СтатьяВведенское кладбище также называют Немецким, или Введенскими горами. Расположено оно на востоке Москвы в Лефортово. Кладбище протянулось с севера (от Госпитального вала) на юг (Наличная ул., 1) и занимает площадь 20 гектаров. К нему проще всего проехать от станций метро "Семеновская" или "Авиамоторная" на трамвае. Кладбище - ровесник Ваганькову. В XVIII-XIX веках называлось Немецким кладбищем, так как там преимущественно хоронили лиц католического и лютеранского вероисповедания. Стена и кладбищенские строения сооружены в конце XIX - начале XX века. В 1960-е годы территория расширена, построена стена-колумбарий.
Введенское кладбище - одно из интереснейших кладбищ Москвы, уступает лишь, пожалуй, Новодевичьему, Ваганьковскому кладбищам и некрополю Донского монастыря. На кладбище захоронено, по нашим сведениям, 54 Героя Советского Союза, 27 Героев Социалистического Труда, 90 революционеров и старых большевиков, свыше 770 ученых, около 300 артистов, композиторов и дирижеров, 95 литераторов более 80 художников, скульпторов и архитекторов, почти 200 заслуженных врачей, учителей, строителей, заслуженных деятелей культуры, заслуженных мастеров спорта, около 50 родных и близких выдающихся деятелей. Назовем только несколько имен известных людей различных эпох: Сподвижник Петра I генерал-адмирал П.Гордон, издатель И.Сытин, писатели М.Пришвин. С.Скиталец, Л.Сейфуллина, поэт Д.Кедрин. Несколько слов хочется сказать о писателе Роберте Штильмарке (1909-1985). Несправедливо репрессированный, он написал в ГУЛАГе остросюжетный роман "Наследник из Калькутты", не менее занимательный, чем "Граф Монте-Кристо" А.Дюма.
На Введенское кладбище приходят поклониться праху выдающихся артистов: Н.С Ханаева, М П.Максаковой, А.Ф.Кривчени, Ф.В.Шевченко, А.А Попова, А П.Кторова, О В Ковалевой. До войны на меня, юного студента МГУ, глубокое впечатление произвел спектакль МХАТа "Три сестры". Все исполнители были выше всякой похвалы, но все же среди них выделялось трио - А.К.Тарасова (Маша), В.Я.Станицын (Андрей Прозоров) и М.П.Болдуман (подполковник Вершинин). Все трое также упокоены уже на Введенском кладбище.
Здесь могилы известных композиторов И.И.Геништа, С.Н.Василенко, А.Ф.Гедике. Основоположник русского "рыцарского романса" И.И.Геништа (1795-1853} был знаком с А.С.Пушкиным, писал романсы на стихи поэта. С.Н.Василенко (1872-1956) - композитор, дирижер, педагог, профессор Московской консерватории свыше 40 лет, автор оперы "Сказание о граде великом Китеже", балетов "Иосиф прекрасный", "Цыганы". А.Ф.Гедике (1877-1957) - композитор, пианист, педагог, профессор Московской консерватории, основатель советской органной школы. На могиле великого пианиста Джона Фильда (1782-1837) возвышается массивное гранитное надгробие - двадцатилетним юношей приехал он из Ирландии в Россию, ставшую для него второй Родиной; у него брали уроки композиторы Верстовский, Гурилев, Дюбюк, Глинка. Обидно, что сейчас его могила забыта.
На Введенских горах погребены: художник-передвижник, друг И.Е.Репина Н.С.Матвеев; академики живописи братья В.М. и А.М.Васнецовы; выдающиеся архитекторы Ф.Кампорези и И.И.Рерберг, по проектам которого построены Киевский вокзал, Центральный телеграф, здание бывшего Президиума Верховного Совета СССР; архитекторы Р.И.Кпейн, Н.Д.Колли, Г.Б.Бархин, К.С.Мельников. Особенно много на Введенских горах похоронено ученых. Русское общество испытателей природы поставило памятник - высокий обелиск розового гранита с барельефным портретом из белого мрамора основателю Московского отделения общества, профессору Московского университета, натуралисту Г.И.Фишеру фон Вальдгейм (1771-1853), оставившему более 200 сочинений по естествознанию. Здесь мы встретим памятник русскому естествоиспытателю, биологу-эволюционисту К.Ф.Рулье (1814-1858). Здесь похоронены академики - ботаник В.Н.Сукачев, математик Н.Н.Лузин, зоолог М.А.Мензбир, литературовед В.М.Фриче, филологи Ф.Е.Корш, С.М.Бонди, офтальмолог М.И.Авербах, ботаник Б.Л.Исаченко, механик Г.П.Передерий, электротехник К.А.Круг, генетики Н.К.Кольцов, А.Р.Жебрак, профессор-селекционер различных сортов картофеля А.Г. Лорх.
Здесь, на Введенских горах, погребен "святой доктор" Ф.П.Гааз (1780-1853), жизненным девизом которого было: "Спешите делать добро". Он был главным врачом московских тюрем и много сделал для облегчения участи заключенных. На его могиле - оригинальное надгробие с кандалами, висящими по бокам ограды. Говорят, что это надгробие сооружено на медяки, собранные заключенными...
На Введенских горах покоятся многие служители Русской Православной Церкви: митрополит Трифон (1861-1934), он был пронизан духом сострадания, а московская интеллигенция ценила его за высокую образованность и художественную чуткость; протодиакон Михаил Холмогоров (1870-1951), отдавший свой знаменитый завораживающий, полный светлой радости голос служению Богу; протоиерей В.П.Свенцицкий (1879-1931), проповедовавший идеи христианского социализма, многие годы проведший в ссылках в Таджикистане и Сибири: архимандрит Зосима (1864-1961), на могиле старца в любое время года горят свечи; священник Алексей Мечев (1859-1923), сделавший своими чужое горе и чужое страдание; схиигуменья Фамарь (1870-1936) - молодой, красивой и талантливой грузинская княжна Тамара Марджанова оставила свет, чтобы посвятить всю свою жизнь служению Богу и людям, последние годы провела в ссылке в Иркутской области. Прекрасный портрет матушки Фамарь написал художник П.Д.Корин для своей картины "Русь уходящая".
На Введенском кладбище за годы Великой Отечественной войны появилось несколько братских могил воинов, погибших в боях и умерших в московских госпиталях, в память о которых установлен гранитный обелиск. Здесь похоронен дважды Герой Советского Союза летчик полковник С.И.Кретов, совершивший 400 успешных боевых вылетов в тыл противника; Герой Советского Союза генерал летчик-полярник И.Т.Спирин, руководитель самых известных и сложных перелетов; Герой Социалистического Труда авиаконструктор А.Г.Брунов, На скромной мраморной доске можно прочесть надпись: "Якир Иона Эммануилович (1896-1937)" - это памятный знак командиру I ранга, герою гражданской войны, репрессированному в 1937 г.
На Введенском кладбище были похоронены французские летчики авиаполка "Нормандия-Неман", погибшие в боях на советско-германском фронте. В 1950-е годы их останки перевезены во Францию. Рядом - высокий гранитный монумент на братской могиле солдат "великой" наполеоновской армии, бежавшей из Москвы в 1812 году. Здесь же братская могила немецких солдат, умерших в госпиталях во время Первой империалистической войны.
профессор, краевед М.Д.Артамонов ссылка
*
Статья 2
Кладбище основано в 1771 г. в период эпидемии чумы. Название получило из-за Введенских гор (иначе Лефортовский холм) - возвышенной местности на левом берегу Яузы (один из "семи холмов" Москвы). С северной стороны введенские горы были ограничены долиной р. Хапиловки, при впадении которой в Яузу располагалось село Семеновское (в XVII в. - Введенское). На юге протекал Лефортовский ручей. В 1771 г. на его правом берегу и было открыто Немецкое кладбище, ныне называемое Введенским.
Площадь кладбища - 20 га. Кирпичная стена, окружающая его сооружена в конце XIX в. Первоначально на кладбище хоронили лиц лютеранского и католического вероисповедования, за что и называли его Немецким или Иноверческим. В XIX в. здесь были перезахоронены останки сподвижников Петра I генералов Франца Лефорта и Патрика Гордона. На кладбище похоронены: герой заграничных походов Русской армии 1813-1814 гг., командир Астраханского кирасирского полка, генерал-майор (с 07.02.1814) Карл Густавович Сталь, издатель И. Д. Сытин (его издательство известно публикациями книг, выпущенных в ознаменование 100-летия войны 1812 г.), братья-художники Апполинарий и Виктор Васнецовы, литературовед М. М. Бахтин, писатель М. М. Пришвин, артисты А. К. Тарасова, М. П. Максакова и многие другие. Во время Великой Отечественной Войны на территории Введенского кладбища были похоронены французы - летчики, сначала эскадрильи, а затем и авиаполка "Нормандия-Неман", геройски защищавшие небо нашей страны и погибшие в боях на советско-геманском фронте. В 50-х годах их останки были перевезены во Францию, но памятники остались - они и по сей день служат местом встреч ветеранов и всех тех, кто желает отдать свой долг памяти павшим героям.К сожалению, мало кто знает, что на Введенском кладбище похоронены и другие французы, оказавшиеся в нашей стране не по долгу собственного сердца, а по велению своего Императора. Рядом с могилами летчиков расположен простой и одновременно величественный памятник войнам Великой Армии, установленный на месте братской могилы французов, умерших в Москве в 1812 г. Памятник представляет из себя четырехгранную стелу на постаменте, увеченную крестом. На лицевой стороне помещен орден почетного легиона и две памятных доски. На верхней высечено: "Militaires francais mort en 1812", а нижняя сообщает, что памятник был установлен в 1889 г. - в 75-летнюю годовщину войны. Рядом с каждой из сторон памятника лежит камень с надписью: "Militaires francais mort en 1812". Ограда памятника представляет собой восемь орудийных стволов, вкопанных в землю и соединенных цепью. Земля, на которой захоронены и войны наполеоновский армии и летчики авиаполка "Нормандия-Неман", является территорией республики Франция
Введенское кладбище. Ю. Рябинин Среди многих новых кладбищ, появившихся в Москве в моровом 1771 году, было устроено и особенное кладбище для иноверцев, умерших чумою. Расположилось оно вблизи Немецкой слободы — на Введенских горах. С тех пор и до 1917 года оно оставалось единственным кладбищем в Москве, где хоронили так называемых «западных христиан». Только уже в советское время, когда погребение чаще всего не имело значения религиозного обряда, на Введенском кладбище стали хоронить без разбора конфессий. И теперь там даже больше захоронений русских и еврейских, чем латинских и лютеранских.
Кладбище находится на высоком северном берегу реки Синички, впадающей в Яузу слева. Правда, теперь Синички не найти, ее давно уже постигла участь большинства московских малых рек: она заключена в коллектор и течет под землей. Но живописное «прибрежное» расположение кладбища так и не изменилось: рельеф Введенских гор заметен здесь вполне отчетливо, причем он эффектно подчеркивается характерными ориентирами — величественными памятниками и часовнями.
Уже от самых ворот, выполненных в готическом стиле, Введенское кладбище неизменно производит впечатление нерусского и неправославного. Его дореволюционное «иноверческое» прошлое сохранилось почти в целостности. Восьмиконечный крест здесь едва увидишь. Зато во множестве стоят латинские «крыжи», распятия, аллегорические скульптуры, всякие портики с дверями в загробный мир, часовни, имитирующие разные западноевропейские архитектурные стили и т.д.
