Петрухин "Загробный мир. Мифы разных народов"

+тык+

Аннотация:
Это самый популярный пересказ мифов о загробной жизни и загробном мире и авторский комментарий к ним. В книгу включены пересказы героических европейских, и в частности скандинавских, сказаний о героях Вальхаллы и Елисейских полей, античных мифов и позднейших христианских и буддийских "видений" о рае и аде, первобытных мифов австралийцев и папуасов о селениях мертвых. Центральный сюжет мифов о загробном мире - путешествие героя на тот свет (легший позднее в основу "Божественной комедии" Данте). Приведены и рассказы о вампирах - "живых" мертвецах, остающихся на "этом свете.
Такие виды искусства, как театр и портретные изображения, также оказываются связанными с культом мертвых.
Книга рассчитана на всех, кто интересуется историей, мифами и сказками.
-Содержание-

-Почему собака стала проводником на тот свет?-В мифах множества народов Старого и Нового Света проводником душ на тот свет является собака. Существует не менее распространенный вариант мифа о собаке, которая, напротив, сторожит вход в загробный мир и выход с того света (самый известный из этих сторожевых псов – греческий Кербер, или Цербер). Если у людей Старого Света и Нового Света – индейцев американского континента – есть одинаковые мифологические сюжеты, можно полагать, что эти мифы сформировались еще до заселения Америки – десять тысяч лет назад.
Действительно, собака была первым животным, которое одомашнил человек в каменном веке (закончившемся более десяти тысяч лет назад). Она помогала людям преследовать дичь и была сторожем их стоянок. Она служила посредником между «своим» освоенным миром и миром иным, между миром культуры и миром природы, который повсюду ассоциировался с загробным миром: недаром и вход в Дантов ад располагался в «сумрачном лесу». Некоторые оленеводы Камчатки оставляли на съедение собакам своих мертвецов, которых они боялись, как и все первобытные люди.
Ориентир, которым пользовались первобытные охотники, особенно ночью, – звездное небо. В Северном полушарии находятся Полярная звезда и Млечный Путь, который считался повсюду «путем душ» на тот свет; в мифах о собаке – проводнике душ это была дорога собак. В разных мифах собаки удостаиваются собственного загробного мира – потустороннего селения собак. Индейцы тлинкиты верят, что туда могут попадать и люди, но только те, кто жестоко обращался с животными, убивал их бесцельно, а также злодеи – колдуны и самоубийцы. Индейцы монтанья рассказывали, что однажды человек приплыл на лодке в селение духов-собак. Те дали ему костей вместо мяса: ведь и люди кормят собак костями. Если человек погрызет кость – он сам превратится в собаку (нельзя есть пищу иного мира) [2] .
Коряки на Крайнем Северо-Востоке России снабжали умершего костями для собак, которые сторожат вход в загробный мир. Собаки, запряженные в нарты, везли покойника к погребальному костру. Труп расчленяли на части, чтобы уничтожить болезнь – причину смерти, иначе она может переселиться в новорожденного, в которого должен вселиться дух покойного. Вокруг прогоревшего костра разбрасывали ветви ивы и ольхи, что должно символизировать глухой лес – иной мир, в котором оказывался умерший. Покидали место сожжения, запутывая следы, чтобы покойник не нашел по ним пути назад. Проводили на дороге линию, которая должна изображать реку, через которую не сможет перебраться покойник. Место умершего в жилище старались тут же занять, а если оно остается свободным, то на него помещали куклу из травы, чтобы дух не вернулся на место покойника.
...
Черту – реку проводят, возвращаясь с похорон, и чукчи. Кроме того, они кидают назад мелкие камешки, которые должны символизировать горы, а также бросают пучок травы в сосуд с водой: трава означает лес, вода – озеро, которые преградят путь умершему, если дух попробует преследовать живых.
В русской волшебной сказке сходные действия совершают дети, спасающиеся от преследующей их Бабы-яги: добрый советчик велит им бросить хлеб собакам, стерегущим избушку Яги (лепешку следует припасать для адского пса Кербера и в греческом мифе), а также бросить наземь полотенце и гребень – они превратятся в реку и лес. В русском традиционном погребальном обряде принято было выбрасывать в реку, чтобы смерть ушла прочь, уплыла по воде, горшок, где была вода для обмывания умершего, гребень, которым его расчесывали, и солому, на которой он лежал.
