Мистическая Япония

воскресенье, 06 ноября 2016

12:25

все записи пользователя в сообществе The Highgate Vampire

La douleur passe, la beauté reste (с) Pierre-Auguste Renoir

Не завидуем вам, если вы в одиночку бродите в полночь где-то в Японии, ведь тогда у вас есть есть шанс пасть жертвой персонажа японского фольклора - Гашадокуро ((яп. がしゃどくろ, "голодающий скелет", также известного как Одокуро).
Скелет в 15 раз выше человека и состоит из костей людей, умерших от голода. Он ступает так мягко, что заметить его присутствие можно только в самый последний момент, а люди, которые становятся объектами нападений, слышат в ушах чрезвычайно громкий звон колоколов. Говорят, что скелеты способны становиться невидимыми и неуязвимыми, однако синтоистские амулеты могут это предотвратить.
Если Гашадокуро найдет вас, он схватит вас своей костлявой рукой, поднимет над землей и выпьет вашу кровь, предварительно оторвав вам голову.

Призрачные киты бакэкудзира

Дзигоку-Даю

Дзигоку-Даю

Дзигоку-Даю (地獄太夫, Jigoku-Dayu, Адская Госпожа) — куртизанка высшего ранга, героиня легенды 15 века, ставшая ученицей монаха Иккю.
Характерный наряд Дзигоку-Даю — кимоно, расписанное сценами из буддистского ада, её спутники — скелеты, призраки и демоны.
Скелеты в этом сюжете — отсылка к буддистской мифологии: царевич Сиддартха, покидая свой дворец, чтобы начать аскетическую жизнь, прошёл через комнату со спящими служанками, и ему показалось, будто он на кладбище.
Символика женского тела в буддизме в одной из трактовок — смерть и идущее за ней перерождение.
Есть и такая трактовка:
Дзигокудаю, в японской мифологии - богиня смерти, владычица загробного мира. Страх древнего человека перед могущественными силами природы воплощался в мифологических образах исполинских чудовищ.

На гравюре Таисё Ёситиси ухмыляющиеся демоны держат зеркало перед Дзигокудаю, властительницей загробного мира, которая видит свое отражение в облике скелета — это ее истинный образ. © godsbay.ru
Жизнь как произведение искусства: японские куртизанки ©А.Л. Баркова
Статья опубликована в журнал РАН "Человек", 2012, №3

