенке и семейной жизни в период позднего средневековья и начала нового времени, в 70-е годы опубликовал несколько работ, посвященных установкам западноевропейцев в отношении к смерти. Хотя эти установки менялись чрезвычайно медленно и исподволь, так что сдвиги вплоть до самого последнего времени ускользали от внимания современников, установки эти, как доказывает Ариес, отнюдь не оставались равными самим себе, и исследователь, принадлежащий к обществу, в котором сдвиги в отношении к смерти сделались резкими, внезапными и потому всем заметшими, смог обратить внимание на историю этих феноменов в прошлом.
Необычайно широкий временной диапазон исследования -начиная ранним средневековьем и кончая нашими днями - объясняется прежде
его тем, что для обнаружения мутаций в установках в отношении к смерти их нужно рассматривать в плане lа lоngue duree: ментальности, как правило, изменяются исподволь и очень медленно (по выражению Броделя,- это "темницы, в которые заключено время большой длительности"), и эти неприметные для самих участников исторического процесса смещения могут стать предметом изучения историка лишь при словии, что он применит к ним большой временной масштаб. Такая постановка вопроса не может не вызывать живейшего интереса, и действительно книга Ариеса породила волну откликов, не только в виде критики о построений, но и в виде новых исследований, посвященных теме восприятия смерти и загробного мира.
Главный тезис книги Ариеса "Человек перед лицом смерти": существует связь между установками в отношении к смерти, доминирующими в ином обществе на определенном этапе его развития, и самосознанием личности, типичной для этого общества. Поэтому в изменении восприятия смерти находят свое выражение сдвиги в трактовке человеком самого себя. Иными словами, обнаружение трансформаций, которые претерпевает смерть в "коллективном бессознательном", могло бы пролить свет на структуру человеческой индивидуальности и на ее перестройку.
Начальный этап эволюции, восходящий к архаической стадии, Ариес характеризует как "прирученную смерть". Это не означает, однако, что того смерть была "дикой": он хочет лишь подчеркнуть, что люди раннего средневековья относились к смерти, как к обыденному явлению, внушавшему им особых страхов. Человек органично включен в природу, и между мертвыми и живыми существует гармония. Поэтому "причтенная смерть" была вместе с тем смертью, которую принимают в качестве естественной неизбежности. Так относится к смерти рыцарь Ролонд, но так же фаталистически ее принимает и русский крестьянин из вести Льва Толстого. Смерть не осознавали как личную драму и вообще не воспринимали в качестве индивидуального по преимуществу акта - ритуалах, которые окружали и сопровождали кончину, выражалась солидарность индивида с семьей и обществом. Эти ритуалы были частью стратегии человека в отношении к природе. Человек обычно заблаговременно чувствовал приближение конца и готовился к нему; умирающий - главное лицо в церемониале, который оформлял его уход из мира живых. Но и самый этот уход не воспринимался как полный и бесповоротный разрыв, поскольку между миром живых и миром мертвых не ощущалось непроходимой пропасти. Внешним выражением этой ситуации, по мнению Ариеса, может служить то обстоятельство, что на протяжении всего средневековья погребения располагались на территории родов и деревень (было важно, с точки зрения людей той эпохи, поместить покойника как можно ближе к усыпальнице святого, расположенной в храме божьем), и что такая близость живых и мертвых никого тревожила. Отсутствие страха перед смертью у людей раннего средневековья объясняется, по Ариесу, тем, что, по их представлениям, умерших не ожидали суд и возмездие за прожитую жизнь, и они погружались в своего рода сон, который будет продолжаться "до конца времен", до второго пришествия Христа, после чего все, кроме самых тяжких грешников, пробудятся и войдут в царствие небесное.
Идея загробного суда, полагает Ариес, довольно позднего происхождения: такие сцены изображаются на порталах соборов, начиная с XII в., а затем, примерно с XV в., представление о суде над всем родом человеческим сменяется представлением о суде индивидуальном, который происходит в момент кончины человека. Этот переход объясняется ростом индивидуального сознания, испытывающего потребность связать воедино все фрагменты человеческого существования, до того разъединенные состоянием летаргии неопределенной длительности, которая отделяет время земной жизни индивида от времени завершения его биографии в момент грядущего Страшного суда. В своей смерти человек открывает собственную индивидуальность. Происходит "открытие индивида, осознание в час смерти или в мысли о смерти своей собственной идентичности, личной истории, как в этом мире, так и в мире ином". Характерная для средневековья анонимность погребений постепенно изживается, и вновь, как и в античности, возникают эпитафии и надгробные изображения умерших. В XVII в. создаются новые кладбища, расположенные вне городской черты,- близость живых и мертвых, ранее не внушавшая сомнений, отныне оказывается нестерпимой, равно как и вид трупа, скелета, который был существенным компонентом искусства в период расцвета жанра "пляски смерти" в конце средневековья.
Но в этот период человек находит средство "колонизовать", освоить потусторонний мир и манипулировать им. Завещание дает ему возможность обеспечить собственное благополучие на том свете и примирить любовь к земным богатствам с заботой о спасении души. Не случайно как раз во второй период средневековья возникает представление о чистилище, отсеке загробного мира, занимающем промежуточное положение между адом и раем.
Тенденция к вытеснению смерти из коллективного сознания, постепенно нарастая, достигает апогея в наше время, когда, по утверждению Ариеса и некоторых западных социологов, общество ведет себя так, как будто вообще никто не умирает, и смерть индивида не пробивает никакой бреши в структуре общества. В наиболее индустриализованных странах Запада кончина человека обставлена так, что она становится делом одних только врачей и предпринимателей, запятых похоронным бизнесом. Но Ариес замечает и иную тенденцию в отношении к смерти в новое время: романтизм открыл социально-психологическое явление, названное Ариесом "твоя смерть"; человек особенно драматично воспринимает и переживает уход из жизни близкого, любимого существа, кончина которого представляется ему более тягостной утратой, нежели его собственная смерть. Эту тенденцию ученый связывает с изменившимся в новое время характером семьи, ее эмоциональной ролью.
Путь, пройденный Западом от архаической "прирученной смерти", близкой знакомой человека, к "медикализованной" "извращенной" смерти наших дней, "смерти запретной", отражает коренные сдвиги в стратегии общества, бессознательно применяемой в отношении к природе.
В этом процессе общество берет на вооружение, актуализирует те идеи из имеющегося в его распоряжении фонда, которые соответствуют неосознанным его потребностям на данном этапе.
Таковы, в самом конспективном виде, наблюдения и построения Ариеса. Краткое резюме не передает богатства содержания его объемистого исследования, насыщенного конкретными фактами и интересными выводами. Но в данном случае хотелось бы сосредоточить внимание на способе аргументации Ариеса, на методах его работы и на источниках, им привлекаемых. Источники эти весьма разнообразны. Здесь и археологический материал - данные о древних кладбищах, и эпиграфика, и иконография, и письменные памятники, начиная с рыцарского эпоса и завещаний и кончая мемуарной и художественной литературой нового времени.
Но как обращается Ариес с источниками?
Он исходит из уверенности в том, что сцены умиротворенной кончины главы семьи, окруженного родственниками и друзьями и сводящего последние счеты с жизнью (выражая свою последнюю волю, завещая имущество, прося простить ему причиненные обиды),- не литературное клише, а выражение подлинного отношения средневековых людей к своей смерти. Он не замечает противоречий между идеальной нормой и литературными клише, с одной стороны, и фактами действительности - другой. Между тем критики показали, что подобные стилизованные цены не репрезентативны для этой эпохи, ибо известны и другие, в которых умирающий, и даже духовное лицо, испытывал перед близящейся смертью растерянность, страх и отчаянье. Главное же заключается в ом, что характер поведения умирающего зависел от его социальной принадлежности и окружения; бюргер умирал не так, как монах в монастыре.