Тем, что на кладбище так хорошо и в таком количестве сохранились старые немецкие захоронения, изумляются даже приезжие немцы. Однажды нам повстречался здесь пожилой человек, который бродил по аллеям и проливал слезы почти над каждой могилой с немецкой надписью. Вот что он рассказал. Сейчас он живет где-то в западной части ФРГ, но родился в другом конце Германии — в небольшом немецком городке неподалеку от Данцига (Гданьска). Раньше эта местность называлась Западной Пруссией, и там проживало смешанное немецкое и польское население. Причем и те и другие жили в этих местах веками. И для поляков, и для немцев эта земля была родной. На сотнях «иноверческих» кладбищ — и латинских, и лютеранских — там было похоронено много поколений их предков. Но в 1945 году Западная Пруссия, вместе с Померанией, Силезией и другими землями, была передана Польше. И поляки, по словам этого немца, в первые месяцы 45-го, когда фронт ушел на запад, учинили гражданскому немецкому населению натуральное истребление. Убить мирного немца в этот период в Польше можно было совершенно безнаказанно. Это почиталось чуть ли не доблестью. И немцы искали защиты в это время у Красной Армии! Еще не наступил мир, Красная Армия была с Германией в состоянии войны, и тем не менее немцы, оставшиеся в тылу наших фронтов, именно у русских искали спасения. Так неистовствовали поляки.
Через много лет этому немцу удалось побывать на родине. Он без труда узнал свой городок, — тот почти не изменился, он легко нашел свой дом, там теперь жили поляки. Единственное, чего ему не удалось отыскать, это хотя бы одну немецкую могилу на кладбищах, на которых веками хоронили немцев. Иные лютеранские кладбища стали теперь польскими, а иные вообще были безжалостно срыты. Поляки старательно уничтожили всякое напоминание о каком-то инородческом присутствии в своей стране.
И вот этот человек, оказавшись в Москве на Введенском кладбище, был совершенно потрясен тем, что у русских, у которых, казалось, имеется претензий к немцам больше, чем у какого-либо другого народа, в их столице находится большое немецкое кладбище, благополучно пережившее и «Германскую», и Великую Отечественную, и до сих пор не утратившее свой колоритный «немецкий» облик.
На Введенском кладбище есть целый мемориал германским солдатам. Правда, это не гитлеровцы. Это братская могила участников Первой империалистической, попавших в русский плен, а затем умерших здесь. Но, кстати сказать, есть в Москве и кладбище, на котором похоронены пленные гитлеровские солдаты, — оно находится в Люблино. А на Введенском, у восточной стены, огорожен довольно просторный, исключительно ухоженный участок с обелиском посредине. На обелиске надпись: «Здесь лежат германские воины, верные долгу и жизни своей не пожалевшие ради отечества. 1914–1918».
На другом конце кладбища находятся две французские братские могилы— летчиков из полка Нормандия–Неман и наполеоновских солдат. Над могилой французов, погибших в Москве в 1812 году, установлен величественный монумент, огороженный массивной цепью. Вместо столбов эту цепь поддерживают пушки эпохи наполеоновских войн, вкопанные жерлами в землю.
Одно из самых почитаемых захоронений на Введенском кладбище — это могила Федора Петровича Гааза (1780–1853), врача, прославившегося своей бесподобной филантропией. Доктор Гааз сделался в России примером самого беззаветного, самого жертвенного служения людям. Его выражение «Спешите делать добро» стало девизом российской медицины. Мало того, что он не брал с неимущих плату за лечение, он сам иногда безвозмездно одаривал своих нуждающихся пациентов деньгами и даже собственной одеждой. Особенно Гааз прославился своим радением о заключенных в тюрьмах и ссыльных в каторгу. На оградке могилы Гааза укреплены настоящие кандалы, в каких гнали когда-то ссыльных в Сибирь. Эти кандалы должны напоминать об особенной заботе «святого доктора», как его называл народ, об узниках. Кстати, о кандалах. Гааз добился, чтобы вместо неподъемных двадцатифунтовых кандалов, в которых прежде этапировали ссыльных, для них была разработана более легкая модель, прозванная «гаазовской» (именно эти «гаазовские» кандалы теперь и украшают его могилу), и еще чтобы кольца на концах цепей, в которые заковывались руки и ноги арестанта, были обшиты кожей.
Любопытный эпизод, характеризующий доктора Гааза, приводит В.В. Вересаев. Однажды на заседании Московского тюремного комитета, членом которого был и московский владыка митрополит Филарет, Гааз так ревностно отстаивал интересы заключенных, что даже архиерей не выдержал и возразил: «Да что вы, Федор Петрович, ходатайствуете об этих негодяях! Если человек попал в темницу, то проку в нем быть не может». На что Гааз ответил: «Ваше высокопреосвященство. Вы изволили забыть о Христе: он тоже был в темнице». Филарет, сам, к слову сказать, много усердствующий для нужд простого народа и причисленный впоследствии к лику святых, смутился и проговорил: «Не я забыл о Христе, но Христос забыл меня в эту минуту. Простите Христа ради».
В конце концов Гааз все свое состояние употребил на нужды больных и заключенных. До последней копейки. Хоронили его на счет полиции. Но за гробом «святого доктора» на Введенские горы шли двадцать тысяч человек! Возможно, это были самые многолюдные похороны в Москве.
На Введенских горах похоронены еще многие известные московские «иноверцы»: биолог и естествоиспытатель, профессор Московского университета и директор университетского зоологического музея Карл Францевич Рулье (1814–1858); генерал П.П. Пален (1778–1864), который в 1812 году, находясь со своим корпусом в арьергарде 1-й русской армии и сдерживая многократно превосходящего числом неприятеля, позволил Барклаю отойти к Смоленску и, таким образом, спас армию, а значит, и всю кампанию. (Спустя много лет А.П. Ермолов писал в своих «Записках»: «Глаза мои не отрывались от арьергарда и славного графа Палена. Отдаляющаяся армия, вверив ему свое спокойствие, не могла оградить его силами, неприятелю соразмерными, но поколебать мужество его ничто не в состоянии»); скрипичный мастер, получивший в 1924 году от рабоче-крестьянской власти довольно-таки экзотическое звание «заслуженного мастера Республики», чех Евгений Францевич Витачек (1880–1946); семья известных московских фармацевтов и аптекарей Феррейнов (этим именем нынешний небезызвестный предприниматель В.Брынцалов назвал свой фармацевтический завод). Феррейны на рубеже XIX–XX веков открыли в Москве несколько аптек, и некоторые из них работают до сих пор — например, на Никольской улице, на Серпуховской площади.
Дореволюционных российских коммерсантов — иноверцев и иностранцев здесь вообще было похоронено очень много. А.Т. Саладин пишет: «Фамилии Кноп, Вогау, Иокиш, Эйнем, Бодло, Пло, Мюллер, Эрлангер и т.д. здесь пестрят на многих памятниках, напоминая вывески Мясницкой улицы и Кузнецкого моста».
В советский период Введенское кладбище, вполне сохранив свой характерный западноевропейский вид, становится преимущественно русским. Хотя местные жители неизменно и по сей день называют его Немецким. В это время здесь были похоронены художники Виктор Михайлович Васнецов (1848–1926) и его брат Аполлинарий Михайлович (1856–1933); крупнейший российский издатель, владелец влиятельнейшей газеты «Русское слово», прозванной современниками «фабрикой новостей» и «Левиафаном русской прессы», Иван Дмитриевич Сытин (1851–1934); архитектор, автор проекта Музея изящных искусств им. Александра III (им. Пушкина), универмага «Мюр и Мерилиз» (ЦУМ), «Чайного дома» на Мясницкой и многого другого Роман Иванович Клейн (1858–1924); архитектор Константин Степанович Мельников (1890–1974), построивший в Москве несколько клубов в духе конструктивизма и особенно прославившийся проектом собственного дома в Кривоарбатском; артисты Анатолий Петрович Кторов (1898–1980), Алла Константиновна Тарасова (1898–1973), Татьяна Ивановна Пельтцер (1904–1992), солистка Большого театра Мария Петровна Максакова (1902–1974); режиссер, автор картин «Освобождение», «Солдаты свободы» и других Юрий Николаевич Озеров (1921–2001) и его брат, известный спортивный комментатор Николай Николаевич Озеров (1922–1997); писатели Михаил Михайлович Пришвин (1873–1954), Степан Гаврилович Скиталец (1868–1941), «возлюбленная» М. Цветаевой поэтесса Софья Яковлевна Парнок (1885–1933), Дмитрий Борисович Кедрин (1907–1945), любимый писатель Мао Цзэдуна Феоктист Алексеевич Березовский (1877–1952), Ираклий Луарсабович Андроников (1908–1990), Сергей Васильевич Смирнов (1912–1993); литературоведы и культурологи Алексей Николаевич Веселовский (1843–1918), Михаил Михайлович Бахтин (1895–1975), Владимир Владимирович Ермилов (1904–1965), Вадим Валерьянович Кожинов (1930–2001); москвовед Яков Михайлович Белицкий (1930–1996); знаменитые боксеры Виктор Павлович Михайлов (1907–1986), Николай Федорович Королев (1917–1974), Валерий Владимирович Попенченко (1937–1975); первый маршал, похороненный не в Кремле и не на Новодевичьем, — Григорий Александрович Ворожейкин (1895–1974); выдающийся ученый-физик, лауреат Нобелевской премии Илья Михайлович Франк (1908–1990). На кладбище могилы более чем сорока Героев Советского Союза.
Забавное обстоятельство (если только такое выражение уместно в рассказе о кладбище) сопутствовало погребению олимпийского чемпиона Валерия Попенченко. В последние годы он заведовал кафедрой физической подготовки в соседнем Бауманском училище и трагически погиб в самом здании училища: профессор физкультуры каким-то образом сорвался с лестницы. И прославленного чемпиона по чести похоронили на Введенских горах... в чужой могиле! Могила эта предназначалась совсем для другого человека — для недавно умершего В.М. Шукшина, которого кто-то на очень высоком уровне в самый последний момент, чуть ли уже не при выносе Василия Макаровича из зала прощания, распорядился все-таки похоронить на Новодевичьем. И готовая его могилка на Введенском некоторое время так и оставалась не занятой. Вскоре умер Попенченко, тогда могила и пригодилась.
На Введенских горах похоронено много православного духовенства: митрополит Трифон (Туркестанов; 1861–1934), изображенный П.Кориным на картине «Русь уходящая»; настоятель храма Николы Большой крест на Ильинке Валентин Павлович Свенцицкий (1879–1931); настоятель храма Иоанна Воина на Якиманке Александр Георгиевич Воскресенский (1875–1950), который во время войны при бомбежках Москвы сутками стоял, как столпник, на колокольне своего храма и молился, чтобы Господь избавил москвичей от погибели и даровал победу русскому воинству.
В 1925 году здесь был перезахоронен из Донского монастыря сам патриарх Тихон. Но в 1946 году его останки перенесли назад, в Донской монастырь: в этот год в Москве собрались патриархи поместных церквей, и перед их приездом останки Тихона ночью, тайком были эксгумированы и перенесены на его первоначальное место упокоения — в только что отремонтированный и открытый для богослужений Малый Донской собор.
После ликвидации в 30-е годы Лазаревского кладбища на Введенских горах был перезахоронен известный и любимый в Москве священник о. Алексей Мечев — настоятель храма Николая Чудотворца в Кленниках, на Маросейке. Совсем недавно о. Алексей был прославлен Русской церковью, мощи святого обретены и теперь почивают в родном его храме на Маросейке.
