La douleur passe, la beauté reste (с) Pierre-Auguste Renoir
Отрывок из "Кладбищенских историй" Акунина/Чхартишвили Полностью читать в книге.
Я не был уверен, что это правильное кладбище. Вроде бы старое, из тех, у которых всё в прошлом, однако смущали два обстоятельства.
Во-первых, сами размеры. Возможно ли, чтобы рядом с Манхэттеном, где земля, мягко говоря, недешева, сохранился исторический некрополь площадью чуть не в десять московских Кремлей?
Во-вторых, здорово напугал деловитый интернетовский сайт с рекламным зазывом: «Покупайте участки заранее, по нынешним ценам — это выгодное капиталовложение. Сколько бы вам ни было лет, разумнее позаботиться о месте упокоения прямо сейчас».
Приедешь туда, и увидишь у ворот очередь из катафалков, думал я. И тогда останется только развернуться и уехать — я ведь уже писал, что активно функционирующие фабрики смерти мне неинтересны, я тафофил, а не некрофил.
Но начало было обнадеживающим: ни один из таксистов о Грин-Вуде слыхом не слыхивал, отправиться на поиски согласился только четвертый и потом долго плутал по невыразительным улицам, расположенным за Бруклинским туннелем.
А когда я увидел дивные готические ворота и зеленеющие за ними лесистые холмы, в воздухе явственно пахнуло Остановившимся Временем — ароматом, от которого у меня учащается пульс.
читать дальшеКатафалков я не видел — ни одного. Посетителей тоже, что и неудивительно: представьте себе город с шестисоттысячным населением, в котором все жители сидят по домам, да и в гости к ним мало кто ходит, потому что все, кто их знал, давно умерли.
Живописные пруды, рощи, лощины, плавные возвышенности. Кое-где попадаются разноцветные попугайчики — несколько лет назад сбежали из аэропорта Кеннеди и размножились на здешнем приволье.
Истинный элизиум, райский сад. Именно таким Грин-Вуд и замышлялся. В эпоху, когда он возник, в европейских языках появилось новое слово — cemetery, cimitiere, cimitiero, от изящного греческого «койметери-он», то есть «место сна». До девятнадцатого столетия смерть воспринималась западным человеком как ужасный порог, за которым лишь могильные черви да расплата за грехи. Для того чтоб было не так страшно, ложиться в землю следовало поближе к стенам церкви. Больших кладбищ не существовало — лишь маленькие погосты, лепившиеся к многочисленным храмам.
Грин-Вуд с самого начала создавался как парк, куда люди будут приезжать не столько по скорбной необходимости, сколько просто покататься, погулять, устроить пикник на траве. И заодно убедиться в том, что ничего такого уж страшного в смерти нет. Вон какое место славное, и вид отменный.
От Манхэттена отсюда всего три мили, а сообщение было удобное: четыре паромных линии через Ист-Ривер, омнибусы, наемные фиакры, извозчики. Кладбище быстро стало популярнейшим местом для прогулок. В 60-е годы 19 века его кущи и аллеи ежегодно посещало полмиллиона человека. Соседство мавзолеев, усыпальниц, могильных крестов не портило гуляющим настроения и аппетита, не мешало флиртовать и веселиться. Атмосферу праздника, правда, могла подпортить похоронная процессия, но, завидев траурный караван, веселые компании просто уходили подальше, благо места хватало.
В те времена Грин-Вуд выглядел еще нарядней и ухоженней, чем теперь. Мрамор и бронза не успели померкнуть под воздействием дождя и снега, могилы были обнесены затейливыми коваными оградами (почти все они пошли на переплавку в годы последней войны), посреди каждого из четырех водоемов било по фонтану. Во всех книгах и статьях об истории кладбища непременно приводится цитата 1866 года из газеты «Нью-Йорк таймс»: «Мечта всякого нью-йоркца — жить на Пятой авеню, гулять в Центральном Парке и упокоиться в Грин-Вуде».
Учрежденный в 1838 году, бруклинский парк-некрополь уже через несколько лет начал приносить прибыль, что с новыми кладбищами случается редко.