В противоположность Ариесу, который полагает, что страх смерти в средние века умерялся ритуалом и молитвами, западногерманский медиевист А. Борет утверждает, что в эту эпоху страх смерти должен был быть особенно острым,- он имел как психобиологические, "экзистенциальные" корни, так и религиозные, и никто из умирающих не мог быть уверен в том, что избежит мук ада.
Но дело не только в одностороннем и подчас произвольном употреблении письменных источников. Ариес в большей мере опирается на памятники изобразительного искусства, чем на произведения письменности. каким просчетам приводит подобное обращение с материалом, свидетельствует хотя бы такой факт. На основе одного изолированного памятника - рельефа на саркофаге св. Агильберта (около 680 г., Жуарр, Франция), изображающего Христа и воскресение мертвых, Ариес делает далеко идущий вывод о том, что в раннее средневековье якобы еще не существовало идеи посмертного воздаяния: Страшный суд здесь, как он утверждает, не изображен.
Сама по себе убедительность аrgumenti ex silentio весьма сомнительна. По существу же необходимо сказать: Ариес дал весьма спорную, что не сказать ошибочную, трактовку рельефа на саркофаге Агильберта.
Как показал Б. Бренк, здесь изображен именно Страшный суд: вокруг Христа стоят не евангелисты, как предположил Ариес, а воскресшие из мертвых - по правую его руку избранники, по левую - проклятые .
Сцена Страшного суда на этом рельефе - отнюдь не единственная в ранний период. Традиция его изображений восходит к IV в., но если в позднеантичное время Страшный суд интерпретировался в иконографии аллегорически и символически ("отделение овец от козлищ", причем праведники и грешники изображались в виде этих животных, разделяемых пастырем), то в начале средневековья картина резко меняется: сюжетом ее становится именно суд Христа над восставшими из мертвых, л особое внимание художники уделяют трактовке наказаний, которым подвергаются осужденные. Период, от которого сохранилось большинство иконографических свидетельств такого рода,- это период Каролингов. IX веком датируются фреска в церкви Мюстайр (Швейцария), "Лондонская резьба по слоновой кости", "Утрехтская псалтирь", "Штуттгартская лсалтирь". Эта изобразительная традиция продолжается и в X-XI вв. ("Бамбергский апокалипсис", "Сборник отрывков из Библии" Генриха II и др.) . Таким образом, вопреки утверждению Ариеса, идея посмертного воздаяния, возвещенная Евангелиями, не была забыта в искусстве раннего средневековья. Это во-первых. Во-вторых же, и это главное, в тот самый период, к которому относится рельеф на саркофаге св. Агильберта, среднелатинская литература дает серию картин Страшного суда, притом не столько суда над родом человеческим "в конце времен", сколько индивидуального суда, вершащегося в момент кончины грешника или праведника либо незамедлительно после нее. Странный, чтобы не сказать произвольный, отбор источников Ариесом привел к тому, что он начисто игнорирует проповедь, нравоучительные "примеры", агиографию и, что особенно удивительно, многочисленные повествования о хождениях душ умерших по загробному миру, о видениях его теми, кто умер лишь на время и возвратился затем к жизни, дабы поведать окружающим о наградах и карах, ожидающих каждого на том свете . Согласно этой расхожей литературе, хорошо известной уже в VI-VIII вв., в мире ином отнюдь не царит сон,- в одних отсеках его пылает адское пламя и бесы мучают грешников, а в других святые наслаждаются лицезрением Творца.
Таким образом, рушится и следующее звено в цепи построений Ариеса - о том, что представление о коллективном суде примерно в XV в. вытесняется представлением о суде над индивидом. Действительно, если ограничивать себя исключительно изобразительным искусством, то гравюры со сценами умирающих в присутствии Христа, Богоматери и святых, с одной стороны, и демонов - с другой, появляются впервые лишь в конце средневековья. Но что это доказывает? Видимо, только то, что ограничиваться одним иконографическим рядом при изучении ментальности столь же рискованно, как и игнорировать его. Необходимо сопоставление разных категорий источников, понимаемых при этом, разумеется, в их специфике. И тогда выясняется, что сцены, изображенные на гравюрах XV в., во многом и главном совпадают со сценами из видений потустороннего мира, упоминаемых Григорием Великим, Григорием Турским, Бонифацием, Бэдой Почтенным и другими церковными авторами VI-VIII вв. Суд коллективный (над родом людским) и суд индивидуальный (над душою отдельного умирающего) странным и непонятным для нас образом сосуществуют в сознании людей средневековья - это парадокс, но такой парадокс, с каким необходимо считаться всякому, кто хочет понять специфику средневековой ментальности!
Ариес, выступающий в постановке проблемы смерти в роли смелого новатора, в трактовке занимающего нас вопроса идет проторенным путем эволюционизма; поначалу - "отсутствие индивидуального отношения к смерти", затем "индивидуализация" этого отношения, обусловленная возросшим "бухгалтерским духом" людей позднего средневековья... Дело доходит до того, что когда последователь Ариеса рассматривает один и тот же лист гравюры XV в. с двумя изображениями суда над душою - Страшного суда, вершимого Христом с помощью архангела, который взвешивает на весах души умерших, и тяжбы между ангелами и бесами из-за души умирающего,- то он произвольно разрывает эту непостижимую для него синхронность двух, казалось бы, непримиримых эсхатологических версий и утверждает, что первая сцена якобы отражает раннюю стадию представлений средневековых людей о загробном суде, а вторая - более позднюю стадию .
Более внимательное изучение источников приводит к выводу: представление о немедленном суде над душою умирающего и представление о Страшном суде в апокалиптическом "конце времен" с самого начала были заложены в христианской трактовке мира иного, и мы действительно найдем обе версии в евангелиах, но для первых христиан, живших в ожидании немедленного конца света, это противоречие было неактуальным, тогда как в средние века, когда наступление конца света откладывалось на неопределенное время, сосуществование обеих эсхатологии, "малой", индивидуальной, и "большой", всечеловеческой, вырастало в парадокс, выражавший специфическую "двумирность" средневекового сознания.
Определенные сомнения внушает и мысль Ариеса о том, что lа mort de toi, "твоя смерть", т. е. смерть другого, ближнего, воспринимаемая как личное несчастье, явилась своего рода революцией в области чувств, происшедшей в начале нового времени. Несомненно, с падением уровня смертности, наметившимся в этот период, внезапная кончина ребенка, молодого человека в расцвете сил должна была переживаться острее, чем в более ранние времена, характеризовавшиеся низкой средней продолжительностью жизни и чрезвычайно высокой детской смертностью. Однако "твоя смерть" была эмоциональным феноменом, хорошо известным и в эпохи неблагоприятных демографических конъюнктур. Ариес охотно цитирует рыцарский роман, эпопею, но в них душевное сокрушение, более того, глубочайшее жизненное потрясение, вызванное внезапной смертью героя или героини,- неотъемлемый элемент поэтической ткани. Достаточно вспомнить Тристана и Изольду. Брюнхильд в песнях "Старшей Эдды" не хочет и не может пережить погибшего Сигурда. Нет оснований ставить знак равенства между романтической любовью и любовью в средние века - все, что я хочу отметить, это то, что осознание смерти близкого, любимого существа как жизненной трагедии, а равно и сближение любви со смертью, о котором пишет Ариес, отнюдь не были открытием, сделанным впервые в новое время.
Ариесу принадлежит большая заслуга в постановке действительно важной проблемы исторической психологии. Он показал, сколь широкое поприще для исследования открывает тема восприятия смерти и насколько многообразен может быть круг привлекаемых для этого исследования источников. Однако сам он пользуется источниками весьма произвольно, несистематично, не обращая должного внимания ни на время, к которому они относятся, ни на социальную среду, относительно которой они могли бы дать информацию .