***
-Лары, маны и пенаты-В русском языке латинское слово «пенаты» означает «малую родину», родной дом, домашний очаг. А у римлян пенатами называли духов – хранителей дома и домашнего хозяйства. По преданию, их изображения привез в Италию предок римлян Эней; они хранились в храме Весты – богини домашнего очага. Пенаты могли ассоциироваться с высшими богами античного пантеона, но больше они походили на другую категорию духов – ларов, сходных с ними по функциям покровителей общин и их земель.
Фамильные – семейные – лары считались воплощением предков. Они были связаны с домашним очагом, им посвящали рощи в усадьбах. К ним обращались за помощью при родах, в связи с бракосочетанием или смертью. Лары следили за соблюдением всех норм общежития, включая отношение к рабам: те спасались от гнева хозяев у домашнего очага или алтаря ларов.
Особым местом почитания ларов были перекрестки: перекресток (компита) считался местом, откуда открываются пути во все сферы космоса, в том числе на тот свет. Недаром именно на перекрестках появлялась богиня смерти и колдовства Геката. На перекрестках сооружались святилища с числом отверстий, равным числу примыкающих к перекрестку усадеб. Главы семей, которые считались жрецами ларов, развешивали в этих святилищах куклы и шерстяные шары, которые символизировали свободных членов общины и рабов: лары должны были предохранять их от болезней и смерти. В честь этих ларов устраивался специальный праздник компиталий, сопровождавшийся общим пиром, весельем, пением, плясками и состязаниями. В этом празднике принимали участие и рабы.
Как и все существа, связанные с загробным миром, лары считались одновременно и благодетельными и опасными: их матерью была Ларента – Мания, богиня безумия, болезни, насылаемой потусторонними силами. Лары могли отождествляться также с героями древности – в одной из римских жертвенных надписей ларом именовался первопредок Эней.
...
Собственно духи загробного мира назывались манами, к ним обращались в эпитафиях с просьбой даровать умершему блаженство на том свете. Они также были связаны с Манией и сливались в религиозных представлениях с ларами, считаясь благодетельными духами. На празднике в их честь отваливали камень, который, как считалось, закрывал вход в преисподнюю, а сами маны приглашались на общую трапезу: угощение приносили и на могилы, украшавшиеся цветами (как и очаги, связанные с преисподней).
Овидий описал праздник фералий (21 февраля), посвященный манам, в своих «Фастах» (кн. 2):
Честь и могилам дана. Ублажайте отчие души
И небольшие дары ставьте на пепел костров!
Маны немногого ждут: они ценят почтение выше
Пышных даров. Божества Стикса отнюдь не жадны.
Рады они черепкам, увитым скромным веночком,
Горсточке малой зерна, соли крупинке одной,
Хлеба кусочку в вине, лепесткам цветущих фиалок:
Все это брось в черепке посередине дорог…
Легкие души теперь и тела погребенных в могилах
Бродят, и тени едят яства с гробниц и могил.
От манов отличались лемуры, или ларвы, – духи тех, кто не получил должного погребения. Они бродят по земле и насылают безумие. Согласно мифу, первым лемуром был дух убитого Ромулом Рема, явившийся в Рим. Во время праздника лемурий (9, 11 и 13 мая) закрывались все храмы и не совершались браки. Глава семьи должен был совершить специальный обряд, чтобы изгнать духов из дома: набрать в рот черных бобов и бросать их, не оборачиваясь, через плечо, говоря, что этим он искупает семью; затем, ударяя в медный гонг, он призывал манов удалиться.
Наконец, духом – покровителем рода у римлян считался гений, прародитель рода. Само слово гений происходит от латинского gens , «род». Гения имели не только люди (каждый человек имел доброго и злого гения), но и города. Особенно почитался гений города Рима, имя и даже пол которого хранили в тайне. Римляне опасались, как бы их гения не переманили дарами другие общины – тогда они лишатся удачи, осенявшей мировой город.