Тактика устроителей была стандартной: сделать пиар за счет «звезд», а там потянется и массовый клиент. Победив в ожесточеннейшей конкурентной борьбе, Грин-Вуд добыл самого завидного из тогдашних нью-йоркских покойников — губернатора Де Витта Клинтона. Трофей, правда, был не первой свежести — великий человек скончался четвертью века ранее, но гроб извлекли из прежней могилы и с большой помпой перевезли на новое место. Паблисити было на всю страну, и после этого бизнес пошел как по маслу.
Успех был столь велик, что в разных городах страны начали появляться собственные некропарки с тем же названием — «Зеленый Лес».
Кладбище вступило в пору расцвета, можно сказать, стало главным кладбищем страны, и надолго, на целых сто лет — на то самое столетие, в ходе которого, собственно, и сложилась сверхэффективная химическая формула под названием «Соединенные Штаты Америки».
На Грин-Вуде присутствуют все ее исходные ингредиенты.
Первой из кладбищенских «звезд», поселившейся здесь еще раньше, чем губернатор Клинтон, стала представительница коренного населения Америки — дочь индейского вождя До-Хум-Ми, главная звезда великосветского сезона 1843 года. Бедняжка простудилась и умерла, провожаемая в последний путь стуком бубнов и завываниями своих соплеменников. Те хотели увезти покойницу в родные прерии, но владельцы Грин-Вуда то ли упросили, то ли подкупили краснокожих, и кладбище обзавелось своей первой знаменитостью. Ее белокаменное надгробье высечено Робертом Лауницем, самым плодовитым из грин-вудских скульпторов (и, между прочим, петербуржским уроженцем).
Приют от всех земных тревогПервое, что встречает тебя на территории Грин-Вуда, это оповещение: "Запрещается кататься на роликах и заниматься джоггингом". Странное в общем-то предупреждение, если учесть, что речь идет о кладбище, самом крупном в Нью-Йорке. Представить себе бодрячка, который вздумал бы раскатывать на коньках среди могил или обегать их трусцой в наушниках под бодрые ритмы болтающегося на поясе плеера, трудновато...
Но это Грин-Вуд (в переводе Зеленый лес), — одно из самых живописных мест в Нью-Йорке, где не только находят успокоение мертвые, но есть немало занятий и для живых. Так что кое-какие запреты лучше оговорить.
Один из первых в Америке некропарков, положивший в 1840 году начало новому направлению в организации похоронно-ландшафтного пространства, разместился в Бруклине на территории в 194 гектара, что в три с половиной раза превышает суммарную площадь Новодевичьего и Ваганьковского кладбищ в Москве.
Девид Бейтс Дуглас, инженер, специализирующийся на сооружении кладбищ, которому городские власти Нью-Йорка поручили заложить Грин-Вуд, был романтиком, что в полной мере отвечало духу первой половины XIX века. С самого начала он решил, что его творение будет не просто местом погребения умерших, но и демонстрацией возможностей ландшафтной архитектуры, парком для прогулок, утверждающим мысль, что смерть, возвращающая человека природе, тоже может быть красивой.
С террас Грин-Вуда — самой высокой точки Бруклина, развернутых к Нью-Йоркской бухте и статуе Свободы, открывается превосходный вид, любоваться которым можно со специальной смотровой площадки. Люди, чей прах здесь покоится, наверняка оценили бы это, потому что все они были ньюйоркцами, любившими свой город. И посетители Грин-Вуда думают об этом с умилением, хотя среди них не так уж много родственников умерших. Значительно больше экскурсантов, приезжающих сюда, чтобы познакомиться с надгробиями знаменитых людей, насладиться идиллическим ландшафтом, а то и на пикник.
Американцы вообще любят принимать пищу на природе, когда это позволяет погода. Таков стиль жизни. В распорядке дня горожан есть священное время ланча. С двенадцати до часу дня весь деловой Нью-Йорк устремляется в ближайшие парки, сады, скверы и просто на площадки, где имеются скамейки и столики. У каждого свой пластиковый контейнер с завтраком. Обязательный набор — салат, необъятный сэндвич (индивидуальность едока проявляется лишь в начинке), бутылочки с кэтчупом и другими приправами, минералка и пачка бумажных салфеток.