Самые серьезные раздумья вызывает отсутствие в его трудах социальной дифференциации ментальностей. Так, он широко привлекает материал надгробий и эпитафий, но по существу почти не оговаривает, что ведь это источники, способные пролить свет на отношение к смерти лишь определенной социальной группы. То же самое приходится отметить и для завещаний, хотя, конечно, степень их распространенности шире, чем надгробий. Как и в труде о ребенке и семье при старом порядке во Франции, в работах Ариеса о смерти речь идет, собственно, только о верхушке общества, о знатных или богатых людях. Интереса к умонастроениям простолюдинов у этого ученого незаметно, либо он вовсе исключает их из поля зрения, либо исходит из молчаливого допущения, что его выводы, опирающиеся на материал, который характеризует верхний пласт общества, так или иначе могут быть распространены и на его низы. Хотя он, конечно, отлично знает, что, например, на протяжении столетий бедняков хоронили отнюдь не так, как знатных и состоятельных людей: если тела последних помещали в крипты под полом церкви или в могилы в церковном дворе, то тела первых просто-напросто сбрасывали в общие ямы на кладбищах, которые не закрывали плотно до тех пор, пока они не были до отказа набиты трупами. Знает Ариес и то, что "жилищем" oсильного мира сего или святого после кончины служил каменный саркофаг, в более позднее время свинцовый гроб или - для менее знатных и богатых - гроб деревянный, тогда как тело бедняка доставляли к месту погребения на тачке или в гробу, который освобождался затем для новых похорон. Наконец, ведомо ему и то, что наибольшее количество заупокойных молитв и месс могло быть отслужено и произнесено (подчас многие тысячи) по завещанию богача, духовного и светского господина, л души представителей прочих слоев общества должны были довольствоваться весьма скромными поминаниями. Поэтому и шансы социальных верхов и социальных низов на спасение или на сокращение сроков прерывания в чистилище расценивались в средние века и в начале нового времени в высшей степени неодинаково.
Указанная особенность подхода Ариеса к проблеме смерти объясняется, по-видимому, некоторой общей теоретической предпосылкой. Он исходит из убеждения о существовании в обществе на определенном этапе его жизни единой ментальности. Более того, он считает правомерным рассматривать ментальное автономно, вне связи с социальным. Но тем самым Ариес обособляет такой предмет исследования, право на существование которого еще нужно обосновать. Как справедливо заметил его западногерманский критик, Ариес пишет историю того, что по определению истории не имеет . Такой подход противопоставляет Ариеса ряду других современных французских (и не только французских) историков, которые, напротив, настаивают на плодотворности изучения явлений социально-психологического порядка в корреляции, взаимодействии с социальными отношениями.
К работам представителей этого направления нам и нужно теперь обратиться.
Проблема смерти на конкретном материале изучается ныне многими специалистами, и обозреть эти работы нелегко. Но по широте охвата исторического времени и пространства с книгой Ариеса может состязаться, пожалуй, только работа Мишеля Вовеля "Смерть и Запад с 1300 г. до наших дней". Книга эта представляет собой завершение целой серии его исследований, в которых наряду с отдельными наблюдениями и построениями содержится немало соображений теоретического и методологического плана. Новая книга создана, несомненно, в качестве своего рода "противовеса" капитальному труду Ариеса, и хотя прямой критики по адресу этого автора в работе Вовеля не так много, в действительности полемика ведется на протяжении всего огромного (760 стр.) исследования,- полемика, распространяющаяся и на решение конкретных вопросов, и на отбор, и на характер использования источников, и на общеметодологические проблемы. Иначе и не могло быть. Вовель - марксист. Если Ариес, которого, конечно, никто не заподозрит в подобной философской принадлежности, находит возможным по существу изолировать отношение людей к смерти от их социальной системы (и, возможно, именно поэтому, в силу невнимания к диалектике социального и культурного, довольно механически и прямолинейно связывает возникновение в конце средних веков установок на индивидуальное спасение с ростом "бухгалтерского духа" у городской буржуазии...), то Вовель утверждает, что образ смерти в определенный момент истории в конечном итоге включается во всеобъемлющую целостность способа производства, который Маркс охарактеризовал как "общее освещение", как "специфический эфир", определяющий вес и значимость всех заключенных в нем форм. В образе смерти находит свое отражение общество, но это отражение искаженное, двусмысленное. Речь может идти только о сложно опосредованных, косвенных детерминациях, и нужно остерегаться утверждений, устанавливающих механическую зависимость ментальности от материальной жизни общества. Развитие установок общества пред лицом смерти необходимо рассматривать во всех диалектически сложных связях с экономическим, социальным, демографическим, духовным, идеологическим аспектами жизни, во взаимодействии базисных и надстроечных явлений. В новой книге Вовеля критика концепции Ариеса растворена в исследовательском тексте, но в его статье "Существует ли коллективное бессознательное?"18 возражения Вовеля представлены в недвусмысленной и концентрированной форме. Вовель отвергает используемое Ариесом понятие "коллективного бессознательного", располагающегося на границе биологического и культурного, и указывает на заложенные в нем теоретические и методические опасности. Под пером Ариеса это понятие мистифицирует реальную проблему. Во-первых, с его помощью Ариес постоянно экстраполирует ментальные установки элиты на всю толщу общества, игнорируя народную культуру и религиозность и особенности восприятия смерти необразованными и понимания ими потустороннего мира. Во-вторых, использование понятия "коллективного бессознательного" приводит Ариеса к "двоякому редуцированию" истории. С одной стороны, он отвлекается от идеологии, ясно выраженных взглядов и установок тех или иных слоев общества; так, в частности, он не рассматривает протестантизма и "барочного" ("посттридентского", контрреформационного) католицизма с их соответствующими трактовками смерти и отношений живых с тем светом. Снята проблема выработки и распространения" культурных моделей и характера их восприятия (включая и противодействие) в низших пластах общества. С другой стороны, придерживаясь понятия "коллективного бессознательного" как автономной, движимой внутренне присущим ей динамизмом силы, Ариес отказывается видеть связи ментальности с социально-экономическими и демографическими структурами.
Для Вовеля неотрефлектированность значительного слоя коллективного сознания не связана ни с какой мистикой и не может быть понята из самой себя. Между материальными условиями жизни общества, пишет он, и восприятием жизни разными его группами и классами, ее отражением в их фантазии, верованиях, представлениях происходит сложная и полная противоречий "игра". При этом еще нужно не упускать из виду, что ритмы эволюции базисных форм и движения ментальностей не совпадают, а подчас и совершенно различны. Поэтому путь "от подвала к чердаку" (название одной из книг Вовеля) 19 проследить в высшей степени нелегко, и Вовель замечает: история ментальностей "не терпит посредственности и механистического редукционизма". Долгое время, пишет он, между марксистами и немарксистами существовало "неписанное джентльменское соглашение": первые ограничивали себя преимущественно социальноэкономической историей и историей классовой борьбы, отдавая вторым проблемы коллективного сознания и ментальных установок. Ныне историк-марксист должен иметь смелость сказать, что история ментальностей со всеми ее специфическими трудностями также есть его поле деятельности.
Сравнение трудов Вовеля и Ариеса неизбежно и поучительно. Оно сразу же оттеняет импрессионистичность наблюдений Ариеса, который свободно цитирует одно за другим показания источников, относящихся к разным временам и местам. По сути дела книгой Ариеса охвачен тот же период, что и книгой Вовеля, ибо разрозненные свидетельства из перого периода средних веков едва ли могут создать самостоятельную картину отношения к смерти в ту эпоху. Вовель более последователен, строг