«Трудно войти в мир демонов»Еще одно парадоксальное различие между японским и европейским отношением к куртизанкам – это тема «куртизанки и монахи». Е.Нисикава подробнейшим образом рассказывает о ритуале в императорском женском монастыре Хина-нингё (Храм кукол), где основным участником церемонии является таю – в 2009 году это была Кисараги-таю11. Куртизанке достается более значительная роль в монастырском ритуале, чем монахиням и даже самой настоятельнице, – это почти непостижимо для европейца!
Не надо думать, что подобное возможно лишь в ХХ веке. Уже упомянутая Ёсино-таю была в тесной дружбе со монахом Никкеном, видным деятелем буддийской секты Нитирен, фактически возродившим эту школу; на пожертвования куртизанки были построены центральные ворота храма Дзёсё-дзи, стоящие и по сей день. Уже упомянутая могила Ёсино-таю находится на территории этого храма.
Куртизанка, проводящая долгие беседы с монахом, – причем как в то время, когда она стала замужней дамой, так и прежде, во время ее работы в Симабаре… Как такое возможно? Нет ли здесь ханжества?
Чтобы понять это, нам надо обратиться к еще более древней истории, события которой развивались в XV веке. Возможно, время приукрасило их, превратив сначала в легенду, а затем, после создания в 1856 году пьесы театра кабуки на эту тему, – в своеобразный продукт массовой культуры. Но не вопрос достоверности фактов нас интересует: независимо от того, какой была куртизанка, о которой пойдет речь, легенда о ней отражает глубинные представления японцев о взаимосвязи юдзё и дзен-буддизма.
Эту даму звали Дзигоку-таю. Значение слова «таю» нам уже известно, а слово «дзигоку» в переводе означает «ад». Ее легко опознать по кимоно, расписанному сценами загробного судилища; либо свитой куртизанки являются скелеты, призраки, демоны преисподней. Так имя «Дзигоку» актуализировалось в изобразительном искусстве. Однако есть основания полагать, что эта (в буквальном смысле) красочная мифологизация – позднейшее переосмысление. Термин дзигоку применительно к юдзё означал женщину, работавшую индивидуально, не заключавшую контракт с владельцем «веселого дома». Возможно, именно такая женщина была прообразом куртизанки из легенды12.
Подобно Комати, обменивавшейся стихами с Фукагавой, Дзигоку-таю состояла в поэтической переписке с одним из ярчайших представителей дзен-буддизма, настоятелем храма Дайтоку-дзи – Иккю Содзоном (1394–1481). Известно, что Иккю действительно проводил много времени в «веселых кварталах» (о смысле столь эпатирующего поведения мы скажем позже); также сохранились его живописные и каллиграфические свитки, в том числе и предназначенные в подарок женщинам13, однако имя Дзигоку-таю в этом контексте не упоминается.
Легенда о ней в общих чертах такова.
Однажды Иккю, по обыкновению, пришел в «веселый дом», где работала эта госпожа, и принялся плясать с другими куртизанками. Дзигоку-таю услышала звуки сямисена и кото14, хлопки в ладоши, многоголосый смех. Она выглянула из-за ширмы, чтобы узнать, кто это так веселится. Но – о ужас! – она увидела знаменитого монаха, который отплясывал в окружении скелетов. Это так поразило куртизанку, что она стала ученицей Иккю и приблизилась к достижению Просветления.
Колоритнейшая пляска Иккю со скелетами является отсылкой к гораздо более древней легенде, относящейся к жизни Будды: когда царевич Сиддартха вознамерился покинуть дворец и стать аскетом, он прошел через комнату, где спали служанки, – и ему показалось, что он на кладбище. В раннем буддизме женское тело – символ неотвратимой смерти и последующего перерождения; как видим, эта символика оставалась актуальной и спустя более чем две тысячи лет.
Однако почему легендарной ученицей Иккю становится куртизанка? Как пишет выдающийся исследователь Е.Штейнер, «женщины, жившие при гостиницах или в специальных домах любви, были погружены в непрестанную череду меняющихся связей. Опытом своей жизни они выражали непостоянство (мудзё – основное состояние мира) в сфере человеческих отношений. Ему же следовали и оставившие житейские связи монахини. Сжигавшие себя в огне мимолетных наслаждений, куртизанки оказывались, если глубже вдуматься в занимаемое ими место в социальной структуре общества, ближе к осознанию извечного закона существования – быстротекущей бренности. Они не имели привязанности к собственному дому или семье, подобно мирянам, а значит, ничто не препятствовало им жить согласно принципам мудзё и мусин15… В предельных случаях куртизанка могла отождествляться с бодхисаттвой» 16. Легко понять, почему состоянием мусин наделяется именно куртизанка: для нее свидания – повседневная работа, она парадоксальным образом оказывается чужда страсти.
