День всех усопших верных (лат. In Commemoratione Omnium Fidelium Defunctorum) — день поминовения усопших в римско-католической церкви, традиционно отмечаемый 2 ноября, вслед за Днём всех святых. В отличие от Дня всех святых, это, прежде всего, поминовение умерших родных и близких. В этот день в разных странах принято ходить на кладбища, убирать могилы зеленью и цветами, зажигать на них свечи, устраивать общую семейную трапезу.
Происхождение
День всех усопших верных был введен аббатом Одилоном Клюнийским во всех храмах бенедиктинского аббатства Клюни во Франции. До наших дней сохранился его декрет, датированный 998 годом. Вскоре эта традиция распространилась повсеместно на всю католическую церковь. В Риме этот праздник появился в начале XIV века. С теологической точки зрения этот день связан с чистилищем, где проходят очищение умершие, получающие поддержку от живущих через молитву, пост и подаяние.
«День всех усопших» Адольф БугроС празднованием этого дня связана легенда о том, как пилигрим, возвращавшийся из Святой земли, был выброшен штормом на пустынный остров. Отшельник, живший там, рассказал ему, что посреди скал есть трещина, ведущая в чистилище, откуда раздаются стоны душ грешников. Он также утверждал, что слышал, как демоны жаловались на силу молитв, спасающих их жертвы, в особенности приносимых за умерших монахами аббатства Клюни. Вернувшись домой, пилигрим рассказал об этом аббату Одилону Клюнийскому, который и установил 2 ноября днем заступничества за души всех умерших в чистилище перед Богом.
День поминовения усопших отмечается католической церковью только один раз в год, в то время как в православии таких дней несколько.
Этот день относится к литургическому году, и если он выпадает на воскресенье, то переносится на следующий день, как это случилось в 2008 году.
В Австрии этот день не является официальным выходным, но в школах и университетах не проводятся занятия.
День поминовения в православной церкви
В православных церквях и у восточных католиков несколько дней поминовения, выпадающих обычно на субботы. В православной церкви поминальными днями служат 9 и 40-й дни по кончине и сам день смерти, а также ежегодные общие поминальные дни: Вселенская Родительская суббота (перед Прощёным воскресеньем), Троицкая Родительская суббота накануне Пятидесятницы, Родительские субботы в Великий пост (2, 3 и 4-я недели), Радоница — вторник на Фоминой неделе и Димитриевская суббота. Поминовение во Вселенскую Родительскую субботу идет со времен апостолов, в Радоницу — со времен Иоанна Златоуста и Амвросия Медиоланского, в Димитриевскую субботу — с 1380 года, оно было установлено Дмитрием Донским в память убитых в битвах с татарами русских воинов.
В Китае похожий день называется Праздником голодных призраков, в Америке — День мертвых, в Мексике — Диа-де-Муэртос (День мертвых), в Древнем Риме — Лемурии (9 мая).
Лемурии (лат. Lemuria), лемуралии (Lemuralia) — праздники мертвых в Древнем Риме. Они проводились 9, 11 и 13 мая. Считалось, что в эти дни души блуждают по миру в виде призраков-вампиров, которых называли лемурами или ларвами.
Отец семейства вставал в полночь и обходил босиком весь дом, чтобы отогнать духов. После этого он мыл руки в родниковой воде, клал в рот зерна чёрных бобов, которые затем перебрасывал через дом, не оглядываясь назад. При этом он девять раз повторял заклинание: «Это отдаю вам и этими бобами выкупаю себя и своих близких». По поверию, невидимые духи шли следом за ним и собирали рассыпанные по земле бобы. После этого глава семьи снова омывался водой, брал медный таз и бил в него изо всех сил, прося, чтобы духи покинули дом.
*
Радоница — особый день поминовения усопших и посещения кладбищ, первый после праздника Пасхи. Совершается на девятый день от Пасхи.
Это общеславянская традиция, воспринятая и поддержанная русской Церковью (у древних славян этот праздник поминовения умерших назывался Радовница, Радошница, Радуница, Родоница, Навий день, Могилки, Гробки, Тризны). В православных Церквях Ближнего Востока и Греции она отсутствует. Этимологически слово «радоница» восходит к корню «рад-» (радование, радость).
Радоница как бы обязывает христиан не углубляться в переживания по поводу смерти близких, а, наоборот, радоваться их рождению в другую жизнь — жизнь вечную. Победа над смертью, одержанная смертью и воскресением Христа, вытесняет печаль о временной разлуке с родными, и поэтому мы, по слову митрополита Антония Сурожского, «с верой, надеждой и пасхальной уверенностью стоим у гроба усопших». Также можно сказать, что смысл Радоницы в том, чтобы поделиться с мёртвыми радостью Воскресения Христова.
*
Навий день
Праздник воскрешения мертвых (вообще, с наступлением сухыя (березня), у славян начинаются обрядовые посещения могил с приношением треб).
Народ приносит требы — исконно славянский термин, означающий богослужение, приношение, жертва, отправление таинства или священного обряда. По-славянски «треба» означает «Т» — тею (творю), «Р» — Ра (Бог), «Б» — ба (душа) = «Творю боговой душе».