группировке материала, распределяя его по отграниченным один от другого этапам. Читая книгу Вовеля, чувствуешь себя на более прочной почве фактов также и потому, что он стремится систематично использовать разные категории памятников, избегая риска смешения жанров. специалист по изучению массового, однородного материала завещаний в Провансе XVIII в., материала, который допускает и, более того, требует применения статистических методов, Вовель и в этой обобщающей книге о возможности старается внести число и меру в изучение столь "деликатного" социально-психологического феномена, каковым являются установки общества в отношении к смерти. Во все основные разделы книги он включает подробный анализ демографических данных (численность населения, уровень рождаемости и смертности, средняя продолжительность жизни, по возможности, с дифференциацией по возрастным группам, полам и социальным слоям и классам населения), с тем чтобы затем поставить вопрос о связи между ними и субъективным, ментальным выражением концепции смерти в данном обществе. Странно, но факт: исторического демографа Ариеса цифры в рассмотренной выше работе совершенно не занимают.
Наконец, нужно подчеркнуть, что Вовель, признавая наличие в конкретный период некоего общего духовного климата, вместе с тем не упускает из виду специфические вариации, присущие социальному сознанию определенных групп и слоев, и постоянно возвращается к проблеме ре-шанса той или иной концепции смерти в общественной среде, стремясь по возможности устанавливать различия между преходящей и поверхностной модой или увлечением, ограничивающимся пределами элиты, с одной стороны, и более глубокой и постоянной тенденцией, мощно охватывающей сознание общества на самых разных уровнях,- с другой.
Применяемый Вовелем метод исследования, по его собственным словам, заключается в том, чтобы сочетать тотальный подход, который охватывает как демографию, так и историю идей, как ритуалы, сопровождавшие и окружавшие смерть, так и представления о потустороннем мире, прослеживанием изменений, происходящих на протяжении больших временных отрезков. При этом Вовель, не склонный, как мы знаем, говорить о "коллективном бессознательном", вместе с тем подчеркивает, что значительная часть того, что высказывается обществом относительно смерти, остается неосознанной, и с этим общим фондом представлений, верований, жестов, психологических состояний в диалектической связи находятся религиозные, философские, научные и всякие иные рассуждения о смерти, которые имеют хождение в этом обществе. Таким образом, анализ отношения к смерти приходится вести на нескольких, хотя переплетающихся уровнях, где неосознанное сменяется осознанным.
Что касается характера изменений установок в отношении к смерти, Вовель, предостерегая против абсолютизации "вневременности" "неподвижной истории", высказывается весьма сдержанно о выдвинутой Ариесом концепции, которая, как мы видели, сводится к последовательной индивидуализации восприятия смерти. Историю этих изменений сам Вовель скорее склонен описывать в виде медленного развития, в котором сочетаются разные модели поведения, развития, прерываемого конвульсивными, резкими скачками: катаклизмы, вызванные Черной смертью XIV в., возникновение темы "пляски смерти" в конце средневековья, "барочная" патетика.смерти в конце XVI и в XVII в., рецидивы ее у символистов и декадентов на рубеже XIX-XX столетий...22 Таким образом, время большой длительности сочетается в истории восприятия смерти с временем кратким, ибо разные линии развития характеризуются неодинаковыми ритмами. Вовель обращает особое внимание на "опасность умолчания" в истории восприятия смерти: на протяжении огромной эпохи мы почти ничего не слышим об отношении к смерти анонимных масс, и реальна ошибка: принять за их голос то, что говорили сильные мира сего.
Изложение меняющихся установок в отношении к смерти не выглядит у Вовеля однотонно стилизованным, как в книге Ариеса. Начиная средневековьем, точнее периодом около 1300 г., Вовель выявляет не одну, а, по меньшей мере, две модели осознания смерти: смерть в повседневном и массовом ее восприятии (потенциально опасный мертвец-двойник, которого оставшиеся в живых стремятся умиротворить) и смерть в ее христианском облике. Последняя не выглядит под пером Вовеля более оригинальной, чем у Ариеса, хотя нужно отметить, что Вовель придает большее значение роли религии в детерминировании установок в отношении к смерти. Что же касается ее модели в глазах народа, то Вовель мог опереться здесь отчасти на новаторское исследование культуры и религиозности крестьян пиренейской деревни Монтайю на рубеже XIII и XIV вв., опубликованное Э. Леруа Ладюри 23. Этот французский ученый показал, что в Монтайю, часть населения которой была "заражена" ересью катаров (чем и был вызван инквизиционный процесс, детальные протоколы которого Леруа Ладюри использовал), верили, что души или, скорее, призраки умерших бродят вокруг поселения, не находя себе покоя. Обладая телами, подобно живым, они нуждаются в тепле и питье. Демоны сбрасывают в пропасть души тяжких грешников. Лишь со временем, после искупительных странствий вокруг деревни живых, поселенцы "деревни мертвых" умирают вторично. Катары придерживались учения о метампсихозе, т. е. способности души переселяться в тела других существ. Хотя церковная доктрина о загробном мире особого интереса у крестьян не вызывала и была им известна довольно смутно, тем не менее забота о спасении души и об избавлении от посмертных мук занимала огромное место в их сознании.
Период между началом XIV и концом XV в. Вовель считает поворотным в истории смерти. Он не согласен с теми исследователями, которые видели первопричину бедствий в эпидемии чумы - Черной смерти конца 40-х годов XIV в. Демографический спад начался еще на рубеже XIII и XIV вв., и зло заключалось прежде всего даже не в самой чуме, сколько в частых ее возвратах, так что население не успевало оправиться и восстановить свою прежнюю численность до прихода новой волны эпидемии. Демография Европы определялась традиционной схемой цикла "климат-неурожай-чума-неурожай", из которой население не могло вырваться вплоть до XVIII в. В "столетия редкого человека" была исключительно высока смертность новорожденных, немногие дети успевали стать взрослыми, а сорокалетние уже считались стариками. Средняя продолжительность жизни была низка. Конкретнее: смертность достигала ежегодно 30-40 случаев на тысячу, средняя продолжительность жизни составляла 20-30 лет, лишь половина каждого поколения достигала двадцатилетнего возраста. (Для сравнения напомним, что ныне в промышленно развитых странах ежегодная смертность не превышает 10 на тысячу, средняя продолжительность жизни 70 лет и более, а детская смертность резко упала.)
То, что смерть была суровой повседневностью, объясняет изменения в коллективной психологии. Обострение страхов и апокалиптических ожиданий находило самые разные и несходные выражения: от распространения массовых самобичеваний и еврейских погромов (инаковерцев винили в отравлениях) до истерических плясок, с помощью которых хотели одолеть страх смерти; от роста численности изображений Страшного суда и казней мучеников до лихорадочной поспешности, с какой пользовались радостями жизни, пока не обрезана ее нить; от своеобразного культа мертвого тела, в частности в облике надгробий, изображавших разлагающийся труп или скелет, и до сцен триумфа смерти и знаменитых плясок смерти, уравнивающей сословия и состояния.
Одновременно с этими пароксизмами наблюдается и иное отношение к смерти, связанное с углублением религиозности и очеловеченьем смерти Христа. Упования верующих на спасение связывались с Богородицей и святыми заступниками - посредниками между грешником и Богом и чудесными целителями болезней. Что касается образа потустороннего мира, то при наличии большого числа описаний ада и мук, уготованных в нем грешникам, изображения рая редки и бледны. Чистилище же в иконографии этого периода почти вовсе не встречается: свидетельство, по мнению Вовеля, того, что оно еще не стало популярным. В отношении между земной жизнью и потусторонним миром позднее средневековье вносит счет и расчет: ритуалы, индульгенции, мессы, число которых достигает сотен и тысяч, считаются нужными для того, чтобы сократить сроки пребывания душ умерших в чистилище и открыть пред ними врата рая. Проповедь нищенствующих монахов имеет педагогическую направленность: верующий должен подготовить душу к смерти. Этим же озабочены и религиозные братства, в которые объединяются люди одной профессии. Необходимости приготовления к кончине посвящены литературные произведения жанра ars moriendi, в которых текст сопровождается картинами состязания ангелов и бесов в присутствии Христа, Богоматери и святых, собравшихся у одра умирающего. Но сцены рая и ада изображаются и на театральных подмостках, занимая видное место в мистериях. Индивидуализация смерти может быть прослежена по появившимся в этот период завещаниям и по изменившемуся характеру надгробий, которые изображают супружескую пару. В мои намерения не входит рассматривать концепцию Вовеля на всем протяжении его обширной и содержательной книги. Уже из краткого экспозе первых ее разделов, посвященных позднему средневековью, явствует, насколько многопланово изложение материала. Автор стремится наметить несколько линий исследования, выражающих разные аспекты и уровни восприятия смерти, и объединить их в картину, которую он отнюдь не склонен упрощать и делать однотонной,, но в контексте которой выявляет взаимодействие этих уровней. Главное же, установки в отношении к смерти, сосуществующие на данной стадии развития общества, не выступают в его построении самодовлеющими. Они отражают, нередко далеко не непосредственно, реальную демографическую ситуацию, которая в свою очередь определяется социальной природой этого общества.