Прекрасной иллюстрацией этому являются многочисленные эротические гравюры, где куртизанка, занимаясь сексом с клиентом, продолжает читать книгу, или кормить ребенка, или играть с малышом. Эта тема актуальна для японской культуры и по сей день. В нашем собрании есть современное мужское кимоно хаори, на подкладке17 которого изображен сюжет, взятый, вероятно, с гравюры18: клиент занимается с куртизанкой сексом, в то время как она кормит грудью младенца. Поражает выражение лица дамы: оно совершенно лишено эмоций, это воплощение абсолютной гармонии и спокойствия, зримая реализация принципа ва, то есть умения поддерживать внутренний покой несмотря на кипучую жизнь вокруг. При этом куртизанка принадлежит к довольно высокому рангу: в ее растрепавшейся прическе видны два из трех черепаховых гребней, свидетельствующих о статусе, футон (матрас), на котором происходит действие, обшит золотой парчой19, а на младенце надето два кимоно20 – нательный дзюбан и нарядное косоде с цветной изнанкой. Куртизанку явно занимает ребенок, а не клиент. Это кимоно в гораздо большей степени иллюстрирует легенду об Иккю и его ученице, чем собственно изображения Адской Госпожи.
Нам посчастливилось обладать раритетным свитком конца XIX века с изображением Дзигоку-таю . Атрибутом, позволяющим с уверенностью идентифицировать героиню, является учикаке (мантия), на которой изображены сцены ада; один из демонов прорисован детально.
Отдельного анализа заслуживает прическа куртизанки на картине из нашего собрания. Как уже было сказано, наряд куртизанок высокого ранга изначально был копией одежд придворных дам. То же касалось и причесок. Придворная прическа – это распущенные волосы, в эту эпоху у куртизанок они могли быть перехвачены около талии. Изображая куртизанку XV века, неизвестный21 художник следует моде того времени. Однако лобная часть прически не только не имеет никакого отношения к XV веку, она вообще не осуществима технически! – это три черепаховых гребня (которые ставятся в специальным образом приподнятые волосы, но никак не в распущенные) и лобные черепаховые шпильки, которые крепятся в особую подушечку, скрытую под прядью волос. Что это? незнание причесок таю? смешение всего и вся? Вряд ли. Скорее такую прическу следует читать как объединение двух идеограмм: знака куртизанки-таю (лобные украшения) и отсылки к прошлому (распущенные волосы).
Тема эротики и смерти в связи с Дзигоку-таю оборачивается другой стороной в легенде о том, что Иккю читал ей свой трактат «Скелеты», в котором монах-паломник видит мертвецов, ведущих себя как живые, в том числе они «занимаются любовью, ласково переплетаясь костями» 22. Круг замкнулся: куртизанки превращаются в скелетов, а скелеты предаются любви.
Завершая абрис легенды о Дзигоку-таю и личности Иккю, нельзя не коснуться такой сложной темы, как сексуальный опыт Иккю с куртизанками и, возможно, с монахинями. Е.Штейнер подробно рассматривает этот вопрос именно в ракурсе буддийской практики, поскольку на высоком уровне постижения дзен монах должен избавиться не только от привязанностей к материальным благам, но и привязанностей более тонкого порядка: «Привязанность к «чистоте» есть все-таки привязанность, тогда как истинно свободному от страстей человеку присуща гибкая естественность и способность оставаться самим собой, действуя сообразно обстоятельствам23. Разумеется, это ни в коей мере не означало распущенности. «Отпугивавший многих при жизни Иккю и ставящий по сей день в тупик тех, кому почему-либо выпадает касаться наследия мастера, «телесный дзэн» не был, разумеется, ни слабостью, ни распутством, ни победой гуманистической личности над средневековым аскетизмом. Это был религиозный опыт, преследовавший цели духовного совершенства и упрочения особого, не дуального состояния сознания» 24.
В связи с этим особое значение приобретает такая популярная тема гравюр, как бог Хотэй в окружении куртизанок. Нам уже доводилось писать об этом25.