Поначалу я был шокирован, увидав, что группа клерков с продовольственными пакетами проследовала на погост у церкви Тринити возле бывшего Всемирного торгового центра, уселась на скамейки прямо у могил и приступила к трапезе. Очень похоже на сюжет из нашей популярной песни: "А на кладбище все спокойненько и закусочка на бугорке". Только в отличие от отечественных выпивох американцы в этой ситуации горячительных напитков не принимают и едят опрятно: отходы аккуратно пакуются и погребаются в мусорных урнах.
Так поступают даже бомжи. Как-то один из них оказался моим соседом на скамейке в парке у Сити-холла, прямо напротив небоскреба "Вулворт", этажи которого я в этот момент пытался пересчитать. Был час ланча, и завтрак темнокожего джентльмена, как я заметил, в точности повторял описанное выше меню. Бомж с аппетитом поел, промокнул губы салфеткой, подозвал уборщика, прибиравшего в парке, опустил в его мусорное ведерко опустевшую коробку и вежливо сказал: "Спасибо, брат!" Потом он встал, развернулся ко мне и протянул руку для подаяния. Все строго по графику: обеденный перерыв закончился, пора за работу...
А в Грин-Вуде можно пировать, любуясь окрестным пейзажем, как на известном полотне Эдуарда Мане "Завтрак на траве". На территории кладбища четыре пруда, гладь которых затейливо украшена декоративными водорослями, а из центра бьют фонтаны. При размещении водоемов учитывалось даже то, как будет отражаться в их зеркале лунный свет. Этот эффект особенно важен при организации экскурсий под Хэллоуин, праздник-маскарад, завоевывающий все большую популярность и в России.
По зеленым холмам петляют тропинки, ведущие к часовням и надгробиям, ни одно из которых не повторяет другое и позволяет проследить этапы развития викторианской архитектуры. Главные ворота кладбища, построенные по проекту Ричарда Апджона, напоминают готический замок и составляют единый ансамбль с примыкающими к нему старинными деревянными постройками в стиле итальянской виллы, швейцарского шале и прочих европейских штучек, на которые так падки американцы.
Давид Дуглас, влюбленный в свое детище, придумал для его уголков поэтичные названия — Безмятежная заводь, Лесной утес, Камелиевый путь. Путеводитель с картой, на которой обозначены все авеню и тропки ГринВуда, наглядно отражает богатства его ботанического мира: Ирисовая, Жасминная, Папоротниковая, Лотосовая, Виноградной лозы...
Зеленые дубравы облюбовали птицы — их здесь более двухсот видов. В числе пернатых — веселое племя попугаев, ведущее свой род от стайки, которая некогда по недосмотру персонала сбежала из багажного отделения международного аэропорта имени Кеннеди. Все птичье царство — объект наблюдений местных энтузиастов. Как ни дико это звучит, кладбище в Бруклине с 1995 года является членом Орнитологического общества имени Джона Дж. Одюбона. Этот выдающийся натуралист и художник (1785—1851) создал знаменитый атлас "Птицы Америки", снабдив его своими филигранно выполненными рисунками.
Между прочим, к истории этого уникального издания имеет определенное отношение один из наших соотечественников. Он ухитрился аккуратно вырезать из атласа Одюбона, хранившегося в одной из российских библиотек, его рисунки и продал их за 9 миллионов долларов США. Сам фолиант, по оценке экспертов, стоит 40 миллионов, но уволочь его умельцу не удалось...
Однако вернемся к истории самого Грин-Вуда. Так получилось, что ньюйоркцы поначалу приглядывались к новому кладбищу настороженно. Они охотно катались на кабриолетах по его террасам, отдыхали у прудов, но не спешили доставлять в это оживленное место своих покойников. Все же похоронный обряд — бастион консерватизма даже для такой динамичной нации, как американцы. Чтобы расшатать стереотипы, требовалась эффектная пиар-акция, хотя до рождения этого термина оставалось еще полтора века. И она была осуществлена на четвертом году существования Грин-Вуда.
Дирекции кладбища в результате долгих переговоров удалось вырвать у семьи Девитта Клинтона (1769—1828), покойного губернатора Нью-Йорка, согласие на премещение его останков из Олбани, столицы штата, в Бруклин.