Книга Вовеля представляет собой грандиозную попытку обобщить уже накопленные наукой данные, в том числе и его собственные выводы, и дополнить их новыми наблюдениями, попытку, которую в целом нужно признать удачной. Эта оценка не может помешать выразить сомнения и возражения по некоторым вопросам. Первое возражение в основном совпадает с тем, что уже было сказано о книге его предшественника: тезис об индивидуализации восприятия и переживания смерти на протяжении позднего средневековья, который Вовелъ, при всех оговорках, разделяет с Ариесом, не представляется достаточно убедительным. Ибо главные аргументы в его пользу - переход от идеи коллективного суда "в конце времен" к идее индивидуального суда в момент смерти грешника - не выдерживают критики. Как уже упоминалось, обе идеи одинаково стары, стары, как само христианство.
Другое замечание медиевиста, которое я позволю себе сделать, вызвано досадным пробелом в книге Вовеля. Он большое внимание - и с полным основанием - уделяет народным архаическим представлениям о смерти, в частности вере в так называемых "двойников", мертвецов, возвращающихся из могилы; живые продолжают поддерживать с ними контакты, приносить им дары, советоваться с ними. Христианизация этих "дублей" шла медленно и едва ли когда-либо была полной. Но Вовель, как, впрочем, и другие современные авторы, которые пишут о восприятии смерти в средние века, обходит молчанием богатейший скандинавский материал. В сагах, песнях "Эдды", скальдической поэзии, в северных сказках и преданиях сохранились яркие рассказы о "живых покойниках", не менее интересны и археологические сведения, но, к сожалению, в традиции историографии - игнорировать это богатство источников. Здесь не место рассматривать вопрос по существу, но поскольку речь идет о социально-психологических установках в отношении к смерти, то трудно не отметить чрезвычайную, почти беспрецедентную склонность героической поэзии северных народов к изображению мрачнейших сцен умерщвления героев, и в том числе - убийств, совершенных в пределах круга родства, который, казалось бы, исключал взаимные посягательства на жизнь его участников. Гибель мужа от руки жены, предварительно умертвившей собственных детей; братоубийство и убийство побратима; удовлетворение, испытываемое возлюбленной при вести о гибели любимого человека, на которого она навлекла месть; убийство собственного господина или вождя-таковы некоторые возвращающиеся, явно существенные темы героической поэзии германских народов. Если прибавить, что в "Перечне Инглингов", песни, воспевающей древних шведских правителей, о каждом из конунгов этой династии обязательно рассказывается, собственно, только о его смерти, которая выдвинута в центр повествования, то станет ясным, что проблема смерти занимала в сознании древних скандинавов едва ли не главное место. Ведь и основная этическая ценность, если судить по героической и скальдической поэзии,- слава - окончательно вырисовывается именно в момент гибели героя, в обстоятельствах его смерти.
Далее можно отметить, что в работах, посвященных восприятию смерти в средневековой Европе, и в частности в работах Вовеля, не уделяется должного внимания этнографическому материалу, а он весьма поучителен. Достаточно напомнить о широко распространенном обряде "выноса смерти" - символического ее изгнания из коллектива. В архаическом обществе (в этом отношении средневековое крестьянское общество было архаическим) в смерти, как и в болезни, видели результат действия злых сил, от которых нужно было себя оградить. Ритуал "выноса смерти" (поношение и сожжение или потопление олицетворявшего смерть чучела) объединял заботу, связанную с защитой человеческой жизни, с заботой о будущем урожае, и, конечно, не случайно он совершался в конце зимы: изгнание смерти было вместе с тем и проводами зимы. Точно так же и культ умерших и культ предков не стоял особняком от аграрных калепдарных обычаев и обрядов. Все эти магико-символические действия опирались на специфическое восприятие времени - времени не бескачественно однородного, но конкретно наполненного разным содержанием в зависимости от природных циклов, в которые был непосредственно включен средневековый крестьянин. Обряд "выноса смерти", видимо, восходит к XIV в.: ритуально-магическая борьба со смертью сделалась обычаем в обстановке, сложившейся после Черной смерти в середине этого столетия.
Можно утверждать, что проблема смерти в средневековой Европе разработана еще далеко не достаточно, и специфика ее восприятия ускользает от взора исследователей.
Знакомство с дискуссией Ариес - Вовель свидетельствует о том, что "смерть в истории" отнюдь не спокойная "академическая" тема или скоропреходящая мода, она возбуждает оживленные споры, в которых затрагиваются серьезнейшие методологические проблемы. Как раз на этой территории происходит столкновение двух весьма различающихся между собой стилей историографии и подходов к источникам и их осмыслению, и даже нечто большее - столкновение диаметрально противоположных пониманий исторического процесса и отношения духовной стороны общественной жизни к ее материальной основе. Любопытно, что оба автора - представители "новой исторической науки" во Франции. Однако объединяет их, пожалуй, только интерес к проблеме ментальностей, но отнюдь не общая методология или философия истории,- лишнее напоминание о том, что к "новой исторической науке" нельзя подходить как к нерасчлененному целому.
Установки в отношении к смерти теснейшим образом связаны с образом потустороннего мира. Мысль о расплате, ожидающей за гробом, оказывала мощное воздействие на трактовку смерти, равно как и на императивы поведения смертных. Поэтому вполне естественно, что вместе с обострением интереса к восприятию смерти людьми минувших эпох возросло и то внимание, которое историки стали уделять средневековой картине иного мира.
Наиболее содержательная работа на эту тему - книга Ж. Ле Гоффа "Возникновение чистилища". Мне уже приходилось останавливаться на ее разборе, и здесь во избежание повторений я не буду говорить ни о ней, ни вообще об образе мира после смерти, существовавшем в сознании средневековых людей; это - особая тема, которая заслуживает специального исследования.
В целом же исследование ментальностей, социально-психологических установок общества и образующих его групп, слоев, классов представляет собой задачу первостепенной важности для гуманитарного знания. Здесь нащупывается богатейший пласт коллективных представлений, верований, имплицитных ценностей, традиций, практических действий и моделей поведения, на котором вырастают и над которым надстраиваютcя все рациональные, осмысленные идеологические системы. Без учета этого слоя общественного сознания нельзя понять ни содержания и реального воздействия идей на человеческие умы, ни поведения людей, группового или индивидуального.
Вновь, однако, нужно подчеркнуть, что самодовлеющей "истории смерти" не существует, а потому ее невозможно и написать: восприятие и переживание людьми смерти - неотрывный ингредиент социально-культурной системы, и их установки в отношении этого биологического феномена обусловлены сложным комплексом социальных, экономических, демографических отношений, преломленных общественной психологией, идеологией, религией и культурой. Но если и нельзя говорить об "истории смерти" как таковой, то вычленение ее в качестве антропологического аспекта социально-культурной системы вполне оправданно и дает возможность в новом ракурсе и более глубоко и многосторонне увидеть целое - общественную жизнь людей, их ценности, идеалы, их отношение к жизни, их культуру и психологию. ©
Еще