Славяне хоронили родичей в курганах, на этих высоких насыпях творили тризну, клали требу, совершали возлияния. В этот день давно умершим людям приносятся требы в воду, приговаривая:
Свети, свети, Солнышко!
Дам тебе яичко,
Как курочка снесет в дубраве,
Отнеси его до раю,
Пусть все души радует.
Требы славян — это пища, предметы обихода, но только те, которые сделаны своими руками. Из еды и питья — это: кутья, пироги, калачи, блины, сырники, крашеные яйца, вино, пиво, канун (род браги).
«Аже се Роду и Рожанице крають хлебы и сиры и мед…». Требы каждому богу соответственно определены. В воду бросают скорлупу освещенного красного яйца. Считается, что скорлупа доплывет до забытых душ умерших (тех, которых давно не поминают) к Русальному дню.
В ночь перед Навьим днем навьи (чужие, заброшенные, закопанные без обряда и вовсе не похороненные мертвецы) встают из могил, отчего на весенние святки люди вновь наряжаются в личины.
Навьи (навии) - от древнерусского навь - духи смерти, духи умерших иноплеменников. Считалось, что они могли насылать болезни на людей и домашний скот, а так же стихийные бедствия. Навьи появляются после полуночи в виде облаков, напоминающих человека; парятся с нечистью в четвертом пару в бане, оставляя после себя на золе следы, слегка напоминающие куриные.
По ночам навиьи носятся по улицам, поражая всех, кто выходит из дома. Люди умирали от ран. Потом навьи стали и днем появляться на конях, но были невидимы. Для спасения от навий надо было не выходить из дома. Чтобы защитить жилища, необходимы были обереги, заговоренные предметы и т.п. Одежда людей включала специальную вышивку с охранительными знаками от навий. Навий можно было и умилостивить. Их приглашали помыться в баню, под навесом которой или на крыше оставляли для них пищу. Представляли навий в виде птиц или в образе некий существ, обросших густыми волосами и с хвостом.Подобные представления о навьях сохранялись в сознании людей до ХХ века.
Существовал у восточных славян даже специальный "навий день" для поминовения усопших, отмечался он в четверг во время пасхальной недели, а также в начале осени. Считалось что навии в этот день выходят из могил и отправляются к своим потомкам на поминальную трапезу.
Для навий готовили специальное угощение, которое ставили на стол в комнате, потом открывали окна. Чтобы не мешать навиям, категорически запрещалось выходить на улицу после захода солнца.
Против навий так же использовалась особая оберегательная обрядность. Если навии приносили вред, следовало разрыть могилу усопшего и вынуть из нее "навью косточку" - единственную не разложившуюся от времени кость усопшего. Косточку полагалось сжечь, а пепел бросить на могилу. Тогда навия исчезнет и перестанет беспокоить живых.
Южные и западные славяне полагали, что навии могут определить судьбу ребенка. Считали. что невидимые навии собираются у постели роженицы и решают, будет ребенок жить или же умрет. Обреченному на смерть навии ставили невидимый "навий знак".
Кладбище — место погребения усопших, где, по поверьям, пребывают души умерших и демоны; «святое» место, где совершаются поминальные обряды. Как часть мифологизированного пространства Кладбище противопоставлено селу, т.е. миру живых.
Первый похороненный на новом Кладбище покойник считается родоначальником всей кладбищенской общины «предков». Строго соблюдается обший этикет поведения на Кладбище. У восточных славян при встрече на Кладбище нельзя говорить «добрый день», «до свидания» (говорят: «прощайте»), чтобы в дальнейшем на Кладбище не встречаться. Около Кладбища нельзя петь песни; мимо Кладбища следует проходить пешком новобрачным во время свадьбы, возвращающимся с крестин куме с ребенком. У всех славян тяжелым преступлением считается осквернение Кладбища , могил предков. Старые кладбища нельзя перепахивать, как нельзя сдвигать и надгробные памятники, иначе вымрет семья; выносить что-либо с Кладбища (например, оставленную на крестах одежду). На Кладбище запрещается ломать ветки, рвать цветы и даже вдыхать их аромат, чтобы не потерять чувство обоняния. По полесским поверьям, у хозяйки, которая сломает на Кладбище зеленую ветку и выметет ею золу из печи, всю ночь в доме и под окном будут бродить покойники. У сербов запрещается рубить деревья на Кладбище, т.к. души покойных не смогут отдыхать в тени деревьев и вкушать их плоды.
Могилы на Кладбище копают на месте, выбранном заранее родственниками или самим покойным при жизни. Близким людям обычно запрещается копать могилу. В Белоруссии, например, это делали бесплатно старики или нищие, при этом они избегали разговоров о покойнике; закончив работу, объявляли убиравшим усопшего женщинам, чтобы они вылили в могилу воду, которой обмывали тело. Если при копании могилы обнаруживаются более ранние захоронения, то могильщики бросают туда деньги и другие ценные вещи, чтобы потревоженные мертвецы «не прогнали» вновь пришедшего. Если могила оказывалась мала для гроба и ее приходилось расширять, то это означало, что вслед за погребаемым туда же отправится новый покойник, обычно его родственник. В случае слишком большой могилы полагали, что одной жертвы мало и вскоре появится следующая. Особенно опасными представлялись такие происшествия, как осыпание краев могилы и падение туда кого-нибудь из сопровождавших покойника.