На Введенском, как на любом кладбище, покоится великое множество людей, незаслуженно безвестных. Кому, например, может что-либо сказать короткая надпись: «Табашников Игорь Николаевич. 1940–1993» на самой обычной косо обрезанной гранитной плите? Разве два-три десятка близких знают, что здесь похоронен талантливейший журналист, который в своей области способен был творить настоящие чудеса. Кажется, всем теперь известно, что газета может появиться и существовать, только если она подпитывается от щедрот какого-нибудь сверхимущего покровителя. Сколько их было уже, таких газет: начинаются они с шумной презентации с устрицами и бомондом, потом пошелестят год-другой и исчезают, будто и вовсе не выходили. Табашников знал, как сделать газету с нуля, без покровителей. Началось его восхождение с того, что он в 1980-е был приглашен откуда-то из провинции в «Московскую правду» — и сразу в число руководителей газеты. Он не приезжал специально покорять Москву, как это чаще всего бывает. Он покорил столицу из своей сибирской глуши. Своим талантом, своими книгами о журналистском мастерстве. Благодаря ему «Московская правда» в то время совершенно обновилась: из скучнейшего партийного издания она тогда превратилась в одну из самых популярных и читаемых газет в Москве.
Но Табашников на этом не остановился. Вместе с замом главного «Московской правды» В.П. Евсеевым они решили делать новую газету. Не похожую на все прочие. Как вспоминает В.Евсеев, они с Табашниковым в выходные дни приходили в совершенно пустую редакцию «Московской правды» и сидели до глубокой ночи — обсуждали свой замысел. Когда наконец они окончательно определились, В.Евсеев пришел к главному редактору В.П. Лысенко и сказал, что начинает выпускать свою газету и уходит из «Московской правды». В.Лысенко спросил: «Ты, наверное, полредакции с собой уведешь?» «Нет, — поспешил его успокоить В.Евсеев, — только одного Табашникова». «Это и есть полредакции!..» — воскликнул главный.
Новая газета, которую они назвали «Вечерний клуб», основное внимание уделяла событиям культуры. Довольно долго она выходила с подзаголовком «Газета московской интеллигенции». Неоднократно «Клуб» признавался самой эффектно оформленной российской газетой, с самым оригинальным дизайном. Впоследствии, правда, газета сильно переменилась — и по содержанию, и по оформлению, — и, увы, не в лучшую сторону. Но Табашников до этого уже не дожил. В 1993-м произошла трагическая случайность, о которой тогда сообщала вся московская печать: 31 августа сразу несколько сотрудников газеты «Вечерний клуб», в том числе и заместитель главного редактора Игорь Табашников, погибли в автомобильной катастрофе. Тогда даже кое-кто из «московской интеллигенции» высказывал мнение, будто это была спланированная акция каких-то темных сил с целью переменить направленность газеты. В то время шла жестокая полемика между «интеллигенцией» и русскими деятелями культуры, и первые, может быть, даже рады были случаю хоть так еще бросить тень на оппонентов. А направленность «Клуба» спустя несколько лет переменилась сама собою: сменился главный редактор, и «Клуб» стал совсем другой газетой.
Сразу после смерти Табашникова была учреждена премия его имени для журналистов. И даже несколько раз кому-то ее присудили. Но впоследствии забыли и о премии, и о самом Табашникове — об этом действительно очень одаренном и очень мало себя реализовавшем журналисте и достойном, надежном человеке.
На Введенском кладбище много достопримечательных памятников. На могиле М.Пришвина стоит надгробие работы С.Коненкова. Мраморная скульптура на могиле протоиерея Александра Третьякова выполнена М.Антокольским. В часовне над склепом семейства Эрлангеров, построенной архитектором Ф.Шехтелем, находится мозаичное изображение Христа Сеятеля работы К.Петрова-Водкина.
С этой часовней связана, пожалуй, самая замечательная история, случившаяся на московских кладбищах в 1990-х. Собирать средства на реставрацию часовни взялся приход церкви Петра и Павла, что на соседней Солдатской улице. И батюшка благословил стоять возле часовни с кружкой некую подвижницу, может быть, даже и блаженную, — Тамару. Которая не только собирала пожертвования, не только сама расчищала склеп под часовней от земли и векового мусора, но и решительно поселилась на кладбище: она смастерила возле часовни шалаш, вроде кельи схимника-отшельника, и жила там довольно долго, пока не исполнила своего послушания. На ночь кладбище закрывалось, и тетя Тамара, как называли ее кладбищенские работники, оставалась совершенно одна в своем шалаше среди всей этой сумрачной готики, под недвижимыми взглядами скульптур, которые и днем-то производят впечатление довольно жуткое, а уж ночью, наверное, вообще должны повергать всякого в оцепенение. Утром работники отворяли ворота кладбища, и их в ограде как ни в чем не бывало встречал совершенно живой, улыбающийся человек с медной кружкой на шее. Но однажды тетя Тамара исчезла и больше никогда не появлялась на Введенских горах. И, как обычно бывает в таких случаях, она превратилась в образ легендарный. Рассказывают, что ее видели в Москве возле разных храмов: будто бы она стоит там с неизменной своей кружкой и все собирает пожертвования для каких-то благих целей.
Днем часовня Эрлангеров открыта, и всякий может там зажечь свечу и полюбоваться на шедевр. Многие, впрочем, не только любуются, но и оставляют на наружных стенах этой и других часовен свои «печалования» ко Господу. И право же, некоторые из них очень занимательные. Они красноречиво передают настроение и заботы наших современников. Вот некоторые. «Господи! Подай семейного счастья», «Господи, вразуми меня, пошли мне внутреннее удовлетворение», «Господи! Мне нужно очень много денег! Помоги мне!», «Господи, помоги найти работу. Владимир», «Господи, помоги сыну перевестись в хорошее место. Помоги мужу вылечиться от лютого недуга — пьянства. Помоги сыну сдать экзамены. Мне закончить учебу и пойти в отпуск», «Господи, прошу тебя, верни мужа в семью. Мы с ребенком ждем и любим его», «Господи! Я хочу мира во всем мире! Дай мне сил поступить в институт. И помоги найти постоянную любовь. Прости меня и всех за наши грехи! Аминь. Ирина. 25.01.2003», «Господи, помоги мне выйти на эту сессию и сдать ее», «Господи, помоги подготовиться и сдать начерталку завтра на 4, пожалуйста», «Господи, помоги мне сдать все экзамены по теории и практике на отлично, чтобы получить права на вождение автомобиля. Хочу хорошо знать правила дорожного движения. Сделай так, чтобы у меня получались все упражнения и задачи на автомобиле, чтобы я стала отличным водителем. Аминь! 15.09.2002», «Господи! Открой мне новый путь в Германию!», «Господи, избавь моего сына от мусульманки», «Господи, пусть Осман вернет мне деньги. Господи, пошли мне удачи во всем. 20.XII.2001», «Господи, помоги, чтобы меня никогда не тревожили с претензиями по финансовым и правовым вопросам. Господи, помоги выйти замуж за хорошего человека. Спасибо. 9.12.01», «Господи! Помоги мне быть любимой», «Господи, хочу красивого, богатого, любящего парня. Аминь» — и многое другое. Всех записей на часовнях Введенского кладбища хватило бы на добрую книгу.
Забавные надписи попадаются и на самих могилах. Какой-то потомок, имеющий, по всей видимости, о литературном русском весьма смутное представление, написал на надгробии своего сродника-спортсмена: «Автор первого гола чемпионатов СССР». Перестарался же этот невежественный потомок с популяризацией покойного. Выражение «автор гола» столь же нелепо, как «автор выпитой бутылки» или «автор лужи в подъезде».
Была на Введенском кладбище когда-то еще одна достопримечательность, известная всей православной Москве. Но в советское время ни в одном источнике это, по понятным причинам, упомянуто раньше быть не могло. На надгробии фабрикантов мануфактурных изделий Кноппов стояла фигура Христа, почитаемая как чудотворная. А.Т. Саладин так описывает это надгробие: «Огромная продолговатая площадка с оградой в греческом вкусе, с вазами на столбах, замыкается руинами античного портика. У входа на ступеньках во весь рост стоит бронзовое изваяние Христа работы prof. R. Romanelli. Невольно останавливаешься перед этим памятником. Исчезают вдруг окружающие его могилы, оживает Христос, движется его рука, указывая на вход, и слышится тихий голос: memento mori!» (Есть свидетельства, что скульптура Христа была гранитная или мраморная.) Ежедневно много людей собиралось у надгробия Кноппов. Причем все паломники приносили с собой воду. Водой поливали десницу Христа, и, когда она стекала, ее тут же собирали во что-нибудь. Как рассказывают, та вода приобретала чудодейственные лечебные свойства, и очень многие были исцелены ею. Разумеется, такой объект поклонения не мог долго существовать в советской столице. В 40-е или в 50-е (по разным сведениям) годы фигуру Христа с надгробия Кноппов увезли.
Недавно в Лефортово снова появился протестантский молитвенный дом: на кладбище была отреставрирована и передана верующим небольшая лютеранская кирха-часовня, построенная в середине XIX века по проекту известного архитектора М.Д. Быковского. Действующая кирха теперь дает полное основание называть Введенское кладбище по-прежнему — иноверческим.
***
Двести тридцать пять лет прошло с того времени, когда Введенское (Немецкое) кладбище Москвы приняло во время эпидемии чумы 1771 года первого усопшего. Кого только не хоронили на этом готическом кладбище, начиная с генерала Лефорта, издателя Сытина, кулинара Оливье и заканчивая артистами и спортсменами. Архитектурная ценность кладбища неоспорима. На нем представлены почти все виды, а их около 12, христианских крестов. Также на кладбище сохранилось 12 фамильных склепов, которые и притягивают на кладбище москвичей и гостей столицы. Притягивают отнюдь не красотой и стариной, а легендой про исполнение желаний.
статьяСказ про то, как вдова себе мужа нашла
Про склепы Введенского кладбища есть две притчи. Одна - стихотворная: "В тени, в тиши, вдали от сует [/i] Стоит одиноко с древних времен, В веках зачарован, магический склеп. Исполнит желанье, что будет на нем". Другая передается из уст в уста среди лефортовской молодежи: "Жила-была женщина, которая очень любила своего мужа. Потом муж умер, а женщина ну никак не могла смириться с его смертью: отказывалась от еды, не спала, все время проводила на кладбище, оплакивая своего любимого.... А в один прекрасный день написала на склепе: "Хочу, чтобы мой муж ожил". Муж, конечно, не ожил, но к склепу однажды пришел мужчина, страдающий половым бессилием, и тоже что-то написал. Надо сказать, что он был похож на покойного вдовушкиного мужа, как брат-близнец. С первого взгляда они полюбили друг друга и жили долго и счастливо...". Откуда пошли гулять в народе эти легенды, неизвестно. Ясно одно, люди приходят пишут свои просьбы на стенах фамильных усыпальниц с завидным постоянством. Некоторые из посланий откровенно пугают своей искренностью. Например, на одном склепе крупными буквами написано: "Хочу с...ь деньгами". Склеп этот старый и полуразрушенный, и его, конечно, жалко, но не так, как рядом стоящую часовню семейства Эрлангеров. Побеленная, отреставрированная, освещенная, сработанная еще Шехтелем, с мозаичной фреской Петрова-Водкина "Христос, идущий по водам", она тоже страдает от вандализма писателей записок на тот свет. Антон Эрлангер был когда-то мучным королем, издателем журнала "Мукомол" и просто хорошим человеком. Теперь часовня его семейства - памятник архитектуры, охраняемый государством и местными бабушками. Работники кладбища жалуются: "Ладно, на старых пишут, так и на этой раньше прямо по побелке писали. Слава Богу, что теперь на ней писать перестали, испугались гнева Божьего. И, главное, если пишут, то глупость несусветную, прямо смотреть противно. А из написанного ничегошеньки не сбывается. Это точно".
