La douleur passe, la beauté reste (с) Pierre-Auguste Renoir
Казалось бы, сложно оставаться оригинальным сегодня, когда художники перепробовали столько стилей, столько изобразительных возможностей. С другой стороны, разве наш век не славен тем, что можно делать все, что хочешь? Разве у художника нет полной творческой свободы? Есть. Но будьте готовы к тому, что кое-кому это может не понравиться.
Пол Рамси (г. р. 1956) начал рисовать очень рано. Но "дела пошли не так с первого же дня, с первого же часа в школе": он вспоминает, как вместо ряда заглавных букв "А" он нарисовал вереницу лодок. Целую неделю после этого он писал мелом на грифельной дощечке.
Первым альбомом репродукций Рамси стала книга Рубенса — это был первый из многих классических художников, полюбившихся Полу.
Когда он поступил в Колчестер, преподаватели были недовольны его художественным вкусом, и его классический рисунок едва не подвергался насмешкам: среди студентов Рамси был единственным, кто увлекался Альфредом Кубином, Франсиско Гойей, Гюставом Доре, Брейгелем и еще более ранними творцами, в картинках которых доминировал гротеск, фантасмагория и ужасное. "Подняв флаг Модернизма, они презирали все традиционное", вспоминает он.
В Челси Колледже Рамси пытались навязать модернистское видение, но вместо прогрессивности и творческой свободы это грозило косностью и ограниченностью: "Я увидел, что Модернизм — это путы, сотканные из запретов и фобий, он страшится любых проявлений традиции".
С трудом закончив Челси, Пол почти забыл, каково это - получать удовольствие от творчества. Он начал иллюстрировать "Метаморфозы" Овидия, зарисовывая образы, которые вызывал этот необычный текст. "Настолько сильно было давление на такой вид работ, что я почти что стыдился того, что делаю". Но затем он повстречал свою любовь, Терри Кёрлин, с которой у них было очень много общего. Терри оказалась еще более сведущей в творчестве маргинальных художников-классиков. Вместе они прочесывали букинистические магазины, где книги были свалены на пол, будто привезенные рабочими в тачках. Пара настолько была увлечена этим занятием, что Рамси начали сниться огромные подвалы библиотек, похожие на мир "Вавилонской библиотеки" Борхеса, и это нашло отклик в его работах.
Все это время Пол рисовал небольшие скетчи, которыми он увешал всю стену своей студии — он называет ее стеной идей. Но идеи не могли долго оставаться в таком рудиментарном состоянии, и на свет появляются рисунки гибридов, беснующихся скелетов, странной архитектуры. Рамси участвует во многих совместных выставках.
В конце 80-тых художник выигрывает несколько призов, начинает продавать свои работы, а в 1996 устраивают его первую персональную выставку, и к нему начинают поступать просьбы о публичных чтениях об искусстве, о его работах.
Рамси чаще всего представляют как художника-аутсайдера, визионера. Он принимает участие в выставке "Английское и американское визионерское искусство 1903-2003 гг." И Рамси очень даже доволен: "Самое важное, сама причина того, почему мне нравится быть в компании этих художников, это потому, что все они — личности, и работают в своей собственной, характерной манере".
Работы Пола легко спутать с произведениями художников, которые умерли не одно столетие назад. Одни его мрачные фантазии напоминают жуткие "Капричос" Гойи, другие - аллегорические фантазии Босха, и только немногие - геометрические иллюзии Морица Эшера. На этих изображениях вы не найдете вампиров или оборотней - художнику неинтересны клыки, крылья и другие атрибуты банальных монстров. Его чудовища гораздо более впечатляющи: из глубоких, угольных теней возникают на картинах Рамси антропоморфные фигуры, искаженные пороками греховоды, калеки, танцующие скелеты и люди-здания с перекошенными от страданий (может, оттого, что они часто предстают перед нами незавершенными или мертвыми?) лицами.
Ему неинтересно быть частью модных тенденций, его намного больше интересует традиция: "Например, когда я работал над одним из своих рисунков со скелетами, я вспомнил о зомби-мувиз, о сотнях оживших скелетов в искусстве, от Посады до Кубина и дальше к "Триумфу смерти" Брейгеля, и еще дальше к сцене некромантии в "Фарсалии" Лукана — эта сцена вдохновила Шелли на написание "Франкенштейна", который, в свою очередь, повлиял на Ромеро и его "День мертвецов". Для Рамси история искусства — это живое существо, дерево со множеством ответвлений.
"Когда я чувствую, что могу залезть в картину, погулять в ней и потрогать ее реальность, только тогда я могу сказать, что доволен ей".
Даже несмотря на презрение, которое вызывало его творчество в художественных школах и среди коллег по цеху, работы этого необычного творца нашли свою аудиторию.