Хотэй – это бог удачи, прообразом которого был буддийский монах, живший в Китае в IX-X веках. Непременный атрибут Хотэя – огромный мешок, часто называемый «мешок сокровищ». Популярность образа этого бога и его мешка в народной японской культуре столь сильна, что существует даже специальный идеографический орнамент на кимоно «мешок сокровищ» (им покрыта мантия учикаке куртизанки на кимоно из нашего собрания). На уровне повседневности мешок Хотэя – это удача в различных делах, а изображения Хотэя с куртизанками следует понимать как то, что веселому богу не чуждо ничто человеческое и дамы из веселых кварталов стремятся заполучить как можно больше удачи, которая затем обернется богатым и щедрыми клиентами.
Но есть и другой путь трактовки таких изображений. На философском плане Хотэй – это бодхисаттва, тот, кто ведет людей к Просветлению через освобождение от привязанностей; его мешок (содержимое которого неизвестно никому) становится символом шуньи-Пустоты, отсутствия самосущего бытия, основного понятия философии махаяны. Таким образом, сцены Хотэя с куртизанками можно читать как ряд идеограмм, где куртизанки – знак непривязанности, мешок Хотэя – Пустота, сам Хотэй – Просветление, достигаемое человеком, преодолевшим привязанности через медитацию на Пустоту.
Разумеется, глядя на различные веселые изображения Хотэя с красавицами, трудно усмотреть в них столь серьезный философский подтекст. Но именно такой этап, когда стирается разница между сакральным и профанным, высоким и низким, является одной из наивысших ступеней в дзене – «возвращением на базарную площадь». Именно об этом состоянии, о полном преодолении дуальности мироздания, говорил Иккю: «Легко войти в мир Будды. Трудно войти в мир демонов» 26.
сноски11 Нисикава Е. Душам старых кукол.
12 Бекер Дж. Гейши: история, традиции, тайны. М., 2010. С.19.
13 Штейнер Е.С. Дзен-жизнь: Иккю и окрестности. СПб., 2006. С. 156
14 Сямисен обычно называют японской лютней, однако правомернее назвать его японской балалайкой, поскольку он трехструнный и занимал в культуре столь же низкое статусное положение. Кото – длинная напольная цитра, инструмент более высокого статуса. На гравюрах, изображающих Дзигоку-таю, часто встречается изображение скелетов-музыкантов, играющих на этих инструментах.
15 Мусин – состояние «безмыслия», «не-сознания», отсутствия волнений и вожделений.
16 Штейнер Е.С. Указ. соч. С. 98.
17 У мужской кимоно-куртки хаори расписывается только изнанка. На лицевой стороне находятся гербы, если кимоно парадное; у повседневных мужских хаори лицо лишено каких-либо элементов отделки.
18 Отсутствие подписи и печати художника позволяет предполагать, что рисунок не оригинален.
19 Футон (спальный матрас) был для куртизанки не только «рабочим местом», но предметом особой гордости и символом ее успеха. Роскошь футона была настолько значима, что в году было несколько специальных праздников «демонстрации постельных принадлежностей», где выставленные на всеобщее обозрение футоны превращались в своеобразную рекламу «веселого дома». Подробнее см. : Бекер Дж. Указ. соч. С. 97-99.
20 Для такого младенца одежда вообще не обязательна, это может быть минимальный фартучек. В данном случае два кимоно на грудном ребенке – знак богатства дамы, тяги к нарядам и, разумеется, материнской любви. Этот двуслойный шелковый наряд не имеет ничего общего с хлопковой одеждой обычных детей.
21 Подпись и печати художника находились в верхнем правом углу картины. Спустя несколько десятилетий после создания свитка, он был снят с окаймлявшего его шелка (сохранились только две полосы парчи над картиной и под ней), автограф мастера срезан, это место заклеено, и картину заново оклеили, но уже не шелком, а дешевой бумагой. Причины столь решительного скрытия авторства свитка нам, увы, вряд ли станут известны, однако можно предположить, что причиной послужили радиальные политические перемены эпохи Мейдзи, когда границы между лояльными императору и мятежниками были более чем зыбки.
22 Штейнер Е.С. Указ. соч. C. 99-100, 122.
23 Штейнер Е.С. Указ. соч. С.96.
24 Там же. С.104
25 Баркова А.Л. Веселый бог Хотей // Наука и религия. 2009, №8. С. 64.
26 Цит. по: Штейнер Е.С. Дхарма: энергия через трансмиссию.