Про то, о чем просят
Подается помощь просящим или нет, проверить сложно, но записей полно почти на каждом склепе. Есть на Введенском кладбище своеобразные склепы - рекордсмены по надписям. Находятся они с краю широких кладбищенских аллей. Те, что в стороне, страдают меньше, зато и послания на них длинные и обстоятельные (авторская орфография и пунктуация сохранены): "Господи, пошли нам домик, чтобы жить и молиться (теплый с печкой) в глухом месте, чтобы рядом был лес и река". "Господи, помоги Юре и Жане чтобы они сошлись и у них были дети, чтобы Юра не пил". "Хочу квартиру в ближайшие 2 года и отца Ладе". "Господи! Хочу красивого, богатого и любящего парня". "Хочу, чтобы Леша Л. ушел от жены и пришел ко мне. Света". "Господи, помоги мне сдать все экзамены по теории и практике". "Господи! Я хочу мира во всем мире! Дай мне сил поступить в институт. И помоги найти постоянную любовь. Прости меня и всех за наши грехи! Аминь. Ирина". "Господи, помоги мне выйти на эту сессию и сдать ее". "Господи, помоги подготовиться и сдать начерталку завтра на 4, пожалуйста"."Господи, помоги мне сдать все экзамены по теории и практике на отлично, чтобы получить права на вождение автомобиля. Хочу хорошо знать правила дорожного движения. Сделай так, чтобы у меня получались все упражнения и задачи на автомобиле, чтобы я стала отличным водителем. Аминь!". "Господи, избавь моего сына от мусульманки"; "Господи, пусть Осман вернет мне деньги. Господи, пошли мне удачи во всем". "Господи, помоги, чтобы меня никогда не тревожили с претензиями по финансовым и правовым вопросам". "Господи! Помоги мне быть любимой" Всех записей на склепах Введенского кладбища хватило бы на добрую книгу.
Про то, у кого действительно надо просить
Как видно, многие просьбы носят исключительно амурно-практичный характер. Хотя на том же Введенском кладбище есть часовня старца Захарии, или, как его звали в монашестве, Зосимы, в которую люди специально приезжают молиться о даровании супруга или о помощи в выборе второй половины. Говорят, что помощь им и их детям подается, и все это без каких-либо записок на стенах введенских склепов. Табличка на часовне рассказывает о Захарии-Зосиме так: "Прожил 86 лет (1850-1936), совершил много подвигов, сотворил множество чудес, засвидетельствованных очевидцами. Некоторые чудеса сотворил Бог ради Захарии еще в детстве его. Он трижды видел Троицу и трижды наяву Богоматерь; дважды ходил по воде, как по суше, по его молитве воскрес умерший, он исцелял больных и очищал от грехов. Это подвижник, достойный имени святого"
Московские кладбища сохранили имена живших сотни лет тому иностранцев, пришедших сюда на рубеже преобразований России.
Владимир Фрадкин, "Немецкая волна"Одна из редких книг по истории России – причём не истории царей, войн, революций, эпохальных перемен, но повседневной, бытовой истории – это книга "Прогулки по кладбищам Москвы", написанная краеведом Алексеем Тимофеевичем Саладиным. Уникально не только это издание, но и его судьба. Саладин подготовил рукопись для публикации в издательстве Сабашниковых в 1916–ом году, но вскоре разразилась революция, потом ещё одна, победители сбивали кресты с церквей, срывали кладбища, пытаясь построить на костях предков и современников прекрасный новый мир, и книга так и не вышла. Тем более, что двенадцать кладбищ, описанных в ней, были в двадцатые–тридцатые годы просто уничтожены. Да и на тех, что остались, сравняли с землёй многие дореволюционные захоронения.Но рукопись Саладина пережила всё это варварство, и в послеперестроечное время её опубликовало – правда, тиражом всего в пять тысяч экземпляров – издательство "Книжный сад".
Отдельный раздел книги посвящен немцам, захороненным в Москве. Их хоронили на двух кладбищах – Старом Лютеранском в Марьиной роще и Введенском. Старинное Лютеранское кладбище местные жители называли Немецким. В 19–м веке, когда не было Марьиной слободки, а существовала зелёная и тенистая роща, Лютеранское кладбище было огорожено, и плит на нём находилось гораздо больше. Потом их потихоньку растаскали первые поселенцы слободки…Многое видели и многое испытали эти насчитывающие не одну сотню лет плиты. Они сохранили имена живших сотни лет тому иностранцев, пришедших сюда на рубеже преобразований России.
Эрнст Глюк – пастор-просветитель
Одним из достойных памяти потомства иноземцем, погребённым на этом кладбище, был Эрнст Глюк. Мариенбургский пастор, одержимый идеей просвещения тёмных масс, Эрнст Глюк при взятии Мариенбурга в 1702 году попал в плен и был доставлен в Москву. Пётр Первый сразу оценил, какую пользу может принести России этот учёный пастор, и приказал под его наблюдением открыть первую в Москве гимназию для детей разночинцев. Гимназия была открыта на Покровке. Эрнст Глюк стал первым директором русской гимназии. Прожил он в России недолго и умер в 1705–м году. Но в его семействе выросла Марта Скавронская, понравившаяся царю Петру и сделавшаяся из простой, неизвестной иноземки русской императрицей Екатериной Первой.Сегодня могилы пастора Глюка, как, впрочем, и других людей, когда–то похороненных на Старом Лютеранском кладбище, вы не найдёте. Оно тоже было варварски уничтожено в двадцатые–тридцатые годы, – как Семёновское, Лазаревское, Еврейское, Дорогомиловское, как многие монастырские кладбища… Сейчас Немецким чаще всего зовут другое кладбище – Введенское. Оно расположено в районе Лефортова. Основание Иноверческого кладбища на Введенских горах (так оно когда–то называлось официально) относится к 1771 году. Здесь покоятся очень многие известные в прошлом купцы и предприниматели из обрусевших немцев.
"Святой доктор"
Один из знаменитых немцев, похороненных на Введенском кладбище –"святой доктор" Фридрих Гааз. В России он стал Фёдором Петровичем Гаазом и с 1829 года был главным врачом московских тюрем. Доктор Гааз очень много сделал для облегчения положения заключённых, добился открытия первой в России тюремной больницы, школ для детей арестантов, замены прежних кандалов облегчёнными, обшитыми кожей. Вот что написано о нем в книге:"Могила знаменитого доктора–филантропа расположена почти посередине кладбища, на главной аллее. Большая гранитная глыба с крестом окружена красивою чугунной решёткой, с факелами по углам и бронзовым барельефом Гааза. По верхней части решётки развешаны кандалы. Надписи на памятнике сделаны по латыни и ниже – слова Гааза: "Спешите делать добро".
Сын пастора из немецкого города Мюнстерайфеля, окончивший курс медицинских наук в Вене, Гааз попал в Россию случайно: его привёз вылеченный им пациент – князь Репнин. В Москве Гааз официально стал тюремным доктором, а для отверженных общества, преступников, каторжников – "святым доктором" и "божьим человеком".Постоянно воюя с администрацией, он добился, в частности, отмены железного прута, к которому раньше приковывали каторжников во время пересылки по этапу, введения облегчённых, так называемых "гаазовских" кандалов. Гааз провожал партии из пересыльной тюрьмы на Воробьёвых горах за заставу, несмотря ни на какую погоду… За заставою он прощался с арестантами, как с братьями.Всё, что получал, он отдавал бедным... Когда Гааз умер, после него не осталось никакого имущества, но до двадцати тысяч человек шли за его гробом на Введенские горы. Память об этом фанатике добра, наполненным состраданьем, долго будет жить в потомстве".На кладбище похоронено много знаменитостейПисались эти строки почти девяносто лет назад. С тех пор изменилось многое. В комментариях к книге "Прогулки по кладбищам Москвы", очень подробных и серьёзных, читаем, например, что на могиле "святого доктора" Гааза нет уже ни факелов, ни бронзового барельефа, о котором писал Алексей Тимофеевич Саладин...Вообще на Введенском кладбище похоронено много знаменитостей: известных в прошлом исторических деятелей, писателей, художников, артистов… Вот только некоторые имена: легендарный сподвижник Петра Первого Лефорт, издатель Сытин, художники Апполинарий и Виктор Васнецовы, писатель Пришвин, литературовед Бахтин, актриса Алла Тарасова...Есть здесь, между прочим, и памятник французам – солдатам наполеоновской армии, погибшим в России во время войны 1812–го года. Похоронены на кладбище и немецкие солдаты Первой мировой войны.
В своих очерках о Москве коренной москвич Дмитрий Алексеевич Покровский очень красочно описал картинку Немецкого (Введенского кладбища) второй половины 19 века. Вот как о писал о том, какое оно было и какие там были нравы и случаи:
«Совершенную противоположность и Анненгофской роще и Дворцовому саду представляет соседнее с ними место «печали и слёз» иноверческое или в просторечии Немецкое кладбище. Едва ли не целый лес более или менее изящных памятников, прикрываемых густою листвой прекрасной рощи, среди которой расположена эта обширная обитель смерти, Немецкое кладбище сделалось бы привлекательнейшим местом для прогулок. Содержится оно не только чисто и опрятно, но даже великолепно. Благочиние и порядок на нем всегда одинаково примерные, а благоухание от живых цветов, в изобилии украшающих могилы, такое, что легко вообразить, что находишься не на кладбище, а в громадной оранжерее. Отличительною чертой этого кладбища с первых же дней его основания является поистине драконовская строгость, с какою кладбищенские приставники обретают спокойствие и имущество своих пансионеров. Не говорим уже о том, чтобы был когда-либо случай покражи креста или иного украшения с памятника, ни о том, что всякий входящий на кладбище как-то сразу проникается почтением к этому месту и мыслию, что здесь необходимо держать себя в границах строжайшего приличия. Но вот что замечательно: здесь не встречается публика, даже малолетняя, и в таких сравнительно невинных шалостях, как, например, сорвать цветок из целого цветника, украшающего иную могилу, что на наших кладбищах, как и многое другое, решительно ни во что не ставится. Эта сдержанность даже нашей, русской публики, во множестве стекающейся на кладбище, объясняется его прежними преданиями, гласящими о беспощадной строгости по отношению к лицам, замеченным даже в подобных пустяках. Из времени не далее как в 1850 году рассказывают случай, что какой-то мещанин, гулявший по кладбищу, сорвал цветок в чем и был замечен сторожами, бросившимися его задержать и, вероятно, как следует проучить его. Заметив преследователей, преступник в свою очередь пустился бежать, сторожа за ним. Тот перепрыгнул через забор, отделяющий кладбище от протекающей в глубоком овраге речки Синички, те за ним. Тот в воду – и сторожа туда же, с той лишь разницей что они разделись, а беглец бросился во всей одежде и, не умея плавать попал на глубокое место и пошел ко дну, заплатив жизнью за свою шалость и за трусость перед ожидавшей его расправой. Уж из этого можно догадываться, какова она бывала».