Клинтон, разработавший систему общественных школ, достоинства которой не оспариваются и в наши дни, был человеком авторитетным, занимавшим к тому же высокую ступень в иерархии американского масонства. А к нему в то время принадлежали многие влиятельные политики, включая первого президента США Джорджа Вашингтона. Клинтон по масонской линии его перерос: он был Великим мастером Великого стана, первым в истории страны. А губернатором избирался трижды.
На этом посту он и скончался, не дождавшись появления Грин-Вуда. Но эта историческая несправедливость была исправлена. Через 16 лет после кончины прах Девитта Клинтона был торжественно перезахоронен под сенью гринвудских кущ, где ныне возвышается его бронзовое изваяние.
Это сразу сделало молодое кладбище модным, и к нему потянулись похоронные катафалки. Возрос и поток экскурсантов. В 60-е годы XIX века Грин-Вуд ежегодно посещали по полмиллиона человек.
Сообщу подробность, о которой даже в Нью-Йорке помнят немногие. Успех кладбища в Бруклине, ставшего популярным туристским объектом, вдохновил сторонников создания в Нью-Йорке крупного публичного парка, названного впоследствии Центральным и быстро превратившегося в самый престижный район города. Его проектировщики Фредерик Ло Олмстед и Кальверт Вокс творчески использовали некоторые приемы организации ландшафта, опробованные в Грин-Вуде.
В 1866 году газета "Нью-Йорк таймс" представила читателям региональный вариант американской мечты: "Каждый ньюйоркец мечтает жить на Пятой авеню, гулять в Центральном парке и найти успокоение в Грин-Вуде". Что ж, такой вектор движения устраивал в городе всех — с учетом того, что встречное перемещение исключается. А вот другое любопытное наблюдение, зафиксированное в путеводителе по кладбищу: "Мертвые были первыми, кто начал обживать предместья". В последующем за ними устремились богатеи: жизнь за городом стала свидетельством социального преуспевания. В общей сложности на холмах и в лощинах Грин-Вуда похоронено 560 000 жителей Нью-Йорка. Свежих захоронений немного, но они все же случаются. Изредка пополняются семейные склепы. Сюда же были перенесены останки некоторых из жертв атаки террористов, поразивших башни-близнецы Всемирного торгового цента. Надгробия, разбросанные по зеленым долам некропарка, — это исторический срез американского общества, своеобразная галерея славы, иногда дурной, но всегда громкой. Вот несколько силуэтов.
Сэмуэл Морзе был преуспевающим художником, основавшим в Нью-Йорке Национальную галерею рисунка, но в историю он вошел как изобретатель электромагнитного телеграфа и кода, получившего название "азбука Морзе". Первая телеграмма, которую он отстучал на своем аппарате, была отправлена из Вашингтона в Балтимор 24 мая 1844 года. Однако и в век электроники его "азбука" все еще служит людям, и корабли, услышав позывные SOS, меняют курс, чтобы поспешить на помощь. Говорят, что в ночь на Хэллоуин из могилы Сэмуэла Морзе временами доносится негромкий перестук морзянки. Но, скорее всего, это один из мифов Грин-Вуда. Самым впечатляющим надгробием Джону Ундервуду стала бы, наверное, мраморная копия одноименной пишущей машинки. Но ее изобрели в 1895 году люди, носившие иное имя, — братья Франц и Герман Вагнеры. Ундервуд лишь купил у них патент. Основав компанию по массовому производству этого удивительно надежного агрегата, он быстро стал миллионером и наводнил "ундервудами" весь мир.
Лаура Кин была актрисой, но национальную известность и место в некрополе ей принесло не искусство, а то, что 14 апреля 1865 года она оказалась на сцене в момент, когда ее коллега Джон Бут застрелил сидевшего в ложе Авраама Линкольна, 16-го президента США. В путеводителе по кладбищу ее так и называют: "свидетельница убийства Линкольна". И это тоже слава.
А Сьюзан Смит Мак-Кини-Стюард попала в историю только потому, что оказалась первой чернокожей американкой, похороненной в Грин-Вуде. Произошло это в 1918-м, на 78-м году существования кладбища.