Во многих областях Украины и Белоруссии был распространен обычай «печатать могилу»: украинский священник под особые песнопения чертил железной лопатой знак креста над могилой и крестообразным движением бросал на гроб землю; белорусы перед опусканием гроба в яму или по насыпанному уже пригорку стучали с четырех углов крест-накрест лопатой. Погребение без такого «печатания» считалось неполным: именно оно не позволяло покойнику выйти из могилы. Могила как место вечного пребывания умершего благоустраивается и нередко оформляется в виде дома. Так, белорусы устанавливали на могилах прямоугольные деревянные сооружения. Такой «приклад» напоминал крышку гроба, он имел окошечки и покрывал весь пригорок целиком; нередко его называли «хаткой». У русских на могилах устанавливали «часовенки» — кресты с двускатным покрытием и с иконкой. На Русском Севере помимо обычного креста на К. можно увидеть продолговатое четырехугольное сооружение («голубец»), открытое сверху или же покрытое плоской крышей, на которой ставят крест. На могиле делают и своеобразный «сад»: сажают цветы, плодовые деревья. В гомельском Полесье на Радуницу следовало, например, посадить на могиле дерево, а вокруг нее воткнуть березовые прутья.
По представлениям западных славян души, живущие на Кладбище, сохраняют привычки людей при жизни. По верованиям болгар и македонцев, мертвые выходят в полночь из гробов, гуляют по Кладбищу и посещают друг друга. Всем славянам известно поверье о том, что в определенные часы (главным образом в полночь) и праздники (чаще — в поминальные дни) на Кладбище можно видеть души мертвых. Когда покойника несут на Кладбище, его встречают души тех, кого он провожал в последний путь: они виснут на гробе, отчего гроб становится неимоверно тяжелым, как считают в Полесье.
В поминальные дни (см. Задушницы, Задушки, Радуница) и календарные праздники перед масленицей, на Фоминой неделе, на Троицу и др. для душ выпекают специальный хлеб, оставляют еду на Кладбище; приносят им одежду; чистят и украшают могилы. Их приветствуют, как живых, приглашают их к трапезе: (бел.) «Святые радзицели! Ходзице к нам хлеба-соли откушаць» . В Рязанской губ. поминальную пищу, которую приносили на Кладбище на Радуницу, вкушали вместе живые и мертвые, выходящие якобы «из темницы» и невидимо присутствующие с живыми до захода солнца.
Огонь или огоньки, замечаемые на Кладбище, считаются знаками душ умерших. По сербским поверьям, при появлении огоньков или огней не следует ходить на Кладбище, т.к. в это время там блуждают души умерших; болгары полагают, что на такие огни нельзя смотреть, иначе ослепнешь.
Нередко Кладбище считается местом скопления демонов — душ злых, неправедных людей, детей некрещеных, иноверцев и т.п. «Злые» души нападают на прохожих, являясь в том виде, как были захоронены, в белых одеждах, которые не следует трогать, или в виде столба пара, воздуха. По польским и полесским поверьям, возле Кладбища появляются духи-демоны, предвещающие смерть увидевшему их; русалки, издающие ночью на Кладбище пугающие звуки. В разных славянских традициях известны поверья и былички об обитающих на Кладбище вампирах, которые вылезают «из дыр» в могилах, седлают ночных прохожих и т.п. (см. Вампир). Кладбище стараются обходить стороной, особенно ночью. Проходя мимо Кладбища ночью, следует читать молитвы, креститься (в.-слав., ю.-слав.), подать голос, «чтобы родители услышали и не пугали» .
На Кладбище осуществляются магические действия и ритуалы с целью излечения от болезни или бесплодия, изгнания из села нечисти, а также для приобретения человеком чудесных знаний или нанесения порчи. Особое значение в этих действиях приписывается земле, песку, растениям с Кладбища, найденной кости и др. предметам. В севернорусских деревнях этой землей терли себе грудь, держали за пазухой, клали в воду, которой обливались после похорон, для того чтобы прошла тоска по умершему. У многих славянских народов эта земля считалась очень опасной: например, сербы остерегались приносить ее домой; людей, копавших могилы, заставляли разуваться и вытрясать землю из обуви; никто из домашних не решался до нее дотронуться.
Изгоняя болезнь, в Полесье варят в воде песок с Кладбища и купают больных детей, после чего его возвращают на то место, откуда брали. Больного лихорадкой посылают ночевать на Кладбище. Могильную землю как одно из сильных колдовских средств использовали в магических целях ведьмы: например, в Полесье кладбищенскую землю, песок бросают на пути новобрачных, чтобы испортить молодым жизнь или вызвать их смерть.
У южных славян на Кладбище также исполняются ритуалы разделения «одномесячников» и заключения побратимства.