Введенское кладбище - одно из интереснейших кладбищ Москвы, уступает лишь, пожалуй, Новодевичьему, Ваганьковскому кладбищам и некрополю Донского монастыря. На кладбище захоронено, по нашим сведениям, 54 Героя Советского Союза, 27 Героев Социалистического Труда, 90 революционеров и старых большевиков, свыше 770 ученых, около 300 артистов, композиторов и дирижеров, 95 литераторов более 80 художников, скульпторов и архитекторов, почти 200 заслуженных врачей, учителей, строителей, заслуженных деятелей культуры, заслуженных мастеров спорта, около 50 родных и близких выдающихся деятелей. Назовем только несколько имен известных людей различных эпох: Сподвижник Петра I генерал-адмирал П.Гордон, издатель И.Сытин, писатели М.Пришвин. С.Скиталец, Л.Сейфуллина, поэт Д.Кедрин. Несколько слов хочется сказать о писателе Роберте Штильмарке (1909-1985). Несправедливо репрессированный, он написал в ГУЛАГе остросюжетный роман "Наследник из Калькутты", не менее занимательный, чем "Граф Монте-Кристо" А.Дюма.
На Введенское кладбище приходят поклониться праху выдающихся артистов: Н.С Ханаева, М П.Максаковой, А.Ф.Кривчени, Ф.В.Шевченко, А.А Попова, А П.Кторова, О В Ковалевой. До войны на меня, юного студента МГУ, глубокое впечатление произвел спектакль МХАТа "Три сестры". Все исполнители были выше всякой похвалы, но все же среди них выделялось трио - А.К.Тарасова (Маша), В.Я.Станицын (Андрей Прозоров) и М.П.Болдуман (подполковник Вершинин). Все трое также упокоены уже на Введенском кладбище.
Здесь могилы известных композиторов И.И.Геништа, С.Н.Василенко, А.Ф.Гедике. Основоположник русского "рыцарского романса" И.И.Геништа (1795-1853} был знаком с А.С.Пушкиным, писал романсы на стихи поэта. С.Н.Василенко (1872-1956) - композитор, дирижер, педагог, профессор Московской консерватории свыше 40 лет, автор оперы "Сказание о граде великом Китеже", балетов "Иосиф прекрасный", "Цыганы". А.Ф.Гедике (1877-1957) - композитор, пианист, педагог, профессор Московской консерватории, основатель советской органной школы. На могиле великого пианиста Джона Фильда (1782-1837) возвышается массивное гранитное надгробие - двадцатилетним юношей приехал он из Ирландии в Россию, ставшую для него второй Родиной; у него брали уроки композиторы Верстовский, Гурилев, Дюбюк, Глинка. Обидно, что сейчас его могила забыта.
На Введенских горах погребены: художник-передвижник, друг И.Е.Репина Н.С.Матвеев; академики живописи братья В.М. и А.М.Васнецовы; выдающиеся архитекторы Ф.Кампорези и И.И.Рерберг, по проектам которого построены Киевский вокзал, Центральный телеграф, здание бывшего Президиума Верховного Совета СССР; архитекторы Р.И.Кпейн, Н.Д.Колли, Г.Б.Бархин, К.С.Мельников. Особенно много на Введенских горах похоронено ученых. Русское общество испытателей природы поставило памятник - высокий обелиск розового гранита с барельефным портретом из белого мрамора основателю Московского отделения общества, профессору Московского университета, натуралисту Г.И.Фишеру фон Вальдгейм (1771-1853), оставившему более 200 сочинений по естествознанию. Здесь мы встретим памятник русскому естествоиспытателю, биологу-эволюционисту К.Ф.Рулье (1814-1858). Здесь похоронены академики - ботаник В.Н.Сукачев, математик Н.Н.Лузин, зоолог М.А.Мензбир, литературовед В.М.Фриче, филологи Ф.Е.Корш, С.М.Бонди, офтальмолог М.И.Авербах, ботаник Б.Л.Исаченко, механик Г.П.Передерий, электротехник К.А.Круг, генетики Н.К.Кольцов, А.Р.Жебрак, профессор-селекционер различных сортов картофеля А.Г. Лорх.
Здесь, на Введенских горах, погребен "святой доктор" Ф.П.Гааз (1780-1853), жизненным девизом которого было: "Спешите делать добро". Он был главным врачом московских тюрем и много сделал для облегчения участи заключенных. На его могиле - оригинальное надгробие с кандалами, висящими по бокам ограды. Говорят, что это надгробие сооружено на медяки, собранные заключенными...
На Введенских горах покоятся многие служители Русской Православной Церкви: митрополит Трифон (1861-1934), он был пронизан духом сострадания, а московская интеллигенция ценила его за высокую образованность и художественную чуткость; протодиакон Михаил Холмогоров (1870-1951), отдавший свой знаменитый завораживающий, полный светлой радости голос служению Богу; протоиерей В.П.Свенцицкий (1879-1931), проповедовавший идеи христианского социализма, многие годы проведший в ссылках в Таджикистане и Сибири: архимандрит Зосима (1864-1961), на могиле старца в любое время года горят свечи; священник Алексей Мечев (1859-1923), сделавший своими чужое горе и чужое страдание; схиигуменья Фамарь (1870-1936) - молодой, красивой и талантливой грузинская княжна Тамара Марджанова оставила свет, чтобы посвятить всю свою жизнь служению Богу и людям, последние годы провела в ссылке в Иркутской области. Прекрасный портрет матушки Фамарь написал художник П.Д.Корин для своей картины "Русь уходящая".
На Введенском кладбище за годы Великой Отечественной войны появилось несколько братских могил воинов, погибших в боях и умерших в московских госпиталях, в память о которых установлен гранитный обелиск. Здесь похоронен дважды Герой Советского Союза летчик полковник С.И.Кретов, совершивший 400 успешных боевых вылетов в тыл противника; Герой Советского Союза генерал летчик-полярник И.Т.Спирин, руководитель самых известных и сложных перелетов; Герой Социалистического Труда авиаконструктор А.Г.Брунов, На скромной мраморной доске можно прочесть надпись: "Якир Иона Эммануилович (1896-1937)" - это памятный знак командиру I ранга, герою гражданской войны, репрессированному в 1937 г.
На Введенском кладбище были похоронены французские летчики авиаполка "Нормандия-Неман", погибшие в боях на советско-германском фронте. В 1950-е годы их останки перевезены во Францию. Рядом - высокий гранитный монумент на братской могиле солдат "великой" наполеоновской армии, бежавшей из Москвы в 1812 году. Здесь же братская могила немецких солдат, умерших в госпиталях во время Первой империалистической войны.
профессор, краевед М.Д.Артамонов ссылка
*
Статья 2
Кладбище основано в 1771 г. в период эпидемии чумы. Название получило из-за Введенских гор (иначе Лефортовский холм) - возвышенной местности на левом берегу Яузы (один из "семи холмов" Москвы). С северной стороны введенские горы были ограничены долиной р. Хапиловки, при впадении которой в Яузу располагалось село Семеновское (в XVII в. - Введенское). На юге протекал Лефортовский ручей. В 1771 г. на его правом берегу и было открыто Немецкое кладбище, ныне называемое Введенским.
Площадь кладбища - 20 га. Кирпичная стена, окружающая его сооружена в конце XIX в. Первоначально на кладбище хоронили лиц лютеранского и католического вероисповедования, за что и называли его Немецким или Иноверческим. В XIX в. здесь были перезахоронены останки сподвижников Петра I генералов Франца Лефорта и Патрика Гордона. На кладбище похоронены: герой заграничных походов Русской армии 1813-1814 гг., командир Астраханского кирасирского полка, генерал-майор (с 07.02.1814) Карл Густавович Сталь, издатель И. Д. Сытин (его издательство известно публикациями книг, выпущенных в ознаменование 100-летия войны 1812 г.), братья-художники Апполинарий и Виктор Васнецовы, литературовед М. М. Бахтин, писатель М. М. Пришвин, артисты А. К. Тарасова, М. П. Максакова и многие другие. Во время Великой Отечественной Войны на территории Введенского кладбища были похоронены французы - летчики, сначала эскадрильи, а затем и авиаполка "Нормандия-Неман", геройски защищавшие небо нашей страны и погибшие в боях на советско-геманском фронте. В 50-х годах их останки были перевезены во Францию, но памятники остались - они и по сей день служат местом встреч ветеранов и всех тех, кто желает отдать свой долг памяти павшим героям.К сожалению, мало кто знает, что на Введенском кладбище похоронены и другие французы, оказавшиеся в нашей стране не по долгу собственного сердца, а по велению своего Императора. Рядом с могилами летчиков расположен простой и одновременно величественный памятник войнам Великой Армии, установленный на месте братской могилы французов, умерших в Москве в 1812 г. Памятник представляет из себя четырехгранную стелу на постаменте, увеченную крестом. На лицевой стороне помещен орден почетного легиона и две памятных доски. На верхней высечено: "Militaires francais mort en 1812", а нижняя сообщает, что памятник был установлен в 1889 г. - в 75-летнюю годовщину войны. Рядом с каждой из сторон памятника лежит камень с надписью: "Militaires francais mort en 1812". Ограда памятника представляет собой восемь орудийных стволов, вкопанных в землю и соединенных цепью. Земля, на которой захоронены и войны наполеоновский армии и летчики авиаполка "Нормандия-Неман", является территорией республики Франция
ссылка
Сайт о Введенском с потрясающими фотографиями
передача о ВВvideo.mail.ru/bk/gothminister/106/107.html
video.mail.ru/bk/gothminister/106/108.html
Сайт о Введенском с потрясающими фотографиями
передача о ВВvideo.mail.ru/bk/gothminister/106/107.html
video.mail.ru/bk/gothminister/106/108.html
Введенское кладбище. Ю. Рябинин Среди многих новых кладбищ, появившихся в Москве в моровом 1771 году, было устроено и особенное кладбище для иноверцев, умерших чумою. Расположилось оно вблизи Немецкой слободы — на Введенских горах. С тех пор и до 1917 года оно оставалось единственным кладбищем в Москве, где хоронили так называемых «западных христиан». Только уже в советское время, когда погребение чаще всего не имело значения религиозного обряда, на Введенском кладбище стали хоронить без разбора конфессий. И теперь там даже больше захоронений русских и еврейских, чем латинских и лютеранских.
Кладбище находится на высоком северном берегу реки Синички, впадающей в Яузу слева. Правда, теперь Синички не найти, ее давно уже постигла участь большинства московских малых рек: она заключена в коллектор и течет под землей. Но живописное «прибрежное» расположение кладбища так и не изменилось: рельеф Введенских гор заметен здесь вполне отчетливо, причем он эффектно подчеркивается характерными ориентирами — величественными памятниками и часовнями.
Уже от самых ворот, выполненных в готическом стиле, Введенское кладбище неизменно производит впечатление нерусского и неправославного. Его дореволюционное «иноверческое» прошлое сохранилось почти в целостности. Восьмиконечный крест здесь едва увидишь. Зато во множестве стоят латинские «крыжи», распятия, аллегорические скульптуры, всякие портики с дверями в загробный мир, часовни, имитирующие разные западноевропейские архитектурные стили и т.д.