Для большинства россиян слава Тиффани началась с перевода на русский язык в 60-е годы прошлого века повести Трумэна Капоте "Затрак у Тиффани". Но первый магазин этой фирмы в Нью-Йорке открылся еще в 1837 году. Одной из известных работ Чарльза Тиффани стала золотая табакерка, подаренная городом на Гудзоне Сайрусу Филду, проложившему телеграфный кабель по дну Атлантики. Знакомство с ним помогло Тиффани осуществить блестящую коммерческую операцию. Он заранее купил у Филда неиспользованный остаток кабеля, разрезал его на мелкие кусочки, и каждый из них обернул золотым бумажным пояском. Эта сувенирная безделушка, стоившая несколько долларов, 5 августа 1858 года, в день завершения грандиозного проекта, была в Нью-Йорке нарасхват.
Предприимчивый ювелир ввозил в Америку множество красивых и самобытных украшений, в том числе из России, где его торговый дом имел свой закупочный центр. Именно Тиффани познакомил Америку с русским зеленым гранатом, обнаруженным на Урале. Околдованные красотой камня, американцы прозвали его "уральским изумрудом". Сын Чарльза Луис Камфорд Тиффани стал выдающимся художником-декоратором, одним из основателей искусства арт-нуво. Особенно ценились его вазы и лампы.
Основатель династии Тиффани-старший умер в 1902 году, но его магазин на Пятой авеню до сих пор остается эталоном безупречного вкуса. Рассказывают, что после Второй мировой войны президент Дуайт Эйзенхауэр покупал в нем драгоценности для жены. Узнав цену, он спросил: "У вас случайно нет скидки для президента США?" Ему ответили: "Президент Линкольн покупал без скидки". В Грин-Вуде отец и сын Тиффани лежат рядом.
А.Т.Стюарт, входивший в число 40 самых богатых американцев, был похоронен в церкви св. Марка в Нижнем Манхэттене в 1878 году. Однако драматические события, связанные с его кончиной, отразились и на Грин-Вуде. Дело в том, что тело Стюарта было похищено из могилы, и преступники потребовали за него выкуп. После этого случая люди состоятельные стали заблаговременно строить для себя склепы, напоминающие крепость.
Озаботился при жизни сооружением собственного мавзолея и миллионер Уильям Ниблоу. Он вообще проводил много времени на кладбище, стараясь всемерно благоустроить выбранное для себя место — высадил сад, соорудил пруд, заселив его карпами. Между прочим, на одном из здешних надгробий выбита игривая надпись: "Ушел поудить рыбу". Уж не шутка ли это Ниблоу? Он же ввел в обиход устройство на кладбище гарден-парти — вечеринок для друзей на лоне природы.
К числу наиболее колоритных фигур гринвудского "общества" относится Уильям М. Твид ("Босс"), послуживший прототипом одного из героев фильма "Банды Нью-Йорка". В юности он сам возглавлял одну из таких уличных шаек, и ее члены составили круг самых преданных помощников Твида, когда он занялся политикой. Большой, плотный (136 килограммов массы), жизнелюбивый, он излучал энергию и пользовался популярностью у электората, которым умело управлял. Карьеру Босс сделал быстро: был нью-йоркским олдерменом, избирался в палату представителей и сенат США.
При нем в городе развернулось масштабное строительство — был разбит Центральный парк, сооружен Бруклинский мост, построено здание театра "Метрополитен-опера". Однако параллельно достоянием общественности становились все новые факты, свидетельствовавшие, что Твид завышает строительные сметы, погряз в коррупции, залезает в казну. Тучи над его головой сгущались, но Босс самонадеянно заявлял: "Я сросся с городом в единое целое, без меня Нью-Йорк не сможет просуществовать и недели". Тут он явно перехватил. В 1878 году Уильям М. Твид умер в тюрьме, а Нью-Йорк продолжает существовать. И довольно успешно.
Проникали в благопристойный Грин-Вуд и отпетые гангстеры, такие, к примеру, как Джоу Галло, прозванный "сумасшедшим Джоу" за неприятную привычку открывать пальбу по любому поводу и даже без него. На счету этого безжалостного киллера были сотни убийств по заказу мафии.