@темы: Тени смерти

---

Одна история

[Br. Samedi]

Деревянные надгробия работы Михаила Липова (Лидзбарк-Варминьский, Польша)
Маленький польский городок Лидзбарк-Варминьский (бывший Хайльсберг). С Первой мировой войны возвращался домой русский солдат, которого звали Михаил Липов. Но до дому он так и не дошел - увидел в Хайльсберге красивую девушку и - пропал. Влюбился, женился на ней и остался в городке. Михаил быстро нашел свое призвание - он делал деревянные - нетипичные для Вармии - надгробия в виде крестов, каждый из которых был почти произведением искусства. Несколько таких надгробий до сих пор сохранились на городском кладбище.

автор Syn

@темы: погребальные сооружения, Одна история любви, польские кладбища

---

Кладбища Кишинева

[Br. Samedi]

-Список кладбищ-

Армянское кладбище

Как и многие памятники культуры и архитектуры в нашей стране, Армянское кладбище по улице Матеевича в Кишиневе не входит в число охраняемых государством объектов, и многие годы пребывает в «бесхозности». Надгробные плиты известных и влиятельных в прошлом особ, исторических личностей, первых людей нашего края, рассыпаются в прах и исчезают из-за недосмотра, халатности и хулиганства. И похоже, что в ближайшее время на перемену ситуации к лучшему надеяться не приходится.
«А что там такого в этом кладбище? – часто слышишь расхожее мнение обывателей. - Та же «Дойна», только в центре…»
В действительности Армянское кладбище (правильнее называть его Центральным православным) обладает большим историческим и культурным значением для Кишинева. Только посмотрите, какие фамилии высечены на его надгробных плитах: Матеевич, Донич, Суручану, Котовский, Маврокордат. Здесь похоронен сербский принц Алексей Карагеоргевич; Гулак-Артемовский – друг царевича Георгия Александровича; Крупенские – когда-то Ленин называл этот край именно «Крупенской губернией». Тут же покоится прах порядка двадцати русских генералов. Толстые деревья на этих захоронениях, вросшие в ограду, лучше всяких слов говорят о возрасте этих могил.
Сто лет запустения
Армянское кладбище занимает площадь порядка 10 га. Самое старое захоронение датируется 1825 годом. Но сегодня нет никакой гарантии, что эта часть нашей истории не будет уничтожена. Подавляющее большинство старых могил – в глубоком запустении. На надгробных плитах, поставленных людям, которые облагодетельствовали город, построили улицы и здания, среди которых мы сегодня ходим, едва можно разобрать надписи. Память о тех, кто превратил худую деревню в губернский город, культурный и торговый центр региона – стоит сейчас покосившаяся, потемневшая от многолетнего слоя пыли и грязи.
Еще в 30-х годах бессарабский историк Георгий Безвиконный писал о кладбище: «Много надгробий разрушено, но и те, что остались, заслуживают большего внимания, чем им уделяется».
Кладбище разрушалось уже тогда, что же говорить про сегодняшний день? Уже в те годы там не хватало места. А в советское время площадь кладбища еще сократили – прямо на его территории построили кинотеатр, который сейчас называется «Гаудеамус».
Сейчас же глазам небезразличного к истории посетителя открывается и вовсе скорбная картина. У склепа, спроектированного самим Бернардацци, растоптана старая плитка. Железная сетка, защищавшая некоторые памятники на протяжении сотни лет, прогнулась. Могилу губернатора заслоняет какая-то будка. У скульптур ручной работы отбиты руки и головы. А ведь эти могилы ценны и сами по себе. По словам кишиневского краеведа, знатока здешнего дворянства Евгения Румянцева, каждое из старинных надгробий – произведение искусства.
Кладбищенские Доны
«Это место, которое уже состоялось», - считает Евгений Румянцев. Но постепенно свежие могилы людей, скажем так, широко известных в узких кругах, вытесняют захоронения дворян, генералов, князей, поэтов и писателей, которым была в свое время оказана честь быть похороненными на этом кладбище.
Мало того, что за захоронениями не ухаживают – их еще и намеренно разрушают, и все ради того, чтобы освободить драгоценное место. По словам Евгения Румянцева, каждый год с кладбища исчезает все больше памятников, из числа тех, что были установлены известным некогда в Бессарабии и за ее пределами личностям. «Каждый раз не нахожу части могил, которые видел еще недавно», - говорит Румянцев. Так что хотя кладбище и выглядит бесхозно, но у него есть хозяева, «и очень внимательные», горько смеется краевед.
«Здесь орудует «кладбищенская» мафия», - считает другой кишиневский историк, краевед Владимир Тарнакин. Кстати, как оказалось, места на Армянском кладбище не выделяются на вечное пользование, а сдаются в аренду. Назначена и плата за право покоиться здесь - 10 леев в год – цена хоть и символическая, но родственники многих исторических личностей, похороненных на Армянском кладбище, заплатить ее не могут, потому что их просто нет, этих родственников. А не заплатишь вовремя – могилу разроют, кости и гроб выкинут. По рассказам очевидцев, именно так это и происходит.
«О том, что на Армянском кладбище идет постоянный круговорот захоронений, я узнал случайно от гробокопателей, которые помогали мне заливать обрамляющий фундамент вокруг участка, - рассказывает Алексей, посетитель интернет-форума «Мой город Кишиневъ». - Каждый год, производя новые захоронения на месте бывших могил, они находили золото, ордена, медали и многое другое... зубы, например. Многие вещи имели еще и историческую ценность».
«После сегодняшнего посещения Армянского кладбища у меня создалось впечатление, что старые могилы преднамеренно уничтожаются! - возмущается посетитель того же форума под именем «ris». - Кое-где расчищены целые площадки, увидеть старые памятники уже редкость. Зато появилась куча склепов для «новых» - сплошной черный мрамор и все они, как близнецы, нет индивидуальности. Что весьма и весьма прискорбно».
«…И в голову им, видимо, не приходит, что и с их могилами в своё время поступить могут так же. Пример показан», - заключает другой посетитель.
Государство – не помощник
«На этом кладбище хоронят людей, у которых есть особые заслуги перед родиной. Туда же не каждый человек может попасть», - ответил на наш вопрос генеральный директор Комбината ритуальных услуг, который заведует столичными кладбищами, Вадим Кожушняну.
Тем не менее, «пропуск» на Центральное кладбище можно получить и в отсутствие заслуг перед родиной. На заборе кладбища можно увидеть объявления об аренде на нем мест. Мы спросили, практикуется ли на Армянском кладбище аренда. «3500 леев», - был ответ Вадима Кожушняну. «Но это не аренда, а, по сути, броня, так как взимается единожды», - оговорился гендиректор.
Владимир Тарнакин считает, что, так как родственников у многих покойных нет уже лет сто, захоронения должны быть под охраной государства. Но и тут г-н Кожушняну огорошил: «В задачу администрации кладбища не входит слежение за состоянием захоронений, а только за прилегающей территорией, - заявил гендиректор. - Есть пара памятников, которые находятся на нашем обслуживании. Остальные – нет. Старые могилы хранятся в том состоянии, в каком были. Когда государство даст деньги, тогда будем что-то делать. А так – что у нас на балансе, то мы и выполняем», - заключил он.
Как нам стало известно, единственное, что государство в лице Минкультуры считает ценным на этом кладбище – это Церковь Всех Святых, построенную в середине XIX века. Ее оно вроде бы охраняет. Остальное, согласно бумагам, не является памятником архитектуры или культуры.
«Этому кладбищу нужно придать статус музея под открытым небом или что-то вроде того», - предлагает краевед Евгений Румянцев. Но даже, если его предложение услышат и начнут внедрять в ближайшее время, вряд ли это поможет. Сейчас в реестр памятников, охраняемых государством, входит более пяти тысяч объектов, и уследить за всеми не реально.
«Более плачевной ситуации в области охраны памятников, чем в Молдове, нет нигде: ни в СНГ, ни в Европе», - говорит глава Управления культурного наследия Серджиус Чокану. По его словам, причиной того, что даже официально взятые под государственную охрану памятники не получается содержать должным образом – в том, что у государства нет ни соответствующей законодательной базы, ни специализированных учреждений, ни кадров.
«Сейчас в парламенте находится проект закона об охране археологического наследия. На очереди ряд других, призванных создать в нашей стране законодательную систему по охране культурного наследия по примеру других европейских государств», - рассказывает Серджиус Чокану. По его мнению, складывать все финансовое бремя по охране, консервации и реставрации памятников наследия только на плечи Минкульта – неудачная идея.
Резкий контраст со всем описанным представляет другая часть Армянского кладбища. Она хорошо отделана, ухожена, охраняема. Речь о всем известном мемориале «Вечность». Евгений Румянцев с сожалением отмечает, что политической воли правителей хватило только на это.
Кстати говоря, не все старинные кладбища столицы находятся в таком же плачевном состоянии, как Центральное. По словам историка, достойный пример являет собой Еврейское кладбище, которое прекрасно обустроено и постоянно ухожено. «А у могилы моих родственников, похороненных на Армянском, трижды воровали скамейку. Никакое не произведение искусства, а сперли!», - смеется Евгений Румянцев.
©