...
Сходные представления о благодетельных предках, покровительствующих роду и хозяйству, и вредоносных покойниках, бродящих в мире живых, свойственны были всем народам Европы, в том числе славянам.
***
-Антестерии у греков-Весенний праздник пробуждения природы у греков именовался антестерии (анфестерии) и с особенным размахом праздновался в Афинах в честь Диониса.
Второй и третий день антестерий считались поминальными. В эти дни прерывалось общее веселье праздника, связанного с возлияниями (первый день называли «днем открытия бочек») и пиршеством. Считалось, что покойники возвращались в свои дома. Закрывались двери храмов. Боялись, что мертвые, недовольные живыми, могли мстить им: для защиты от мертвецов косяки домов смазывали смолой, на могилы приносили обычные жертвы. Третий день именовался «днем горшков»: горшки с кашей из разного зерна выставлялись для покойников и богов преисподней. Совершая возлияния на могилах, говорили: «Прочь, керы, антестерии уже кончились!» Умершие отождествлялись здесь с керами, злыми духами, порождениями ночи, приносящими беды и смерть. Люди призывали их покинуть мир живых (так же, как славяне выпроваживали своих «дедов»).
...
Позднее враждебность стали приписывать отдельным категориям покойников – преждевременно умершим, умершим насильственной смертью, непогребенным. Считали, что они попадают в свиту Гекаты.
Античные погребальные обычаи стали частью европейской культуры. Например, слово «некрополь» (город мертвых) сохраняется в европейской традиции. Надгробные стелы с именами умерших также восходят к античным временам.
Община должна была заботиться о правильном соблюдении погребальных обрядов: если у умершего не было родственников, которые могли организовать похороны, эта обязанность ложилась на демарха, главу общины. Обнаруживший непогребенный труп обязан был хотя бы символически присыпать его тремя пригоршнями земли. Согласно мифу, в Аттике погребальные обряды ввел сам Кекроп – рожденный из земли первый царь. Он велел хоронить умершего в могиле, а чтобы приобщить его к матери-земле, высеивать на могиле хлебные семена. Непогребенный представлял опасность для живых – он превращался в бродячего мертвеца.
Покойника обмывали и клали на убранное ложе ногами к дверям, возлагали на него венок, а рядом ставили сосуды с маслом и благовониями. У дверей дома помещали ветвь кипариса (знак того, что в доме покойник) и ставили сосуд с водой, принесенной из чужого дома, чтобы могли омыться те, кто соприкасался с трупом. Покойника принято было оплакивать, но уже законы знаменитого Солона запрещали чрезмерное проявление скорби, царапанье лица, раздирание одежд, приглашение наемных плакальщиков и т. п. Это считалось варварством (вспомним австралийцев, разрушавших жилище умершего).
На третий день совершалось погребение. Вынести тело нужно было до восхода, чтобы солнце не было осквернено видом трупа. Похороны и кремация сосуществовали в античной традиции как у греков, так и у римлян. Сын умершего должен был собрать кости с погребального костра, положить их в урну и похоронить в могиле, над которой устанавливалась стела-надгробие. Перед убитым ближайший родственник нес копье в знак грядущей кровной мести – копье вонзали в могилу (вспомним историю о копье в «Саге о Гисли»).
Кладбища-некрополи должны были располагаться вне жилых кварталов, вдоль дорог: гробницы внутри города оскверняли поселение. Законом регулировалось и устройство памятников: запрещалось возводить роскошные гробницы. Известный английский археолог Гордон Чайлд писал, что уровень цивилизации можно измерять по тому, сколько сил общество тратило на сооружение погребальных памятников, а сколько на повседневный быт и удобства. К примеру, гробницы древних египетских царей были гораздо роскошнее, чем их дворцы.
После очистительных обрядов совершившие погребение собирались на поминальный пир, хозяином на котором считался покойник. Его должны были поминать добрым словом, превознося заслуги. На третий и девятый день яства положено было приносить на могилу, где также совершались возлияния. Кроме этого, поминания устраивали в день рождения покойного, 30 числа каждого месяца и в пятый день месяца боэдромион – общий поминальный день.