Одномесячники, «однодневники» — у балканских славян дети из одного семейства (задруги, села), рожденные в один и тот же месяц (день недели), а потому считающиеся в народе «связанными» одной судьбой, подобно близнецам. Наиболее опасное проявление общей судьбы — гибель одного из них, влекущая за собой смерть другого. По поверьям из восточной Сербии, «Одномесячниками» могут быть человек и животное (медведь, волк, собака), поэтому заболевание (смерть) предполагаемого «Одномесячника» связывается с болезнью (смертью) животного, рожденного в тот же месяц или день. Считается, что, подобно близнецам, «Одномесячники» остро чувствуют беды и неприятности друг друга, даже не зная о них. После смерти одного из «Одномесячников» прибегают к разным средствам ограждения от смерти другого «Одномесячника»: выкупу от умершего, символической подмене человека (например, кладут в гроб мерку живого «Одномесячника» или равный по весу камень, куклу из тряпок), «обману» судьбы и смерти (например, болгары умершему привязывают к пальцам красную нить, живому — черную, а при погребении нити подменяют). У сербов распространены различные формы символического выкупа от умершего «Одномесячника». Живой бросает в гроб умершему половинку разрубленной на пороге дома монеты; желтый цветок со словами: «Я тебе — желтый цвет, а ты мне — белый свет». Прибегают также к символическому соединению с судьбой третьего лица, подходящего по возрасту и полу. Например, сербы вставляют в путо ногу умершего и живого «Одномесячника» (или сковывают их цепью), затем «Одномесячник» обращается к присутствующему сверстнику и просит: «Ты мой божий побратим, отпусти меня». Тот освобождает его, и они становятся побратимами (см. Побратимство). У болгар будущий побратим (первый или последний ребенок; ребенок, у которого живы родители) ложится в гроб, изображая покойного, а затем встает и обнимает живого «Одномесячника» со словами: «Умерший тебе не брат (сестра), с этого момента я твой брат (сестра)» . К аналогичным формам «освобождения» от умершего прибегали и в случае тяжелой болезни оставшегося в живых «Одномесячника» .
Побратимство — институт ритуального родства (наряду с кумовством, молочным родством и т.п.) и сам ритуал заключения Побратимства, известные в народной традиции всех славян, но дольше всего сохранявшиеся на Балканах (среди восточных славян — у казачества). Воспринимается как связь, опосредованная (или дарованная) Богом (ср. сербские формулы по Богу брат/сестра, Богом брат/ сестра) и потому более сильная, сакральная в отличие от кровного родства, которое имеет не божественную, а «человеческую» природу. В обычном праве приравнивается к кровному родству и охраняется теми же запретами (прежде всего табу на брак) и теми же наказаниями за их нарушение, что и кровное родство.
---
-Кладбища – смиренные и не очень-© Надежда Муравьева
Погосты у большинства народов – место довольно сомнительное. Это отдельное измерение, где покойники живут своей особой жизнью, отдыхают под сенью деревьев, общаются… У них свои правила, свое пространство мифа. Живым там не место.
Восточные славяне, большие любители чертовщины и кладбищенской мистики, считали, что на кладбищах вместе с умершими селятся демоны.
Земля кладбищ в древнем мифологическом сознании – вообще отдельная тема. У всех славянских народов (да и не только у них) песок и земля с погоста – целебны. Ими лечат бесплодие, тяжелые хвори, изгоняют нечисть из деревни. Для таких целей подходят также человеческие кости. Бывает, что больных на ночь отправляют на кладбище – его магический воздух может излечить самые тяжкие недуги.
Вареным песком из селений умерших в Полесье лечили детей – купали их в отваре, а после выгребали песок и возвращали его на место. В северно-русских селах земля из могилы была также надежным средством от тоски по усопшему. Ее клали в воду, носили за пазухой и ею же натирали грудь возле сердца. Как всегда, двойственность народного восприятия любви и смерти сказалась и тут: ведь на самом деле кладбищенская земля – очень опасная субстанция, смертельная. По большинству поверий, например сербских, ее нельзя приносить домой. Пришедшего с кладбища заставляют разуться и вытрясти обувь от греха подальше. По этой логике выходит, что тоска по умершему исцеляется все той же смертью и даже риском: ведь носить у сердца землю с погоста – дело небезопасное. «Крепка, как смерть, любовь…»
Своеобразное славянское виденье общения умерших воспрещает живым рубить на кладбище деревья и ломать кусты: в первом случае покойникам негде будет отдыхать, во втором они придут в дом за ветками из своего сада. И то, и другое нежелательно.
Вообще же славянское виденье смерти очень похоже на приготовление к переезду. Считалось, что, умирая, человек перебирался под землю – в царство покойников. Именно поэтому гроб и называли домовиной – это жилище мертвого. Правда, нужны ему не только стены да крыша – оружие, утварь, монеты хоронились вместе с будущим обитателем подземного царства. Не забывали также напитки и яства.