автор Malachius Aeneus

-прогулка-

Еврейское кладбище

Еврейское кладбище в Кишиневе существует с незапамятных времен. Ученые говорят о его двухсотлетней истории, но, по всей вероятности, там есть и более ранние захоронения.
В 1958 г. старое еврейское кладбище Кишинёва было разделено на две части, одну из которых власти отвели под рыночную площадь. Окончательно еврейское кладбище было закрыто в 1960-х гг., надгробные плиты повреждены или уничтожены.
-галерея-

Еврейское кладбище в Кишиневе существует около 200 лет, но, по всей вероятности, там есть и более ранние захоронения. В 1958 году старое еврейское кладбище Кишинёва было разделено на две части, одну из которых власти отвели под рыночную площадь. По одной из версий, кладбище было закрыто в 60-х г.г., однако, на нем достаточно много более поздних захоронений.
Первое, что бросается в глаза, это то, что хоть и соблюдается ориентирование захоронений восток-запад, однако, памятники стоят как на восточном, так и на западном краю могилы, выбор, судя по всему, зависит от положения относительно дорожки.
Еще одна особенность: на могилах в отличии от «обычных» погостов (православного образца) не встретишь пищи и подобных приношений: иногда попадаются цветы или свечи, но не столь часто. Здесь на могилу приносят камни.
Для справки:
Раби Калонимус, “Бааль а-нес”, похороненный на еврейском кладбище у подножия Масличной горы рядом с могилой пророка Захарии, чудом спас евреев Иерусалима от последствий кровавого навета («Кровавый навет» - серия обвинений евреев в убийствах христианских младенцев для употребления их крови в ритуальных целях – прим. Кысь). Арабы убили одного из своих детей и подбросили труп во двор синагоги. Дело было в шаббат, но раби Калонимус сознательно пошел на его нарушение. Он написал одно из Святых Имен Б-га на клочке пергамента и положил его на лоб убитого ребенка. Вокруг собралась грозная толпа арабов, готовых учинить погром. И тут произошло чудо. Мальчик встал и молча указал на своего настоящего убийцу. Евреи были спасены. Но раби Калонимус сам вынес себе приговор за нарушение шаббата. Он велел, чтобы после его смерти каждый, кто пройдет мимо его могилы, бросил в нее камень. Благодарные евреи по-своему выполнили указание мудреца и своего спасителя. Приходя на кладбище, они бережно клали камень в горку других камней, скопившихся на его могильной плите. Так возник обычай класть камни на еврейскую могилу, принятый всей диаспорой. (с) Нахум Пурер «Песах»
Еще следует отметить пару интересных фактов: большинство погребенных на данном кладбище старше 60 лет, многим более 80-и. Захоронений молодежи и детей очень мало.
Так же имеется некоторая особенность, касающаяся надписей на надгробиях (пишут, кстати, не смотря на то, что погост расположен на территории р. Молдова, на русском (надписи на иврите не учитываю)): очень распространены надписи «от [бабушки, дедушки, мамы, папы, тёти, ets…]», так же часто на надгробиях присутствуют перечни родственников, не погребенных на данном погосте (в основном погибших при погромах, в годы ВОВ).
Часть погоста достаточно ухожена (в основном, те могилы, которые расположены рядом с аллеями-тропинками), однако в глубине кладбища надгробия пребывают в состоянии весьма плачевном (в том числе и те, на которых имеются таблички «Не трогать, посещаются родственниками» - тоже «местный колорит»).
В дневное время кладбище достаточно спокойное, даже, можно сказать, слишком тихое. «Интересное» начинается вместе с сумерками. Было отмечено появление дымки-тумана (без ощущения влажности и подобного, но и без запахов, характерных для дыма), за территорией кладбища туман отсутствовал. Неоднократно были видны довольно четкие силуэты, фигуры (освещенность – начало сумерек/пасмурно). Так же (впрочем эта особенность была отмечена еще в дневное посещение) на этом погосте достаточно трудно выйти в какое-либо определенное место, т.е., например, вернуться на могилу, мимо которой ты проходил 5 – 10 минут назад (если, конечно, это не центральная дорожка). Место «заводит» (особенно с появлением тумана) в старую часть (где из за переплетения вьющихся растений, кустарника и нагромождения надгробий передвижение сильно затруднено, а так же осложнена ориентация в пространстве).