Тем, что на кладбище так хорошо и в таком количестве сохранились старые немецкие захоронения, изумляются даже приезжие немцы. Однажды нам повстречался здесь пожилой человек, который бродил по аллеям и проливал слезы почти над каждой могилой с немецкой надписью. Вот что он рассказал. Сейчас он живет где-то в западной части ФРГ, но родился в другом конце Германии — в небольшом немецком городке неподалеку от Данцига (Гданьска). Раньше эта местность называлась Западной Пруссией, и там проживало смешанное немецкое и польское население. Причем и те и другие жили в этих местах веками. И для поляков, и для немцев эта земля была родной. На сотнях «иноверческих» кладбищ — и латинских, и лютеранских — там было похоронено много поколений их предков. Но в 1945 году Западная Пруссия, вместе с Померанией, Силезией и другими землями, была передана Польше. И поляки, по словам этого немца, в первые месяцы 45-го, когда фронт ушел на запад, учинили гражданскому немецкому населению натуральное истребление. Убить мирного немца в этот период в Польше можно было совершенно безнаказанно. Это почиталось чуть ли не доблестью. И немцы искали защиты в это время у Красной Армии! Еще не наступил мир, Красная Армия была с Германией в состоянии войны, и тем не менее немцы, оставшиеся в тылу наших фронтов, именно у русских искали спасения. Так неистовствовали поляки.
Через много лет этому немцу удалось побывать на родине. Он без труда узнал свой городок, — тот почти не изменился, он легко нашел свой дом, там теперь жили поляки. Единственное, чего ему не удалось отыскать, это хотя бы одну немецкую могилу на кладбищах, на которых веками хоронили немцев. Иные лютеранские кладбища стали теперь польскими, а иные вообще были безжалостно срыты. Поляки старательно уничтожили всякое напоминание о каком-то инородческом присутствии в своей стране.
И вот этот человек, оказавшись в Москве на Введенском кладбище, был совершенно потрясен тем, что у русских, у которых, казалось, имеется претензий к немцам больше, чем у какого-либо другого народа, в их столице находится большое немецкое кладбище, благополучно пережившее и «Германскую», и Великую Отечественную, и до сих пор не утратившее свой колоритный «немецкий» облик.
На Введенском кладбище есть целый мемориал германским солдатам. Правда, это не гитлеровцы. Это братская могила участников Первой империалистической, попавших в русский плен, а затем умерших здесь. Но, кстати сказать, есть в Москве и кладбище, на котором похоронены пленные гитлеровские солдаты, — оно находится в Люблино. А на Введенском, у восточной стены, огорожен довольно просторный, исключительно ухоженный участок с обелиском посредине. На обелиске надпись: «Здесь лежат германские воины, верные долгу и жизни своей не пожалевшие ради отечества. 1914–1918».
На другом конце кладбища находятся две французские братские могилы— летчиков из полка Нормандия–Неман и наполеоновских солдат. Над могилой французов, погибших в Москве в 1812 году, установлен величественный монумент, огороженный массивной цепью. Вместо столбов эту цепь поддерживают пушки эпохи наполеоновских войн, вкопанные жерлами в землю.
Одно из самых почитаемых захоронений на Введенском кладбище — это могила Федора Петровича Гааза (1780–1853), врача, прославившегося своей бесподобной филантропией. Доктор Гааз сделался в России примером самого беззаветного, самого жертвенного служения людям. Его выражение «Спешите делать добро» стало девизом российской медицины. Мало того, что он не брал с неимущих плату за лечение, он сам иногда безвозмездно одаривал своих нуждающихся пациентов деньгами и даже собственной одеждой. Особенно Гааз прославился своим радением о заключенных в тюрьмах и ссыльных в каторгу. На оградке могилы Гааза укреплены настоящие кандалы, в каких гнали когда-то ссыльных в Сибирь. Эти кандалы должны напоминать об особенной заботе «святого доктора», как его называл народ, об узниках. Кстати, о кандалах. Гааз добился, чтобы вместо неподъемных двадцатифунтовых кандалов, в которых прежде этапировали ссыльных, для них была разработана более легкая модель, прозванная «гаазовской» (именно эти «гаазовские» кандалы теперь и украшают его могилу), и еще чтобы кольца на концах цепей, в которые заковывались руки и ноги арестанта, были обшиты кожей.
Любопытный эпизод, характеризующий доктора Гааза, приводит В.В. Вересаев. Однажды на заседании Московского тюремного комитета, членом которого был и московский владыка митрополит Филарет, Гааз так ревностно отстаивал интересы заключенных, что даже архиерей не выдержал и возразил: «Да что вы, Федор Петрович, ходатайствуете об этих негодяях! Если человек попал в темницу, то проку в нем быть не может». На что Гааз ответил: «Ваше высокопреосвященство. Вы изволили забыть о Христе: он тоже был в темнице». Филарет, сам, к слову сказать, много усердствующий для нужд простого народа и причисленный впоследствии к лику святых, смутился и проговорил: «Не я забыл о Христе, но Христос забыл меня в эту минуту. Простите Христа ради».
В конце концов Гааз все свое состояние употребил на нужды больных и заключенных. До последней копейки. Хоронили его на счет полиции. Но за гробом «святого доктора» на Введенские горы шли двадцать тысяч человек! Возможно, это были самые многолюдные похороны в Москве.
На Введенских горах похоронены еще многие известные московские «иноверцы»: биолог и естествоиспытатель, профессор Московского университета и директор университетского зоологического музея Карл Францевич Рулье (1814–1858); генерал П.П. Пален (1778–1864), который в 1812 году, находясь со своим корпусом в арьергарде 1-й русской армии и сдерживая многократно превосходящего числом неприятеля, позволил Барклаю отойти к Смоленску и, таким образом, спас армию, а значит, и всю кампанию. (Спустя много лет А.П. Ермолов писал в своих «Записках»: «Глаза мои не отрывались от арьергарда и славного графа Палена. Отдаляющаяся армия, вверив ему свое спокойствие, не могла оградить его силами, неприятелю соразмерными, но поколебать мужество его ничто не в состоянии»); скрипичный мастер, получивший в 1924 году от рабоче-крестьянской власти довольно-таки экзотическое звание «заслуженного мастера Республики», чех Евгений Францевич Витачек (1880–1946); семья известных московских фармацевтов и аптекарей Феррейнов (этим именем нынешний небезызвестный предприниматель В.Брынцалов назвал свой фармацевтический завод). Феррейны на рубеже XIX–XX веков открыли в Москве несколько аптек, и некоторые из них работают до сих пор — например, на Никольской улице, на Серпуховской площади.
Дореволюционных российских коммерсантов — иноверцев и иностранцев здесь вообще было похоронено очень много. А.Т. Саладин пишет: «Фамилии Кноп, Вогау, Иокиш, Эйнем, Бодло, Пло, Мюллер, Эрлангер и т.д. здесь пестрят на многих памятниках, напоминая вывески Мясницкой улицы и Кузнецкого моста».
В советский период Введенское кладбище, вполне сохранив свой характерный западноевропейский вид, становится преимущественно русским. Хотя местные жители неизменно и по сей день называют его Немецким. В это время здесь были похоронены художники Виктор Михайлович Васнецов (1848–1926) и его брат Аполлинарий Михайлович (1856–1933); крупнейший российский издатель, владелец влиятельнейшей газеты «Русское слово», прозванной современниками «фабрикой новостей» и «Левиафаном русской прессы», Иван Дмитриевич Сытин (1851–1934); архитектор, автор проекта Музея изящных искусств им. Александра III (им. Пушкина), универмага «Мюр и Мерилиз» (ЦУМ), «Чайного дома» на Мясницкой и многого другого Роман Иванович Клейн (1858–1924); архитектор Константин Степанович Мельников (1890–1974), построивший в Москве несколько клубов в духе конструктивизма и особенно прославившийся проектом собственного дома в Кривоарбатском; артисты Анатолий Петрович Кторов (1898–1980), Алла Константиновна Тарасова (1898–1973), Татьяна Ивановна Пельтцер (1904–1992), солистка Большого театра Мария Петровна Максакова (1902–1974); режиссер, автор картин «Освобождение», «Солдаты свободы» и других Юрий Николаевич Озеров (1921–2001) и его брат, известный спортивный комментатор Николай Николаевич Озеров (1922–1997); писатели Михаил Михайлович Пришвин (1873–1954), Степан Гаврилович Скиталец (1868–1941), «возлюбленная» М. Цветаевой поэтесса Софья Яковлевна Парнок (1885–1933), Дмитрий Борисович Кедрин (1907–1945), любимый писатель Мао Цзэдуна Феоктист Алексеевич Березовский (1877–1952), Ираклий Луарсабович Андроников (1908–1990), Сергей Васильевич Смирнов (1912–1993); литературоведы и культурологи Алексей Николаевич Веселовский (1843–1918), Михаил Михайлович Бахтин (1895–1975), Владимир Владимирович Ермилов (1904–1965), Вадим Валерьянович Кожинов (1930–2001); москвовед Яков Михайлович Белицкий (1930–1996); знаменитые боксеры Виктор Павлович Михайлов (1907–1986), Николай Федорович Королев (1917–1974), Валерий Владимирович Попенченко (1937–1975); первый маршал, похороненный не в Кремле и не на Новодевичьем, — Григорий Александрович Ворожейкин (1895–1974); выдающийся ученый-физик, лауреат Нобелевской премии Илья Михайлович Франк (1908–1990). На кладбище могилы более чем сорока Героев Советского Союза.
Забавное обстоятельство (если только такое выражение уместно в рассказе о кладбище) сопутствовало погребению олимпийского чемпиона Валерия Попенченко. В последние годы он заведовал кафедрой физической подготовки в соседнем Бауманском училище и трагически погиб в самом здании училища: профессор физкультуры каким-то образом сорвался с лестницы. И прославленного чемпиона по чести похоронили на Введенских горах... в чужой могиле! Могила эта предназначалась совсем для другого человека — для недавно умершего В.М. Шукшина, которого кто-то на очень высоком уровне в самый последний момент, чуть ли уже не при выносе Василия Макаровича из зала прощания, распорядился все-таки похоронить на Новодевичьем. И готовая его могилка на Введенском некоторое время так и оставалась не занятой. Вскоре умер Попенченко, тогда могила и пригодилась.
На Введенских горах похоронено много православного духовенства: митрополит Трифон (Туркестанов; 1861–1934), изображенный П.Кориным на картине «Русь уходящая»; настоятель храма Николы Большой крест на Ильинке Валентин Павлович Свенцицкий (1879–1931); настоятель храма Иоанна Воина на Якиманке Александр Георгиевич Воскресенский (1875–1950), который во время войны при бомбежках Москвы сутками стоял, как столпник, на колокольне своего храма и молился, чтобы Господь избавил москвичей от погибели и даровал победу русскому воинству.
В 1925 году здесь был перезахоронен из Донского монастыря сам патриарх Тихон. Но в 1946 году его останки перенесли назад, в Донской монастырь: в этот год в Москве собрались патриархи поместных церквей, и перед их приездом останки Тихона ночью, тайком были эксгумированы и перенесены на его первоначальное место упокоения — в только что отремонтированный и открытый для богослужений Малый Донской собор.
После ликвидации в 30-е годы Лазаревского кладбища на Введенских горах был перезахоронен известный и любимый в Москве священник о. Алексей Мечев — настоятель храма Николая Чудотворца в Кленниках, на Маросейке. Совсем недавно о. Алексей был прославлен Русской церковью, мощи святого обретены и теперь почивают в родном его храме на Маросейке.