Могила – не временное пристанище, и благоустроить ее следовало по всем правилам. «Дом» должен выглядеть в чем-то похожим на обиталище живых. В чем-то, но не совсем. У белорусов, к примеру, был обычай ставить на могилы «хатки». В них были окошки, чтобы умерший мог изредка глядеть на белый свет. На Руси погосты пестрели двускатными крышами часовенок на могилах – тоже нечто вроде жилища. Кстати, традиция разбивать на могилах сады и сажать вокруг деревья – того же происхождения.
Отсюда и образы похоронных песен, где рассказывается о гробе как о вечном и нежеланном доме: «Нонь повыду на крылечко высокое, где делают колоду белодубову, где ладят кресты животворящие; на допрос возьму я плотничков-работничков: ай же, плотнички-работнички, кто задал (заплатил) вам золоту казну бессчетную, что вы деете холодную хоромину не мшоную; не обнесены брусовы белы лавочки, не прорублены косевчаты окошечки, не врезаны стекольчаты околенки, не складена печенка муравленая, не устлана перинушка пуховая, не собраны утехи все с забавушкой»…
Если продолжить размышление о потаенной жизни покойников, то по здравом (или магическом) размышлении с ними так или иначе придется общаться – ведь они же живы! Удивительно, но факт! Да еще и родственники, как правило… Обряды, существующие до сих пор, указывают на правильность этого вывода.
В северной России по-прежнему бытует обычай на поминальном обеде ставить на стол лишний прибор (нетрудно догадаться, для кого он предназначен). Ложку же близкие усопшего аккуратно кладут под скатерть. Если после трапезы она оказывается влажной – значит, покойник почтил своим присутствием дом живых. Это не страшно, просто надо очень точно выполнять все магические правила, ничего от себя не добавлять, чтобы не переступить черту и не оказаться в ином измерении. Кстати, ложка-перевертыш под скатертью недвусмысленно свидетельствует об этом: между миром живых и мифологическим пространством смерти проходит четкий водораздел.
В этом смысле важно всегда знать свое место и не высовываться: по сербским поверьям, живым ни в коем случае не стоит смотреть на кладбищенские болотные огни. Ведь это не огни, а блуждающие души усопших. Точно также (хотя и кажется, что здесь все прямо наоборот), проходя ночью мимо кладбища, надо обязательно подать голос и перекреститься: «Чтобы родители услышали и не пугали» (довольно-таки интересный вывод)...
Вообще же наряду с идеей вечного дома-гроба у славян сильны образы ухода и дальнего путешествия. Про странствие в похоронной песне поется: «Приукрылся наш желанный родной дядюшка он за темные леса за дремучие, за высокие горы, за толкучие»…
Так что не стоит понимать все буквально, хотя, конечно же, ночью по кладбищам лучше не прогуливаться. Иначе, как мальчик в поисках козы из рассказа Фазиля Искандера, можно упасть в свежевырытую яму и натерпеться страху. Мальчику в яме очень страшно, потому что все эти поэтические образы обитают где-то в глубине души и им невзначай можно поверить. А суеверия все это или нет, уже некогда будет разбирать.
Поминальные дни
Не слишком опасны и даже желательны встречи с умершими в те дни, когда они появляются на земле с ведома, а часто и по приглашению живых родственников — ведь тогда можно использовать обереги и охранные ритуалы. В такие дни — они называются поминальными — полагалось ухаживать за гостями из иного мира: кормить их, топить для них баню, а также согревать их с помощью специально разведенных костров. Но лишь только поминальные дни кончались, умерших снова выпроваживали в загробный мир.
Народная традиция поминовения умерших не полностью совпадает с днями вселенского поминовения, установленными православной церковью, а именно: субботой мясопустной недели (перед Масленицей), субботами второй, третьей и четвертой недель Великого поста, вторником Фоминой недели (второй недели после Пасхи), называемым в народе Радуницей, субботой накануне Троицы и Димитриевской субботой — перед днем Димитрия Солунского19. Собственно народными датами были Великий четверг (четверг на Страстной неделе), Семик — седьмой четверг после Пасхи, а также весь период Святок — от Рождества до Крещения. Это несовпадение возникло потому, что с древности у славян сложились четкие представления о том, какая граница разделяет «тот» и этот свет и в какие моменты она открывается.
Легче всего это происходит на различных рубежах, стыках, поворотных точках, как временных, так и пространственных. В пространстве роль «ворот», через которые можно проникнуть из одного мира в другой, играют различные естественные и созданные человеком границы: пороги и окна дома, печная труба, ворота, межи полей, границы между селами и тому подобные места, а также водоемы (особенно омуты и водовороты) и деревья. Во времени такими рубежами в сутках являются полдень и полночь, а в году — периоды зимнего и летнего солнцестояний и, в меньшей степени, весеннего и осеннего равноденствий. После принятия христианства четыре таких момента в году совпали с важными датами православного календаря и частично изменились под их влиянием. Период зимнего солнцестояния совпал с христианскими Святками; период летнего солнцестояния — с праздниками Троицы и Рождества Иоанна Крестителя (Ивана Купалы); период весеннего равноденствия — с празднованием Масленицы, совместившей в себе языческое и христианское начала, а также другими важными весенними датами христианского календаря — Великим четвергом, Фоминой неделей и Семиком. Период осеннего равноденствия, который знаменовал временную смерть природы и наступление «темного» времени года, совпал с Димитриевской субботой.