Старобуюканское кладбище
Кладбище Старых Буюкан было основано предположительно в XVIII-XIX вв., точная дата не известна. На кладбище сохранились очень старые надгробия, однако преобладают захоронения, сделанные после 70х годов XX века. Есть и очень недавние могилы.
В настоящее время кладбище располагается на ул. Бисеричий, рядом с церковью Св. Архангелов Михаила и Гавриила и Св. Мученника Валерия, в нескольких кварталах к юго-западу от служебного въезда в ВЦ «Moldexpo».
Кладбище очень небольшое, площадь его составляет примерно 1,5 га - это примерно два квартала кладбища «Св. Лазарь» (одного из самых больших в Европе). Территория огорожена ветхим металлическим забором.

Мумии под Кишиневом
Самыми экзотическими экспонатами музея И.К. Суручана были три древнеегипетские мумии.
После статьи о кишиневских катакомбах, опубликованной в «АиФ Молдова» от 1.02. 2010 в редакцию позвонил Николай Антонович КЕТРАРУ - главный научный сотрудник Национального Музея Истории Молдовы и рассказал почти мистическую историю...
- «Я начал заниматься археологией в 1956 году. Тогда о Суручане почти никто ничего не знал и я стал собирать информацию. Мне стало известно и о мумиях, которые он самолично привез из Египта и которые были самой большой диковиной для кишиневцев конца 19 века, но я почти ничего не знал о катакомбах под городом. И тут меня осенило! После смерти И. К. Суручана его жена перевезла всю коллекцию в специально построенный для этого дом в Вадул-луй-Водэ. Завещания не было, дети были еще несовершеннолетними, поэтому продавать экспонаты по отдельности запрещалось законом, а целиком от музея, как известно, отказались. И только с 1900 года началась активная распродажа и безвозмездное дарение, продолжавшиеся около 17 лет. Во время революции поместье дважды грабилось, при этом погиб и один из сыновей Суручана, а оставшиеся предметы коллекции бесследно исчезли».
-И мумии тоже?
- «Почти все из распроданных предметов я нашел, что в Одессе, что в Эрмитаже, что в Берлине. Но 3 древнеегипетские мумии в стеклянном саркофаге пропали. Саркофаг был огромным и вывезти его куда-либо незаметно было почти невозможным, и сведений в архивах о его продаже тоже нет. В 1992 году я случайно познакомился с дальним родственником Ольги Суручан. Он показал мне дом в центре Кишинева, в который она переехала после смерти мужа. Вполне вероятно, что некоторые самые ценные предметы коллекции она хранила именно там. По его воспоминаниям в 1946-47 гг. на месте этого дома (или напротив) был детский сад. Маленькая девочка забралась в подвал и испугалась до смерти. Что она там увидела одному Богу известно, только сразу после этого случая проход замуровали. На этом история обрывается, потому что родственник вскоре умер, а больше никто ничего рассказать не мог. В то время мало кого это интересовало, а сведения о подземном городе были засекречены до 90-х гг».
Возможно, ребенок испугался тех самых мумий, которых Ольга Суручан спрятала под своим домом?! Об этом читайте в следующих номерах «АиФ - Молдова»…
По следам кишиневских мумий. Часть II
Поиск утерянных молдавских сокровищ из древнего Египта пошел «разветвленным ходом».
Недавно мы писали о жене первого молдавского археолога, которая, возможно, спрятала саркофаг с тремя мумиями в подземелье своего дома в центре Кишинева. Но добраться до этих подземелий оказалось не так просто...
К поискам пришлось подключиться не только диггерскому кишиневскому клубу, но и ребятам-спелеологам из «АБИСа». Есть ли под Кишиневом сеть разветвленных ходов, соединяющаяся под центром города и включающая в себя бункеры под особо важными государственными зданиями, можно только догадываться. По словам директора диггерского клуба Андрея Ромашко такое возможно. Вернее, «бункеры то есть, и подвалы под всеми частными зданиями, построенными в городе в 19- начале 20 века есть, но вот связано ли все это в подземную сеть, по коридорам которой можно попасть в любую часть подземного города – это вопрос, требующий досконального практического изучения». И с сложностями этого процесса журналистам, диггерам и спелеологам, подключившимся к поискам мумий, пришлось столкнуться лицом к...стене!
Железная дверь и железное «нет».
Спуститься непосредственно под дом, где жила Ольга Суручан (в советское время там был детский садик), в подвале которого девочка увидела что-то, испугалась и после чего проход замуровали – невозможно. По некоторым причинам. Поэтому пришлось идти в обход. По словам диггеров: «Один из возможных коротких путей к этому месту – Исторический музей. Вернее, по нашей карте, от музея к центру города вполне может пролегать подземный коридор». Учитывая, что здание музея построено еще в позапрошлом веке и это бывшая мужская гимназия, то почему бы и нет? Почему бы и не связываться музею с другими важными зданиями 19 века подземным коридором? Но это теория. Единственный пока что найденный факт заключается в том, что в подвале музея есть железная дверь, о которой говорил наш археолог Николай Кетрару и о которой знает сам директор музея. Ведет ли эта дверь просто в подземный бункер (бомбоубежище), или куда-то дальше - так и осталось загадкой, потому что на просьбу посодействовать редакции в вопросе, важном для науки и для самого музея директор отказался. Железную дверь он нам открыть не захотел. Только вот почему, если там всего-навсего подвал, или бомбоубежище?! А может, закрома музея?! В любом случае, отказ был обоснован тем, что мумии - это всего лишь легенда и выдумки. Но даже если и так, поступок директора вызывает еще больше вопросов...
Винный подвал
Оставив идею с Историческим музеем, пришлось искать возможные спуски под землю в других местах. Одно из них оказалось намного дальше предполагаемого «захоронения» мумий, но зато более доступным. Под одним из зданий недалеко от центрально рынка тоже обнаружилась железная дверь, только не изнутри, а с поверхности земли. Решение, что там может быть подземный коридор сразу поставилось под сомнение спелеологами. Но попытка не пытка, тем более в науке. Разрешение туда спуститься мы получили без проблем. А спустившись обнаружили обыкновенный винный подвал, такой, какие строились раньше под большими купеческими усадьбами. По словам директора здания правая стена подвала еще лет 15 назад продолжалась длинным коридором, проход в который потом замуровали, и создав тем самым обыкновенное замкнутое, как бы двухкомнатное помещение. Но наметанный глаз спелеологов, и в частности директора спелеологического клуба «АБИС» Игоря Телешмана опроверг это сведение вот чем: «Такая полукруглая кладка потолка очень характерна для обыкновенных винных подвалов, которые раньше у нас строили под каждым домом. Мы осмотрели стены на стыке с потолком и убедились, что они литые, то есть потолок дальше стенной кладки не продолжается, а значит и коридоров вправо или влево быть не может». В данном случае легенда и слова экспертов пошли вразрез, но факты были на стороне последних.
Найти вход под землю в Кишиневе, как оказалось, не сложно. Подвалы, действительно, есть под каждым частным домом в центре. Но проверять каждый подвал на наличие коридора дальше – не реально! Зато благодаря заинтересовавшимся этими поисками личностям, оказалось вполне реально приоткрыть еще несколько «железных дверок» в зданиях с большей исторической ценностью, нежели простые жилые поместья 19 века. Поэтому продолжение следует...
©

@темы: древние захоронения, еврейские кладбища, катакомбы, молдавские кладбища, мумии