Юрэй - японские привидения

Юрэй - японские привидения

Юрэй (Yurei) можно перевести как потусторонний дух, это призраки умерших в японской мифологии. Этноним состоит из двух иероглифов: yuu - тусклый и rei - дух. Есть еще разновидность юрэй, называется такое существо борэй (Borei) и означает "опустошенный дух". В синто души тех, кто умер собственной смертью, становятся духами предков, а души умерших насильственной смертью, становятся юрэй. При этом вне зависимости от пола умершего, юрэй являются в этот мир в женском облике. Нормальные души, в случае соблюдения всех церемоний погребения, служат защитой своим потомкам и могут встречаться с живыми в один день в году - Obon (известный праздник Бон). Юрэй появляются в случае неправильного погребения, или если человек при жизни не выполнил неких задач. Также юрэй становятся души, одержимые горем или гневом и самоубийцы или же жестоко убитые люди. Первое упоминание в литературе о мстительном привидении можно обнаружить еще на страницах "Повести о Гэндзи", написанной тысячу лет назад. Затем с обликом представителей загробного мира своих соотечественников стали знакомить авторы пьес для театра Но. В XIV-XV веках привидения и духи стали основными героями на сцене этого театра. В годы периода Эдо (1603—1868) привидения прижились и на сцене театра Кабуки. Известнейшие мастера ксилографии, например Хокусаи, посвятили этой теме свои гравюры.
Японские привидения не привязаны к конкретному месту обитания. Особый интерес юрэи испытывают к заброшенным домам, старым храмам, полуразрушенным горным лачужкам, где и поджидают запоздалого путника. В отличие от ёкаев, как правило, незадачливых, простодушных, легковерных, хотя, бывает, и зловредных, юрэи нередко являются персонажами по-настоящему страшных сказок. Иногда уже сам их облик приводит героя в ужас, ведь у привидения в женском обличье вместо лица может оказаться полупрозрачный шар с одним глазом на подбородке, а то и без глаза вовсе, или, вдруг, грациозно взмахнув рукавом, неизвестная красавица оголит свой локоть, а с него будут смотреть, не моргая, целых два или три глаза. Души этих страдальцев (воинов, брошенных жен, несчастных влюбленных), не находя покоя, бродят по земле, чаще всего вокруг мест, связанных с их гибелью, в надежде на отмщение. Их фосфоресцирующие в ночи контуры с длинными гибкими руками, но без ног, с горящими рубиновым светом глазами, как утверждают знатоки, можно довольно часто увидеть в некоторых гостиницах или в обветшавших домах, где когда-то произошло преступление, у кладбищенских ворот или затянутых ряской заброшенных прудов. А если не увидеть, так услышать их тяжелое дыхание в пустой комнате, шаги за стеной, душераздирающие стоны, перестук каблучков деревянной обуви в темном переулке.
Привидения юрэй являются неотъемлемой частью японской культуры, о них написаны целые научные трактаты, не говоря уже о многочисленных пьесах традиционных театров Но, Бунраку и Кабуки, жанре комического эстрадного рассказа ракуго, а также фильмов и аниме. Одним из распространенных видов времяпровождения в Японии эпохи Эдо было рассказывание по очереди страшных историй о привидениях. Такая игра называется Hyakumonogatari Kaidankai (Собрание ста страшных историй). В конце каждого рассказа выключали один из светильников. Так продолжалось, пока не гасло все освещение, то есть пока не создавалась благоприятная обстановка для появления настоящего привидения юрэй.
В Японии сезон привидений - лето. Считается, что о привидениях рассказывают летом, поскольку стоит ужасная жара, а от страха, как известно, холодеют. Существует и предположение о том, что такой атрибут лета как москитная сетка, колыхающаяся на ветру, может показаться призраком. В жару традиционный японский дом стоит открытым нараспашку, и свет проникает в сад, создавая причудливые светотени.
Основатель японской фольклористики Янагита Кунио мало внимания уделял вопросу о том, существуют ли привидения вообще. Он считал, что их в любом случае необходимо изучать, так как это может многое привнести в наши знания о психологии человека. Янагита Кунио вывел несколько основных отличия привидений юрэй от чудовищ-оборотней ёкай (бакэмоно, о-бакэ).
Отличия привидений юрэй от чудовищ-оборотней ёкай: ёкай появляется только в определенном месте, а юрэй может возникать где угодно • ёкай не выбирает жертву, а юрэй преследует какого-то определенного человека• ёкай появляются в сумерках или на рассвете, а юрэй глубокой ночью• ёкай относится к миру параллельному, а юрэй относятся к миру мертвых.Основной критерий, по которому можно сравнивать юрэй и ёкай - смерть. Юрэй - это существа, которые когда-то были людьми в мире живых, но после смерти не смогли окончательно уйти в мир иной (загробный) и поэтому иногда посещают наш мир, а ёкай - существа, изначально живущие бок о бок с нами в параллельном мире. Считается, что юрэй обычно выбирают в жертвы лишь какого-то одного человека, и преследуют его повсюду. А вот ёкай и бакэмоно появляются только в определжнных местах и видны всем людям.
Привидения юрэй появляются в дождливую ночь, когда пробьет третий час быка (то есть с 2 до 2:30 ночи). Они могут возникнуть под деревьями плакучей ивы у реки или заброшенного колодца. Как правило, это духи людей, которые умерли насильственной смертью и затаили на кого-то злобу. Настоящее японское привидение при встрече со своей жертвой обязательно произносит слово урамэсия, что примерно означает: «Будь ты проклят!». Если кто-то просто прикидывается призраком, чтобы напугать других, то тоже употребляет это выражение, так как оно всем известно в качестве характерного для привидения высказывания. За словом урамэсия на несчастную жертву призрака обрушивается целый поток проклятий и причитаний.
Внешний облик юрэй вероятно сложился под влиянием театра. В эпоху Эдо призраки являлись, одетыми в белое погребальное кимоно (белый цвет в очень многих культурах означает траур). Также на лице может быть Hitaikakushi - кусок ткани, которым закрывали в Японии лицо покойного. Также одной из отличительных черт призрака стали длинные волосы. Согласно буддийской традиции одна из душь живет в волосах человека. с ними было связано множество табу, а кроме того считалось, что волосы продолжают расти и после смерти. Непременный признак японского привидения - отсутствие ног. Также облик их может иметь ряд других странностей - отсутствие лица вообще, или, скажем, огромный глаз на все лицо. Юрэй почти всегда женщины, даже если при жизни они были мужчинами. Японские привидения очень эфемерны и поэтому немного скучны.