В соответствии с этим делением, земной год как бы уподоблялся загробному дню: весенние поминки назывались завтраком по «родителям», летние — обедом, осенние — ужином, а зимние — полдником.
Многие календарные обряды — яркий тому пример. Кто такие святочные ряженые, которые с Рождества до Крещения с пением колядок обходили дома? Конечно, воплощение народных представлений о «родителях», приходящих в эти дни в дома своих живых родственников. Сам вид ряженых подчеркивает их «иномирную» природу — рваная одежда, бороды из мочала, закрытые масками или запачканные сажей лица, тулупы, вывернутые шерстью наружу, искусственная хромота, горбы из соломы. Ряженые входили в дом и объявляли, что они пришли издалека — «из-под самого рая» и проделали трудный путь — переплывали моря, мутные реки и переходили мосты. Своей цели они достигли ровно в полночь, в пути их одежда промокла, башмаки истоптались, ноги замерзли. Ряженые просили пирогов, лепешек и калачей, взамен обещая хозяевам хороший приплод скота и богатый урожай. Тем же, кто не хотел их одаривать, колядники угрожали забрать корову и самих увести с собой в темную ночь. В некоторых белорусских колядках прямо говорится: тех, кто колядует, «прислали деды по блины», и это значит, что все дары они собирают не для себя, а для «дедов», «родителей».
Летом души мертвых посещают землю на Троицкие и купальские праздники, в разгар цветения растений. Деревья и другие растения в древности представлялись и воплощением душ умерших и местом их нахождения на земле. Например, ветки берез принято на Троицу приносить в дом, потому что на них любят сидеть пришедшие в гости души. По окончании праздника ветви необходимо вынести из дома, чтобы дать возможность душам вернуться в их мир. И вот, в одной быличке, хозяйка, вынося из дома Троицкую зелень, забыла в углу веточку, и душа одного из предков не смогла возвратиться на «тот» свет и вынуждена была сидеть на этой ветке до следующей Троицы21.
И на Святки, и Троицу действует один и тот же набор запретов на домашнюю работу: нельзя шить, прясть, чесать шерсть и обрабатывать пеньку, стирать, подметать и мыть полы, белить печь и выгребать из нее золу, рубить дрова. Все это нельзя делать, чтобы не потревожить и не обидеть души, которые в эти дни незримо присутствуют в доме среди живых, а главное — чтобы грязью и золой не засорить им глаза, не уколоть их веретеном, не замазать глиной.
Поминали покойников двумя разными обрядами: на кладбище, когда живые как бы приходили в гости к мертвым, и в доме, когда, наоборот, «душечки» из своего загробного мира приходили к живым.
Первый, по мнению ученых, восходит к древнейшему славянскому обряду тризны — языческим поминкам, сопровождавшимся обильным пиршеством, возлияниями, состязаниями, играми, переходящими в неистовое веселье23. Такие обряды принято было справлять поздней весной и летом (Радуница, Купальский и Троицкий праздники) и обязательно днем. На них поминали всех покойников, причем достаточно бурно: с неумеренным пьянством, кулачными боями, обливанием друг друга водой и так далее. В поминках принимала участие вся община. «В Троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках (т.е. на кладбищах) и плачутся по гробам умерших с великим воплем. И когда скоморохи начнут играть во всякие бесовские игры и они, перестав плакать, начнут скакать и плясать и в ладони бить и песни сатанинские петь, на тех же жальниках, обманщики и мошенники», — писал Иван Грозный. А вот как рассказывают этнографы XIX века о поминовении покойников на Радуницу:
Отправляются на погост, куда является и священник с причтом служить панихиды. Бабы поднимают невообразимый плач и рев на голоса с причитаниями... Крестьяне христосуются с умершими родственниками, зарывают в могилы крашеные яйца, поливают брагой. Когда яства расставлены, поминальщики окликают загробных гостей по имени и просят их попить-поесть на поминальной тризне.
Есть и свидетельства о поминовении покойников всей Москвой. Во время таких коллективных поминок обычно служили панихиду, а значит, в празднестве участвовал и священник.
Другой род поминальных обрядов справляли осенью и зимой (Димитровская суббота и Святки), а также Великим постом, дома, в кругу семьи, обычно вечерами или ночью. Во время этих поминок, предназначенных только для «своих» умерших, царили тишина и молчание. «Покойнички на Русь Дмитриев день ведут — живых блюдут», — гласит русская пословица.
В дни всеобщего поминовения (у русских такие дни называются родительскими, а у белорусов и украинцев — дедами) души покойников приходят каждые в свои дома и участвуют в общей трапезе вместе с живыми. В эти дни на стол кладут несколько лишних ложек — для «душечек» по количеству умерших в семье.
Кладут на стол коливо, кисель, яблоки, вареники. Это уже дедам. Сколько душ померло, столько ложек кладут. Положили и говорят: «Пусть ужинают деды! Деды и бабы! Кто на том свете есть!» Если забудешь это сделать, так они снятся и говорят, что приходили ночью, а не было ничего. В другой раз уже берешь и кладешь на стол ужин дедам. Наутро садятся и теми же ложками едят. Если в семье было шесть умерших, а за столом ело только четыре человека, ложки все равно лежат на столе. А потом их моют тоже, хотя их никто не трогал.