На Введенском, как на любом кладбище, покоится великое множество людей, незаслуженно безвестных. Кому, например, может что-либо сказать короткая надпись: «Табашников Игорь Николаевич. 1940–1993» на самой обычной косо обрезанной гранитной плите? Разве два-три десятка близких знают, что здесь похоронен талантливейший журналист, который в своей области способен был творить настоящие чудеса. Кажется, всем теперь известно, что газета может появиться и существовать, только если она подпитывается от щедрот какого-нибудь сверхимущего покровителя. Сколько их было уже, таких газет: начинаются они с шумной презентации с устрицами и бомондом, потом пошелестят год-другой и исчезают, будто и вовсе не выходили. Табашников знал, как сделать газету с нуля, без покровителей. Началось его восхождение с того, что он в 1980-е был приглашен откуда-то из провинции в «Московскую правду» — и сразу в число руководителей газеты. Он не приезжал специально покорять Москву, как это чаще всего бывает. Он покорил столицу из своей сибирской глуши. Своим талантом, своими книгами о журналистском мастерстве. Благодаря ему «Московская правда» в то время совершенно обновилась: из скучнейшего партийного издания она тогда превратилась в одну из самых популярных и читаемых газет в Москве.
Но Табашников на этом не остановился. Вместе с замом главного «Московской правды» В.П. Евсеевым они решили делать новую газету. Не похожую на все прочие. Как вспоминает В.Евсеев, они с Табашниковым в выходные дни приходили в совершенно пустую редакцию «Московской правды» и сидели до глубокой ночи — обсуждали свой замысел. Когда наконец они окончательно определились, В.Евсеев пришел к главному редактору В.П. Лысенко и сказал, что начинает выпускать свою газету и уходит из «Московской правды». В.Лысенко спросил: «Ты, наверное, полредакции с собой уведешь?» «Нет, — поспешил его успокоить В.Евсеев, — только одного Табашникова». «Это и есть полредакции!..» — воскликнул главный.
Новая газета, которую они назвали «Вечерний клуб», основное внимание уделяла событиям культуры. Довольно долго она выходила с подзаголовком «Газета московской интеллигенции». Неоднократно «Клуб» признавался самой эффектно оформленной российской газетой, с самым оригинальным дизайном. Впоследствии, правда, газета сильно переменилась — и по содержанию, и по оформлению, — и, увы, не в лучшую сторону. Но Табашников до этого уже не дожил. В 1993-м произошла трагическая случайность, о которой тогда сообщала вся московская печать: 31 августа сразу несколько сотрудников газеты «Вечерний клуб», в том числе и заместитель главного редактора Игорь Табашников, погибли в автомобильной катастрофе. Тогда даже кое-кто из «московской интеллигенции» высказывал мнение, будто это была спланированная акция каких-то темных сил с целью переменить направленность газеты. В то время шла жестокая полемика между «интеллигенцией» и русскими деятелями культуры, и первые, может быть, даже рады были случаю хоть так еще бросить тень на оппонентов. А направленность «Клуба» спустя несколько лет переменилась сама собою: сменился главный редактор, и «Клуб» стал совсем другой газетой.
Сразу после смерти Табашникова была учреждена премия его имени для журналистов. И даже несколько раз кому-то ее присудили. Но впоследствии забыли и о премии, и о самом Табашникове — об этом действительно очень одаренном и очень мало себя реализовавшем журналисте и достойном, надежном человеке.
На Введенском кладбище много достопримечательных памятников. На могиле М.Пришвина стоит надгробие работы С.Коненкова. Мраморная скульптура на могиле протоиерея Александра Третьякова выполнена М.Антокольским. В часовне над склепом семейства Эрлангеров, построенной архитектором Ф.Шехтелем, находится мозаичное изображение Христа Сеятеля работы К.Петрова-Водкина.
С этой часовней связана, пожалуй, самая замечательная история, случившаяся на московских кладбищах в 1990-х. Собирать средства на реставрацию часовни взялся приход церкви Петра и Павла, что на соседней Солдатской улице. И батюшка благословил стоять возле часовни с кружкой некую подвижницу, может быть, даже и блаженную, — Тамару. Которая не только собирала пожертвования, не только сама расчищала склеп под часовней от земли и векового мусора, но и решительно поселилась на кладбище: она смастерила возле часовни шалаш, вроде кельи схимника-отшельника, и жила там довольно долго, пока не исполнила своего послушания. На ночь кладбище закрывалось, и тетя Тамара, как называли ее кладбищенские работники, оставалась совершенно одна в своем шалаше среди всей этой сумрачной готики, под недвижимыми взглядами скульптур, которые и днем-то производят впечатление довольно жуткое, а уж ночью, наверное, вообще должны повергать всякого в оцепенение. Утром работники отворяли ворота кладбища, и их в ограде как ни в чем не бывало встречал совершенно живой, улыбающийся человек с медной кружкой на шее. Но однажды тетя Тамара исчезла и больше никогда не появлялась на Введенских горах. И, как обычно бывает в таких случаях, она превратилась в образ легендарный. Рассказывают, что ее видели в Москве возле разных храмов: будто бы она стоит там с неизменной своей кружкой и все собирает пожертвования для каких-то благих целей.
Днем часовня Эрлангеров открыта, и всякий может там зажечь свечу и полюбоваться на шедевр. Многие, впрочем, не только любуются, но и оставляют на наружных стенах этой и других часовен свои «печалования» ко Господу. И право же, некоторые из них очень занимательные. Они красноречиво передают настроение и заботы наших современников. Вот некоторые. «Господи! Подай семейного счастья», «Господи, вразуми меня, пошли мне внутреннее удовлетворение», «Господи! Мне нужно очень много денег! Помоги мне!», «Господи, помоги найти работу. Владимир», «Господи, помоги сыну перевестись в хорошее место. Помоги мужу вылечиться от лютого недуга — пьянства. Помоги сыну сдать экзамены. Мне закончить учебу и пойти в отпуск», «Господи, прошу тебя, верни мужа в семью. Мы с ребенком ждем и любим его», «Господи! Я хочу мира во всем мире! Дай мне сил поступить в институт. И помоги найти постоянную любовь. Прости меня и всех за наши грехи! Аминь. Ирина. 25.01.2003», «Господи, помоги мне выйти на эту сессию и сдать ее», «Господи, помоги подготовиться и сдать начерталку завтра на 4, пожалуйста», «Господи, помоги мне сдать все экзамены по теории и практике на отлично, чтобы получить права на вождение автомобиля. Хочу хорошо знать правила дорожного движения. Сделай так, чтобы у меня получались все упражнения и задачи на автомобиле, чтобы я стала отличным водителем. Аминь! 15.09.2002», «Господи! Открой мне новый путь в Германию!», «Господи, избавь моего сына от мусульманки», «Господи, пусть Осман вернет мне деньги. Господи, пошли мне удачи во всем. 20.XII.2001», «Господи, помоги, чтобы меня никогда не тревожили с претензиями по финансовым и правовым вопросам. Господи, помоги выйти замуж за хорошего человека. Спасибо. 9.12.01», «Господи! Помоги мне быть любимой», «Господи, хочу красивого, богатого, любящего парня. Аминь» — и многое другое. Всех записей на часовнях Введенского кладбища хватило бы на добрую книгу.
Забавные надписи попадаются и на самих могилах. Какой-то потомок, имеющий, по всей видимости, о литературном русском весьма смутное представление, написал на надгробии своего сродника-спортсмена: «Автор первого гола чемпионатов СССР». Перестарался же этот невежественный потомок с популяризацией покойного. Выражение «автор гола» столь же нелепо, как «автор выпитой бутылки» или «автор лужи в подъезде».
Была на Введенском кладбище когда-то еще одна достопримечательность, известная всей православной Москве. Но в советское время ни в одном источнике это, по понятным причинам, упомянуто раньше быть не могло. На надгробии фабрикантов мануфактурных изделий Кноппов стояла фигура Христа, почитаемая как чудотворная. А.Т. Саладин так описывает это надгробие: «Огромная продолговатая площадка с оградой в греческом вкусе, с вазами на столбах, замыкается руинами античного портика. У входа на ступеньках во весь рост стоит бронзовое изваяние Христа работы prof. R. Romanelli. Невольно останавливаешься перед этим памятником. Исчезают вдруг окружающие его могилы, оживает Христос, движется его рука, указывая на вход, и слышится тихий голос: memento mori!» (Есть свидетельства, что скульптура Христа была гранитная или мраморная.) Ежедневно много людей собиралось у надгробия Кноппов. Причем все паломники приносили с собой воду. Водой поливали десницу Христа, и, когда она стекала, ее тут же собирали во что-нибудь. Как рассказывают, та вода приобретала чудодейственные лечебные свойства, и очень многие были исцелены ею. Разумеется, такой объект поклонения не мог долго существовать в советской столице. В 40-е или в 50-е (по разным сведениям) годы фигуру Христа с надгробия Кноппов увезли.
Недавно в Лефортово снова появился протестантский молитвенный дом: на кладбище была отреставрирована и передана верующим небольшая лютеранская кирха-часовня, построенная в середине XIX века по проекту известного архитектора М.Д. Быковского. Действующая кирха теперь дает полное основание называть Введенское кладбище по-прежнему — иноверческим.
***
Двести тридцать пять лет прошло с того времени, когда Введенское (Немецкое) кладбище Москвы приняло во время эпидемии чумы 1771 года первого усопшего. Кого только не хоронили на этом готическом кладбище, начиная с генерала Лефорта, издателя Сытина, кулинара Оливье и заканчивая артистами и спортсменами. Архитектурная ценность кладбища неоспорима. На нем представлены почти все виды, а их около 12, христианских крестов. Также на кладбище сохранилось 12 фамильных склепов, которые и притягивают на кладбище москвичей и гостей столицы. Притягивают отнюдь не красотой и стариной, а легендой про исполнение желаний.
статьяСказ про то, как вдова себе мужа нашла
Про склепы Введенского кладбища есть две притчи. Одна - стихотворная: "В тени, в тиши, вдали от сует [/i] Стоит одиноко с древних времен, В веках зачарован, магический склеп. Исполнит желанье, что будет на нем". Другая передается из уст в уста среди лефортовской молодежи: "Жила-была женщина, которая очень любила своего мужа. Потом муж умер, а женщина ну никак не могла смириться с его смертью: отказывалась от еды, не спала, все время проводила на кладбище, оплакивая своего любимого.... А в один прекрасный день написала на склепе: "Хочу, чтобы мой муж ожил". Муж, конечно, не ожил, но к склепу однажды пришел мужчина, страдающий половым бессилием, и тоже что-то написал. Надо сказать, что он был похож на покойного вдовушкиного мужа, как брат-близнец. С первого взгляда они полюбили друг друга и жили долго и счастливо...". Откуда пошли гулять в народе эти легенды, неизвестно. Ясно одно, люди приходят пишут свои просьбы на стенах фамильных усыпальниц с завидным постоянством. Некоторые из посланий откровенно пугают своей искренностью. Например, на одном склепе крупными буквами написано: "Хочу с...ь деньгами". Склеп этот старый и полуразрушенный, и его, конечно, жалко, но не так, как рядом стоящую часовню семейства Эрлангеров. Побеленная, отреставрированная, освещенная, сработанная еще Шехтелем, с мозаичной фреской Петрова-Водкина "Христос, идущий по водам", она тоже страдает от вандализма писателей записок на тот свет. Антон Эрлангер был когда-то мучным королем, издателем журнала "Мукомол" и просто хорошим человеком. Теперь часовня его семейства - памятник архитектуры, охраняемый государством и местными бабушками. Работники кладбища жалуются: "Ладно, на старых пишут, так и на этой раньше прямо по побелке писали. Слава Богу, что теперь на ней писать перестали, испугались гнева Божьего. И, главное, если пишут, то глупость несусветную, прямо смотреть противно. А из написанного ничегошеньки не сбывается. Это точно".