***
-Культ черепов и происхождение портрета-
***
-Баллада о мертвом женихе и век викингов-Романтический сюжет европейских баллад о преданной невесте, которая ждет ушедшего в поход жениха, пока за ней не является призрак и едва не уносит деву в могилу, восходит к древним временам. Тогда считалось, что жены следуют за мужьями на тот свет. «Хвали жен на костре», – советует Один в своих речах, донесенных «Старшей Эддой». Считалось, что преданность женщины можно проверить только после смерти.
В одной из героических песен «Старшей Эдды» – «Второй песни о Хельги Убийце Хундинга» – рассказывается о преданности жены этого героя Вёльсунга, брата Сигурда. Вся жизнь Хельги была посвящена деяниям, достойным Вальхаллы, и само имя значит «священный», «посвященный». Этот конунгвикинг совершил много боевых подвигов, в которых ему помогала валькирия Сигрун, дочь конунга Хёгни. Среди жертв его боевой ярости оказался и отец Сигрун. Узнав об этом, Сигрун стала оплакивать родичей, а Хельги принялся утешать деву: такова судьба, велящая ей стать валькирией Хильд для своих родичей. (Хильд – та самая валькирия, изза которой длится битва между ее отцом, также зовущимся Хёгни, и возлюбленным Хедином.) На это Сигрун отвечает Хельги, что мечтала бы оживить всех убитых и потом оказаться в его объятьях.
Имя Хильд стало нарицательным в эпической и скальдической поэзии. Сама битва в скальдических стихах описывается как брак с Хильд: глава войска разламывает кольцо, чтобы вручить ей свадебный дар. Возлюбленная Хедина готовит брачное ложе для шлемоносцев… Но это ложе – поле боя! Любителям русской словесности хорошо известна эта метафора. В «Слове о полку Игореве» битва с половцами на реке Каяле описывается как брачный пир: на нем не хватило кровавого вина, но храбрые русичи закончили пир – напоили сватов и сами полегли за Русскую землю. Русская героическая песнь исторически точна: половцы действительно были сватами русских, русские князья женились на половецких ханшах. Но сравнение битвы со свадебным пиром не просто поэтическая метафора, особенно в героическое, эпическое, время. Избранник валькирии – это эйнхерий, он получал ее любовь в воинском рае. Брак с валькирией – это смерть в бою.
...
Брак в народной культуре всегда уподоблялся смерти: недаром причитания невесты были сродни похоронной причети. Для родоплеменного общества это уподобление было не столько поэтическим, сколько буквальным: невеста должна была отправляться в чужой род, а это было все равно, что отправиться в иной мир. Сватовство было подобно вызову на бой. В эддической песни героическое сватовство Хельги привело к гибели родичей Сигрун.
Неудивительно, что скандинаву в его рождении на свет, браке и смерти покровительствовали одни и те же девы судьбы – дисы, норны и валькирии.
В эддической песни волшебство было уже недоступно эпической героине. Сигрун не могла воскресить родичей, но и не изменила избранному ею герою: она стала его женой и родила ему сыновей. Однако Хельги не суждено было дожить до старости.
Брат Сигрун Даг приносил жертвы Одину, чтобы тот помог ему отмстить за отца. Один дал жертвователю свое волшебное копье. Даг встретил Хельги у рощи под названием Фьётурлюнд, что значит «роща оков». Тацит говорит о такой роще как о священной у германского племени семнонов: туда нельзя было входить без оков. В этой священной роще Даг пронзил Хельги копьем – принес его в жертву Одину. Потом он пошел ко двору сестры и рассказал ей о случившемся.
Эта эпическая песнь отражает драму распадающегося и погибающего рода. Сигрун проклинает родного брата за убийство мужа, насылая на него традиционное заклятье: пусть он погибнет от собственного оружия! Даг отвечает, что не он виною такой судьбе – виноват Один, сеятель раздоров.