Вот еще рассказ о поминальной трапезе:
На деды нужно угощенье приготовить, чтобы блюд было нечетное число. Говорят, нужно сварить что-нибудь горячее, чтобы пар шел. Всю еду нужно поставить на стол и звать: «Деды, мои приятели, идите ко мне ужинать!» После еды льют воду с каждого края стола по кругу крест-накрест и говорят: «Деды, мои приятели, пили-ели, идите теперь на свое место».
Иногда полагают, что души за поминальной трапезой едят теми же ложками, что и живые, незримо располагаясь у них за плечами. Поэтому ужинающие должны время от времени класть свои ложки на стол, чтобы дать возможность душам поесть. На стол выливают и стакан водки — «для душечек». Блюда ставят в нечетном количестве, и от каждого все присутствующие отливают или откладывают по одной ложке в особую миску, которую оставляют на окне на всю ночь. Кое-где считают, что души приходят ужинать ночью, после трапезы живых, — в эти ночи посуду и остатки еды не убирают со стола. Души приглашают к поминальному столу, крича в печную трубу или через окно: «Деду, иди к обеду!» или: «Вся умершая родня — сколько вас есть — приходите ужинать!» Часто приглашали и те души, у которых не осталось живых родственников: «У кого нет родни, приходите ко мне!» После завершения трапезы души нужно выпроводить из дома, чтобы они вернулись к себе на «тот» свет и не мешали живым. Для этого после ужина все встают и говорят: «Деды святые, вы ели и пили, идите же теперь к себе». Иногда хозяин дома открывает окна и двери и, выгоняя души предков, как мух, говорит: «Кыш, душечки, кыш, большие через дверь, маленькие через окно».
На Русском Севере хозяйка, приготовив поминальный ужин, открывала двери и выходила во двор встречать невидимых гостей, приговаривая: «Вы устали, родные, покушайте чего-нибудь... Вы озябли — погрейтесь». Последним на поминках подавали кисель. Перед этим пели «Вечную память», а затем хозяин вывешивал за окно холст, на котором гроб опускают в могилу, и обращался к душам: «Теперь пора бы вам и домой, да ножки у вас устали — не близко ведь было идти. Вот тут помягче — ступайте с Богом».
Души приходят обедать незримо для живых, слышен лишь тихий шепот или шелест, однако человек может увидеть трапезу умерших предков, забравшись ночью на печь и посмотрев в комнату через хомут. Сидя за поминальной трапезой, души рассказывают друг другу, кто из их живых родственников умрет в ближайшее время, а также предсказывают различные события, которые должны произойти в семье. Существуют многочисленные былички о том, как люди видели души — точь-в-точь такие же, какими родственники были при жизни. Вот полесская быличка.
Однажды я в поминальный день пригласила к себе соседок. Мы втроем поужинали. А я думаю: «Я каждый раз в поминальные дни вареники варю. Испеку я пирожки». Поужинали. Одна соседка осталась у меня ночевать и говорит: «Я буду спать на печи». А я собрала на стол для дедов — поставила борщ, положила хлеб, полотенце, ложки. И в коливо ложку положила. И говорю сама себе: «Порежу я пирожки». А потом передумала: «Не буду резать, пускай целые берут». И не порезала. Легла я спать и сразу заснула. А та соседка, что легла на печи, не спала. И наутро мне рассказала, что она видела: открывается дверь и идут умершие родственники. Подходят к столу и говорят: «Все хорошо сделала, а пирожки не порезала».
В другой быличке парень, спрятавшись на печи в поминальную ночь и наблюдая за душами, случайно уронил горшок. Потревоженные души выбежали из-за стола, не окончив ужин, и быстро удалились через окна и двери. Однако не всегда это кончается благополучно: рассерженные души могут жестоко расправиться с тем, кто дерзнул за ними подглядывать.
Души можно увидеть с помощью тех щепок, которые остаются от гроба. Перед родительской субботой нужно целый день не есть и не разговаривать ни с кем, а когда вся семья сядет ужинать, нужно сесть на печи возле трубы и жечь эти щепки от гроба — и увидишь дедов. Одна так сделала и увидела: а они идут, и если кто из них украл что-нибудь при жизни, так они это с собой носят, на спине. А один бревно несет — украл на этом свете — а в дверь не может пролезть. Она увидела это и засмеялась, и ее деды обнаружили и забили. Молчать нужно, когда на дедов смотришь.
Души предков, не накормленные родственниками, уходят из домов обиженными и жалуются товарищам.