Про то, о чем просят
Подается помощь просящим или нет, проверить сложно, но записей полно почти на каждом склепе. Есть на Введенском кладбище своеобразные склепы - рекордсмены по надписям. Находятся они с краю широких кладбищенских аллей. Те, что в стороне, страдают меньше, зато и послания на них длинные и обстоятельные (авторская орфография и пунктуация сохранены): "Господи, пошли нам домик, чтобы жить и молиться (теплый с печкой) в глухом месте, чтобы рядом был лес и река". "Господи, помоги Юре и Жане чтобы они сошлись и у них были дети, чтобы Юра не пил". "Хочу квартиру в ближайшие 2 года и отца Ладе". "Господи! Хочу красивого, богатого и любящего парня". "Хочу, чтобы Леша Л. ушел от жены и пришел ко мне. Света". "Господи, помоги мне сдать все экзамены по теории и практике". "Господи! Я хочу мира во всем мире! Дай мне сил поступить в институт. И помоги найти постоянную любовь. Прости меня и всех за наши грехи! Аминь. Ирина". "Господи, помоги мне выйти на эту сессию и сдать ее". "Господи, помоги подготовиться и сдать начерталку завтра на 4, пожалуйста"."Господи, помоги мне сдать все экзамены по теории и практике на отлично, чтобы получить права на вождение автомобиля. Хочу хорошо знать правила дорожного движения. Сделай так, чтобы у меня получались все упражнения и задачи на автомобиле, чтобы я стала отличным водителем. Аминь!". "Господи, избавь моего сына от мусульманки"; "Господи, пусть Осман вернет мне деньги. Господи, пошли мне удачи во всем". "Господи, помоги, чтобы меня никогда не тревожили с претензиями по финансовым и правовым вопросам". "Господи! Помоги мне быть любимой" Всех записей на склепах Введенского кладбища хватило бы на добрую книгу.
Про то, у кого действительно надо просить
Как видно, многие просьбы носят исключительно амурно-практичный характер. Хотя на том же Введенском кладбище есть часовня старца Захарии, или, как его звали в монашестве, Зосимы, в которую люди специально приезжают молиться о даровании супруга или о помощи в выборе второй половины. Говорят, что помощь им и их детям подается, и все это без каких-либо записок на стенах введенских склепов. Табличка на часовне рассказывает о Захарии-Зосиме так: "Прожил 86 лет (1850-1936), совершил много подвигов, сотворил множество чудес, засвидетельствованных очевидцами. Некоторые чудеса сотворил Бог ради Захарии еще в детстве его. Он трижды видел Троицу и трижды наяву Богоматерь; дважды ходил по воде, как по суше, по его молитве воскрес умерший, он исцелял больных и очищал от грехов. Это подвижник, достойный имени святого"
Московские кладбища сохранили имена живших сотни лет тому иностранцев, пришедших сюда на рубеже преобразований России.
Владимир Фрадкин, "Немецкая волна"Одна из редких книг по истории России – причём не истории царей, войн, революций, эпохальных перемен, но повседневной, бытовой истории – это книга "Прогулки по кладбищам Москвы", написанная краеведом Алексеем Тимофеевичем Саладиным. Уникально не только это издание, но и его судьба. Саладин подготовил рукопись для публикации в издательстве Сабашниковых в 1916–ом году, но вскоре разразилась революция, потом ещё одна, победители сбивали кресты с церквей, срывали кладбища, пытаясь построить на костях предков и современников прекрасный новый мир, и книга так и не вышла. Тем более, что двенадцать кладбищ, описанных в ней, были в двадцатые–тридцатые годы просто уничтожены. Да и на тех, что остались, сравняли с землёй многие дореволюционные захоронения.Но рукопись Саладина пережила всё это варварство, и в послеперестроечное время её опубликовало – правда, тиражом всего в пять тысяч экземпляров – издательство "Книжный сад".
Отдельный раздел книги посвящен немцам, захороненным в Москве. Их хоронили на двух кладбищах – Старом Лютеранском в Марьиной роще и Введенском. Старинное Лютеранское кладбище местные жители называли Немецким. В 19–м веке, когда не было Марьиной слободки, а существовала зелёная и тенистая роща, Лютеранское кладбище было огорожено, и плит на нём находилось гораздо больше. Потом их потихоньку растаскали первые поселенцы слободки…Многое видели и многое испытали эти насчитывающие не одну сотню лет плиты. Они сохранили имена живших сотни лет тому иностранцев, пришедших сюда на рубеже преобразований России.
Эрнст Глюк – пастор-просветитель
Одним из достойных памяти потомства иноземцем, погребённым на этом кладбище, был Эрнст Глюк. Мариенбургский пастор, одержимый идеей просвещения тёмных масс, Эрнст Глюк при взятии Мариенбурга в 1702 году попал в плен и был доставлен в Москву. Пётр Первый сразу оценил, какую пользу может принести России этот учёный пастор, и приказал под его наблюдением открыть первую в Москве гимназию для детей разночинцев. Гимназия была открыта на Покровке. Эрнст Глюк стал первым директором русской гимназии. Прожил он в России недолго и умер в 1705–м году. Но в его семействе выросла Марта Скавронская, понравившаяся царю Петру и сделавшаяся из простой, неизвестной иноземки русской императрицей Екатериной Первой.Сегодня могилы пастора Глюка, как, впрочем, и других людей, когда–то похороненных на Старом Лютеранском кладбище, вы не найдёте. Оно тоже было варварски уничтожено в двадцатые–тридцатые годы, – как Семёновское, Лазаревское, Еврейское, Дорогомиловское, как многие монастырские кладбища… Сейчас Немецким чаще всего зовут другое кладбище – Введенское. Оно расположено в районе Лефортова. Основание Иноверческого кладбища на Введенских горах (так оно когда–то называлось официально) относится к 1771 году. Здесь покоятся очень многие известные в прошлом купцы и предприниматели из обрусевших немцев.
"Святой доктор"
Один из знаменитых немцев, похороненных на Введенском кладбище –"святой доктор" Фридрих Гааз. В России он стал Фёдором Петровичем Гаазом и с 1829 года был главным врачом московских тюрем. Доктор Гааз очень много сделал для облегчения положения заключённых, добился открытия первой в России тюремной больницы, школ для детей арестантов, замены прежних кандалов облегчёнными, обшитыми кожей. Вот что написано о нем в книге:"Могила знаменитого доктора–филантропа расположена почти посередине кладбища, на главной аллее. Большая гранитная глыба с крестом окружена красивою чугунной решёткой, с факелами по углам и бронзовым барельефом Гааза. По верхней части решётки развешаны кандалы. Надписи на памятнике сделаны по латыни и ниже – слова Гааза: "Спешите делать добро".
Сын пастора из немецкого города Мюнстерайфеля, окончивший курс медицинских наук в Вене, Гааз попал в Россию случайно: его привёз вылеченный им пациент – князь Репнин. В Москве Гааз официально стал тюремным доктором, а для отверженных общества, преступников, каторжников – "святым доктором" и "божьим человеком".Постоянно воюя с администрацией, он добился, в частности, отмены железного прута, к которому раньше приковывали каторжников во время пересылки по этапу, введения облегчённых, так называемых "гаазовских" кандалов. Гааз провожал партии из пересыльной тюрьмы на Воробьёвых горах за заставу, несмотря ни на какую погоду… За заставою он прощался с арестантами, как с братьями.Всё, что получал, он отдавал бедным... Когда Гааз умер, после него не осталось никакого имущества, но до двадцати тысяч человек шли за его гробом на Введенские горы. Память об этом фанатике добра, наполненным состраданьем, долго будет жить в потомстве".На кладбище похоронено много знаменитостейПисались эти строки почти девяносто лет назад. С тех пор изменилось многое. В комментариях к книге "Прогулки по кладбищам Москвы", очень подробных и серьёзных, читаем, например, что на могиле "святого доктора" Гааза нет уже ни факелов, ни бронзового барельефа, о котором писал Алексей Тимофеевич Саладин...Вообще на Введенском кладбище похоронено много знаменитостей: известных в прошлом исторических деятелей, писателей, художников, артистов… Вот только некоторые имена: легендарный сподвижник Петра Первого Лефорт, издатель Сытин, художники Апполинарий и Виктор Васнецовы, писатель Пришвин, литературовед Бахтин, актриса Алла Тарасова...Есть здесь, между прочим, и памятник французам – солдатам наполеоновской армии, погибшим в России во время войны 1812–го года. Похоронены на кладбище и немецкие солдаты Первой мировой войны.
В своих очерках о Москве коренной москвич Дмитрий Алексеевич Покровский очень красочно описал картинку Немецкого (Введенского кладбища) второй половины 19 века. Вот как о писал о том, какое оно было и какие там были нравы и случаи:
«Совершенную противоположность и Анненгофской роще и Дворцовому саду представляет соседнее с ними место «печали и слёз» иноверческое или в просторечии Немецкое кладбище. Едва ли не целый лес более или менее изящных памятников, прикрываемых густою листвой прекрасной рощи, среди которой расположена эта обширная обитель смерти, Немецкое кладбище сделалось бы привлекательнейшим местом для прогулок. Содержится оно не только чисто и опрятно, но даже великолепно. Благочиние и порядок на нем всегда одинаково примерные, а благоухание от живых цветов, в изобилии украшающих могилы, такое, что легко вообразить, что находишься не на кладбище, а в громадной оранжерее. Отличительною чертой этого кладбища с первых же дней его основания является поистине драконовская строгость, с какою кладбищенские приставники обретают спокойствие и имущество своих пансионеров. Не говорим уже о том, чтобы был когда-либо случай покражи креста или иного украшения с памятника, ни о том, что всякий входящий на кладбище как-то сразу проникается почтением к этому месту и мыслию, что здесь необходимо держать себя в границах строжайшего приличия. Но вот что замечательно: здесь не встречается публика, даже малолетняя, и в таких сравнительно невинных шалостях, как, например, сорвать цветок из целого цветника, украшающего иную могилу, что на наших кладбищах, как и многое другое, решительно ни во что не ставится. Эта сдержанность даже нашей, русской публики, во множестве стекающейся на кладбище, объясняется его прежними преданиями, гласящими о беспощадной строгости по отношению к лицам, замеченным даже в подобных пустяках. Из времени не далее как в 1850 году рассказывают случай, что какой-то мещанин, гулявший по кладбищу, сорвал цветок в чем и был замечен сторожами, бросившимися его задержать и, вероятно, как следует проучить его. Заметив преследователей, преступник в свою очередь пустился бежать, сторожа за ним. Тот перепрыгнул через забор, отделяющий кладбище от протекающей в глубоком овраге речки Синички, те за ним. Тот в воду – и сторожа туда же, с той лишь разницей что они разделись, а беглец бросился во всей одежде и, не умея плавать попал на глубокое место и пошел ко дну, заплатив жизнью за свою шалость и за трусость перед ожидавшей его расправой. Уж из этого можно догадываться, какова она бывала».
@темы: обряды и традиции, поверья и приметы, московские кладбища
-
-
14.12.2012 в 15:02Мне там очень нравится гулять. Такая атмосфера спокойная, умиротворяющая.
-
-
04.08.2013 в 12:47Привожу список искомых элементов. На досуге вы сами для себя можете поискать это на месте
+Ищем+
-
-
07.08.2013 в 01:57-
-
07.08.2013 в 14:57-
-
07.08.2013 в 21:02кажется, кто-то что-то где-то писал про такой поиск... а может я путаю.