Хельги тем временем хоронят под курганом, и он отправляется в Вальхаллу. В песни говорится, что Один предложил потомку Вёльсунгу править вместе с ним. Тогда Хельги велит своему врагу и убийце отца Хундингу (само имя Хундинг имеет уничижительное значение – «собака»), который пал в битве с Хельги, но также пребывает в Вальхалле, омыть ноги эйнхериям, развести огонь, привязать собак и даже дать пойло свиньям (рабская работа!), а затем лишь думать об отдыхе.
...
Мы видим, что победитель в Вальхалле оказывается в праве помыкать побежденными, как своими слугами. Но эти загробные почести уже не приносят счастья эпическому герою.
Однажды служанка Сигрун шла на закате мимо кургана Хельги и увидела, как конунг с дружиной подъезжает к кургану. Она спросила, не настал ли конец света, – ведь мертвые скачут туда, куда им не дано возвратиться. Конунг отвечает, что конец света еще не настал, и хоть загробная дружина шпорит коней, ей не дано возвратиться домой.
Служанка рассказывает хозяйке, что раскрылся курган и Хельги вернулся. Он просит осушить его кровавые раны. Преданная Сигрун спешит к кургану. Ее радость – радость валькирии: она так счастлива видеть мужа, как соколы Одина (то есть вороны) радуются, увидев еще теплые трупы убитых. Она просит Хельги снять кольчугу, но в объятиях Сигрун оказывается мертвец: его волосы покрыл иней, тело – смертная роса, руки холодны, как лед. Мертвый конунг напоминает, что Сигрун сама повинна в том, что Хельги «обрызган горя росою»: ведь он пал в распрях с ее родичами. Мертвый герой не велит запевать горестных песен, ведь с ним в кургане пребудет теперь знатная дева, «диса воинов».
Сигрун стелет брачное ложе в кургане – она хочет устроить герою Вальхаллу прямо в могиле. Но Хельги уже пора спешить: ему надо скакать на бледном коне по алой дороге, пока петух Сальгофнир не разбудил эйнхериев в чертоге Одина.
Хельги скачет назад в Вальхаллу, а Сигрун и ее служанка возвращаются домой. Но к ночи Сигрун вновь посылает служанку к кургану, следить, не приедет ли Хельги. Напрасно – спускается ночь, а Хельги нет. Но тут разумная служанка произносит загадочную фразу: «Ночью сильней становятся все мертвые воины, чем днем, при солнце». Она отговаривает хозяйку спускаться в курган.
...
Эти слова могут означать только одно: отправившийся в Вальхаллу Хельги мыслится одновременно присутствующим в кургане – своем загробном жилище. Мы уже сталкивались с подобными представлениями в практике царских погребений: рядом с пирамидой Хеопса покоилась его царская ладья для загробного плавания.
В народной традиции считается, что нельзя долго тосковать и оплакивать умершего жениха или мужа, иначе он явится с того света и унесет с собой тоскующую. В немецкой балладе «Ленора», вдохновившей многих поэтовромантиков, мертвый жених, павший на поле боя в Венгрии (в Гуннской земле германского эпоса и в краю вампиров), прискакал ночью к своей невесте. Он торопит ее в свой дом на зеленом лугу, пока не пропели петухи, возвещающие рассвет. Но разумная дева отказывается скакать с ним в дальнюю дорогу: его кровать слишком узка, и ему суждено покоиться на ней одному до Страшного суда.
В датской балладе «Оге и Эльсе» мертвый жених слышит из могилы плач возлюбленной.
Он берет свой гроб и является к ней в дом. Подобно Сигрун, Эльсе встречает возлюбленного и расчесывает его волосы золотым гребнем. Она спрашивает, что происходит там, в могильном мраке. И жених сначала отвечает, что в могиле так же, как в небесном царстве, – его невеста может быть веселее. Но когда преданная Эльсе собирается последовать за женихом, Оге признается, что в могиле темно, как в преисподней. Его любовь оказывается сильнее, чем желание быть с Эльсе. Когда невеста оплакивает своего жениха, кровью наполняется гроб и змеи кишат у его ног. Когда же Эльсе смеется и поет, загробное жилище наполняется лепестками роз. Однако признание мертвеца не спасает Эльсе от тоски – она умирает.