Вот была родительская суббота. А кладбищенский сторож пошел на свой пост. И слышит он вечером — как будто разговаривают: «гу-гу-гу!» Он видит — идут мимо него люди, а это души мертвых на поминальный ужин шли. Он посмотрел, куда они пойдут. А они пошли каждый по своим домам. Вот подходит один из покойников к своему дому и смотрит в окно. А его жена забыла было про родительскую субботу и поздно спохватилась ужин готовить. Ищет нож, чтобы мясо и хлеб нарезать. А нож завалился за ковригу, хозяйка его и не видит. Покойный хозяин постоял, постоял, увидел, что ужин для него не готов, и пошел назад на кладбище. Приходит на кладбище, а другие покойники говорят:
— Мы хорошо поужинали, а ты как?
— А мне ничего не приготовили, у них нож за ковригу завалился, так они весь вечер нож проискали. Ни ножа не нашли, ни похлебки никакой не сварили.
Сторож это все услышал, пришел позже в этот дом и сказал хозяйке: «Ну, где же твой нож? Твой хозяин видел его — он у тебя за ковригой лежит».
Души умерших могут обидеться и уйти из-за стола и в том случае, если хозяева сделают что-то, что им не понравится, например, будут ругаться во время приготовления поминальной трапезы или оботрут грязным фартуком хлеб, испеченный для поминовения умерших.
Жена дьяка готовила поминки по умершим. Посадила в печь хлеб и пироги, а те, мертвые, уже сидят незримо за столом, дожидаются. А слуга у них был такой безгрешный, что мог видеть души умерших. Вот дьячиха стала вынимать из печи пироги и паляницы, а мертвые ждут. Вынула она последнюю буханку и обтерла ее передником. А мертвые встали из-за стола и направились к дверям. Один из них — хроменький мальчик — зацепился ногой за порог и упал, а все остальные на него сверху попадали. Слуга увидел это и засмеялся. Хозяйка спрашивает:
— Ты что смеешься?
А он в ответ:
— Был у вас сын хромой?
— Был.
— Вот когда вы обтерли буханку передником, все умершие родственники встали из-за стола и собрались уходить, а впереди шел хромой мальчик. Он зацепился ногой за порог, и все на него упали.
В народе существовал и древний обычай обогревать покойников — возжигать ритуальные костры, чтобы души могли согреться возле них. В разных местностях этот обычай назывался «греть родителей», «родителям поминки греть», «греть ножки покойникам», «греть деда», «греть души на небе», и так далее. Обычай этот, существовавший еще на рубеже XIX—XX веков, сурово осуждался древнерусскими книжниками. В «Слове св. Григория» говорится: «И мусор у ворот жгут в Великий четверг, говоря, что у этого огня душа приходит обогреваться». Или: «В Великий четверток солому палят и кличут мертвых» («Стоглав», гл. 41). Позднее обычай обогревать родителей свелся к тому, что на Рождество, Новый год и Крещение, а иногда во вторник Фоминой недели (на Радуницу) хозяин сгребал мусор посреди двора, в воротах или на огороде, добавлял туда немного зерна и ладана, накладывал сверху соломы (нередко смешанной с навозом) и зажигал. При этом обязательно клал три поклона и говорил: «Ты, святой ладанок и серенький дымок, несись на небо, поклонись там моим родителям, расскажи, как все мы здесь поживаем». Обряды обогревания души иногда совершались на второй или третий день после похорон: сжигали стружки от гроба, и душа покойника приходила греться. На Русском Севере в один из святочных вечеров было принято особенно жарко топить печь для предков.
В древнерусских книгах XIV—XVII веков можно встретить и осуждения «моления навьям (т.е. мертвым) в бане». В древнерусском переводе «Слова Иоанна Златоуста» читаем: «На печь льюще в бане, мыться им велит, покрывало и полотенце вешая им бане». Еще в XIX веке в Великий четверг, накануне Троицы или в понедельник Фоминой недели для умерших родственников топили баню. Иногда это делали на сороковой день после смерти, тогда для умершего оставляли на окне одежду, а на полке — новый веник и мыло. В бане грели воду, оставляли полотенца, обрядовый хлеб и, кланяясь, приглашали души умерших попариться. На следующее утро по следам, оставшимся на рассыпанном пепле, заключали, приходили мертвые мыться или нет.
Посещение «того» света
Считалось, что не только мертвые могут посещать мир живых, но иногда и живые временно могут оказываться на «том» свете. Чаще всего такое случается при «обмирании» — так в народе называли летаргический сон, который обычно принимали за временную смерть. Согласно легендам, перед посещением загробного мира человека предупреждают о выпавшем на его долю испытании — обычно во сне является некий «старый дед» или Бог, который объявляет, что человек заснет крепким сном на несколько дней. После этого душа спящего попадает в иной мир, ходит «по мытарствам» и узнает об устройстве потустороннего мира. Большинство рассказов об обмирании — это перечисление мучений, которым подвергаются грешные души: ведьмы, отнимавшие у коров молоко, мучаются рвотой; женщины, умертвившие своих детей во чреве, месят кровавое тесто; «колдуницы» варятся в кипятке, и тому подобные ужасы. По «тому» свету душа путешествует вместе с проводником — умершим родственником, ангелом, святителем Николаем или Богородицей — и часто оказывается перед лицом самого Бога, который и отпускает душу назад на землю, предварительно объяснив ей, что она может рассказать на земле, а что она должна утаить от людей под страхом смерти.