Классификация призраков юрэй:Классификация призраков юрэй:
Онрё
Онрё (Onryō; ) составляют женщины-призраки, которые подвергались насилию или пренебрегают своим возлюбленным в жизни. Эти призраки живут в физическом мире, стремится отомстить тем, кто обидел их. Они также являются наиболее распространенным типом призрака в японских фильмах ужасов.

Призрак Оива
Из онрё самый известный призрак, это, конечно, Оива. Говорят, она ходит по улицам Токио, жалкая фигура в белом, длинные волосы скрывают её лицо. Приблизившись, она внезапно открывает свои ужасные рубцы на лице, искаженном гримасой предсмертной агонии. Когда люди кричат и убегают в ужасе, она исчезает, смеясь. Звать ее Оива, ее характерные черты - костюм из белого платья, представляющее кимоно для захоронения, лицо белого или индиго цветов с длинными и растрепанными волосами. Оива узнаваема по опущенным глазам и частичному облысение. Это приведение, которое ищет мести.

Призрак ubume
У женщин, которые умирают во время родов классифицируются как ubume. Сила их материнской любви позволяет им оставаться в физическом мире, чтобы попытаться помочь детям, что им не удалось в жизни. Как правило, они возвращаются, чтобы помочь своему ребенку или оставить ему подарки. Они одеты в белые одежды, имеют длинные, свободные, растрепанные волосы. Истории про них печальны, но дух матери непосредственно взаимодействует с ребенком после смерти, служа своего рода ангелом-хранителем.

Призрак горё
Горё (Goryō; ) - призраки убитых аристократов, пресонажи эпохи Хэйан. Они являются вредоносными, мстительными духами, у них была мученическая смерть в жизни и возвращение на места в виде массовой гибели и разрушения. Обычно эти духи были у правящего класса, чем более мощный человек, тем сильнее его дух. Из всех призраков горё, несомненно, являются наиболее опасными. Они могут быть невероятно мощными, способны на все, в том числе вызывать широкие стихийные бедствия.

Призрак фунаюрэй
Фунаюрэй (Funayūrei) - призраки погибших в море. Они появляются перед моряками и просят ковш. Если им этот ковш дать, то фунаюрэй будут лить в лодку воду, пока не потопят неосторожных гостей. Так называют и сам японский корабль-призрак, который плывет тихо ночью или в густом тумане. Появляется внезапно, без предупреждения. Встреча с ним в море является фатальной. Если потерпевшим повезло и они не утонут, то их съест isohime, гигантская фантастическая русалка, которая любит ловить оставшихся в живых с тонущего корабля.
*
В тени сакуры: Чудовища японской мифологии © mirf.ru
*
+Екатерина Коути. Японские монстры и призраки+