Любовь выходца с того света – мертвеца или альва – гибельна для живых. Сигрун в песни о Хельги вскоре умерла от скорби – герой дождался своей возлюбленной в кургане. В конце песни повествуется о том, что в древние времена люди верили, будто умершие рождаются вновь. Говорили, что обрели новое рождение и Хельги и Сигрун: герой получил при рождении прежнее имя, а его возлюбленная стала валькирией Карой. Но злой рок преследовал и эту пару. Кара покровительствовала Хельги в битвах, но однажды в поединке с врагом воин случайно задел мечом парящую над ним валькирию: его духхранитель был ранен, и сам Хельги пал в поединке.
***
-Перевозчик душ-Загробный мир располагается, как правило, за водным пространством – рекой или морем. Даже в небесный мир умерших доставляет небесная ладья, например ладья Солнца в египетских мифах.
Самым известным перевозчиком на тот свет является, конечно, греческий Харон. Он сохранил свое место даже в Дантовом аду. В греческом мифе и обряде, достаточно рационализированном законами античного полиса (которыми регулировался и погребальный обряд), Харону положено было платить за перевоз монету (обол), которую клали мертвецу под язык. Это обычай распространился у многих народов мира. Гермес – вестник богов, знавший все пути, считался проводником душ к границе Аида.
Души женихов Пенелопы, убитых Одиссеем, Гермес вызывает из тел и, взмахнув своим волшебным золотым жезлом – кадуцеем, отводит их в преисподнюю: души с визгом летят за ним. Гермес ведет души женихов
…к пределам тумана и тленья;
Мимо Левкада скалы и стремительных вод океана,
Мимо ворот Гелиосовых, мимо пределов, где боги
Сна обитают, провеяли тени на Асфодилонский
Луг, где воздушными стаями души усопших летают.
Оказавшийся у Стикса без денег должен был либо скитаться по его мрачному берегу, либо искать обходной брод. Харон также был стражем Аида и перевозил через Стикс только тех, кто был удостоен правильного погребального обряда. Стикс ограничивает Аид с запада, принимая в себя воды притоков Ахерона, Флегетона, Кокита, Аорнита и Леты. Стикс, что значит «ненавистный», – это ручей в Аркадии, воды которого считались смертельно ядовитыми; в Аид его стали «помещать» только поздние мифографы. Ахеронт – «поток печали» и Кокит – «стенающий» – эти названия призваны показать неприглядность смерти. Лета означает «забытье». Флегетон – «пылающий» – относится к обычаю кремации или к поверью, что грешники сгорают в потоках лавы.
Лишь самые могучие герои – Геракл и Тесей – могли заставить Харона живыми перевезти их в Аид. Эней смог проникнуть туда благодаря тому, что пророчица Сибилла показала Харону золотую ветвь из сада богини преисподней Персефоны. Другому стражу преисподней – чудовищному псу Церберу (Керберу) она бросила лепешку со снотворным. Каждый умерший должен был иметь при себе медовую лепешку, чтобы отвлечь этого пса с тремя головами и змеиным хвостом, все туловище которого также было усеяно змеями. Цербер сторожил, однако, не столько вход на тот свет, сколько выход: следил, чтобы души не вернулись в мир живых.
...
Естественно, что в мифах и обрядах народа, отделенного от материка морем, – скандинавов часто встречается мотив погребальной ладьи при переправе на тот свет.
В «Саге о Вёльсунгах» герой Сигмунд, потомок Одина, берет труп сына Синфьётли и бредет с ним неведомо куда, пока не приходит к фьорду. Там он встречает перевозчика с малым челном. Тот спрашивает, не хочет ли Сигмунд перевезти тело на другой берег. Конунг соглашается, но места для Сигмунда в челноке не хватило, и, как только таинственный перевозчик взял Синфьётли, челн тут же исчезает. То был, конечно, Один, взявший своего потомка в Вальхаллу.
***
-Любовь и смерть в мифах и обрядах австралийцев-

Петрухин "Загробный мир. Мифы разных народов"

Смотрите также