На надгробной плите легендарной танцовщицы, куртизанки и авантюристки Лолы Монтес, она же графиня фон Лансфельд, урожденная Джилберт, выбита надпись: "Мисс Элиза Джилберт, умерла 17 января 1861 года в возрасте 42 лет". Но мне подумалось, что достойной эпитафией ей могла бы послужить эпиграмма, родившаяся в иной стране и посвященная другой женщине: "О Господи, спаси ее от сплина, ведь в первый раз лежит она одна".
Лоле Монтес, которая танцевала на сценах всех европрейских столиц, в Петербурге, Москве, Нью-Йорке и других крупнейших городов мира, приписывается бессчетное число романов. За свою не очень долгую жизнь она успела побывать в возлюбленных у таких знаменитостей, как Лист (одно время они с Лолой считались самой красивой парой Европы), Бальзак, Дюма-отец. Некоторые добавляют к этому перечню и Николая I. Но самый страстный роман завязался у своенравной красавицы с королем Баварии Людвигом I, который был вдвое старше ее.
В письме к близкому другу венценосный любовник делился переживаниями с пылкостью Ромео: "Я могу сравнить себя с Везувием, который считался уже потухшим и который вдруг начал свое извержение. Я думал, что уже никогда не смогу испытать страсть и любовь, мне казалось, что сердце мое истлело. Но сейчас я охвачен чувством любви не как мужчина в 40 лет, а как двадцатилетний юноша. Я почти потерял аппетит и сон, кровь лихорадочно бурлит во мне. Любовь вознесла меня на небеса".
Однако у этой бурной страсти не было будущего. Взбалмошная Лола, имевшая обыкновение появляться на улицах Мюнхена с сигарой во рту и кнутом в руках, который охотно пускала в ход, если ее что-то задевало, быстро восстановила против себя баварцев. В результате Лола Монтес была вынуждена навсегда покинуть страну, а Людвиг I подписал отречение от престола.
Образ Лолы Монтес получил отражение во многих произведениях литературы и искусства, самое известное из которых фильм "Голубой ангел", с которого началась слава Марлен Дитрих. А в 1955 году на экраны вышел франко-германский фильм "Лола Монтес", снятый Максом Офюльсом, в котором в заглавной роли снялась Мартен Кароль...
Какие драматические жизни, какое кипение страстей! Гениальные озарения, рождающие шедевры, и преступления, в которых подчас тоже угадывается что-то похожее на творческий поиск, но извращенный, порожденный темными инстинктами зла. Любовь, побеждающая смерть, и ненависть, убивающая жизнь. А что в остатке? Прах под камнями надгробий...
Я оглянулся и снова поразился красоте Грин-Вуда, окутанного тишиной, как облаками, которые бесшумно проплывают над его холмами, ставшими последним прибежищем для обитателей города мертвых. "Прохожий, помолись над этою могилой;/ он в ней нашел приют от всех земных тревог". Пожалуй, ни один русский поэт не размышлял так много и напряженно о таинстве смерти, как Василий Андреевич Жуковский, строкой которого из элегии "Сельское кладбище" назван этот очерк.
Именно ему удалось найти поразительно точные слова, способные если не примирить нас с уходом близких, то напомнить, как много они для нас сделали и продолжают делать уже одним тем, что живут в нашей памяти. Всего четыре строки: "О милых спутниках, которые наш свет/ Своим сопутствием для нас животворили,/ Не говори с тоской: их нет;/ Но с благодарностию: были". Это мудрое стихотворение, названное автором "Воспоминание", Жуковский написал в расцвете творческих и жизненных сил — в 38 лет. А всего он прожил 69...
Свои кладбищенские прогулки, в которых моим терпеливым спутником и консультантом был сын, хорошо знающий Нью-Йорк, мы решили завершить посещением Мраморного кладбища, тоже по-своему уникального. В справочниках про него сказано: "первое нерелигиозное кладбище в городе". Не в том смысле, что на нем покоятся атеисты, — таковых на целый погост в Нью-Йорке может и не набраться. А потому что вопреки прежней традиции это кладбище было сооружено в 1830 году группой частных лиц не при церкви, а прямо во дворе. Вернее — под ним. В Нью-Йорке в ту пору опасались вспышки желтой холеры, и потому 156 мраморных склепов разместили на трехметровой глубине и продали их представителям городского истеблишмента. А сверху простирается обычная зеленая лужайка площадью в пол-акра. В хорошую погоду потомки усопших располагаются на ней в дачных креслах за круглыми столиками, колдуют над барбекю. А соскучившись по предкам, поднимают крышки люков, покрытые дерном, и спускаются к ним на своеобразном лифте — подвесных деревянных платформах.
Интернет помог установить, что в последнее воскресенье каждого месяца владельцы дома в 11 утра распахивают двери перед экскурсантами. В назначенное время мы прибыли по адресу: Вторая авеню Ист-Сайда, дом 41 1/2. Однако, к нашему разочарованию, ворота были обмотаны железной цепью. Сделали круг, выпили в баре по соседству по чашечке кофе и снова уткнулись в цепь.
Вплотную к интересующему нас зданию примыкал Погребальный дом. Ясно, что это другое ведомство, но близкое по профилю. Может, там есть какая-то информация? После некоторых колебаний — все-таки учреждение серьезное — сын позвонил. На пороге возник величавый негр в строгом черном костюме. Выслушал нас вежливо, нисколько не удивившись, — видимо, к нему не раз обращались по делам "смежников". Ситуацию прояснил со снисходительностью профессионала по отношению к любителям, бог знает чем занимающимся на сопредельной лужайке: "Они работают неточно, постоянно затягивают с открытием. Если не жалко времени — подождите". Чувствовалось, что уж в его-то конторе клиентам ждать не приходится.
Чтобы не терять времени даром, мы решили заглянуть на Мраморное кладбище №2. Оно оказалось буквально за углом — между Первой и Второй авеню. За чугунной решеткой под старинными деревьями белели надгробные изваяния. Я просунул фотокамеру через прутья и несколько раз щелкнул.
Это давно закрытое частное кладбище было сооружено через год после 1-го, в 1831 году. Знаменито оно тем, что здесь покоятся шесть членов семейства Рузвельтов, герой американской революции и мэр Нью-Йорка Миринус Уилетт, а главное — на нем был временно погребен пятый президент США Джеймс Монро (1759—1831). Умер он в Нью-Йорке уже частным лицом вскоре после открытия этого элитного кладбища и "заселил" его одним из первых. Прославился же Монро одноименной доктриной, смысл которой укладывается в лозунг: "Америка для американцев". Фактически этот документ объявил Западное полушарие "задним двором США", куда не следует соваться посторонним. Ну а про то, что американцы — большие непоседы и часто продолжают путешествовать даже после смерти, мы уже знаем. Да и россияне своим покойникам тоже частенько покоя не дают: то внесут, то вынесут...
Как бы там ни было, возле второго "Мрамора" можно ставить галочку — осмотрено. Вернулись к первому — ворота по-прежнему на цепи, а около них успела образоваться стайка молодежи. Оказывается, юные американцы связались друг с другом по Интернету и договорились о коллективной экскурсии. Чем закончилась попытка этих любознательных ребят, не знаю, потому что ждать уже не было времени. До моего возвращения в Москву оставалось чуть более суток, и дел было невпроворот.
И все же мы побывали на заветной лужайке. Вечером сын включил интернетовскую программу Google Earth, позволяющую вызывать на экран компьютера любую точку планеты и разглядывать ее с птичьего полета. А точнее — с высоты спутника в многократном приближении. После недолгих маневров мы "зависли" над самым странным кладбищем мира. Поляна во дворе была видна как под мощной лупой. Угадывались даже проплешины вокруг люков, ведущих к склепам. А на стене, сложенной из кирпича, были видны таблички с именами усопших. С 1830-го по 1870 год здесь произвели 2060 захоронений. А последнее было почему-то совершено в 1937 году. Когда с этой датой сталкиваешься в нашей стране, вопросов не возникает...
Чувствую, что этот затянувшийся рассказ следует завершить каким-то философским обобщением. Однако на ум не приходит ничего достойного. Убедился лишь в том, что, чем больше ходишь по кладбищам, тем яснее сознаешь, какое это огромное и не всегда заслуженное счастье — жизнь
Валерий Джалагония
27.10.2006
@темы: New York, американские некрополи
-
-
06.02.2011 в 20:52-
-
06.02.2011 в 20:59