La douleur passe, la beauté reste (с) Pierre-Auguste Renoir
Первое городское кладбище в Петербурге было основано в 1710 году при церкви Святого Сампсония на Выборгской стороне. Сампсониевское кладбище было православным, к югу от него в то же время было устроено немецкое кладбище для иноверцев. На Сампсониевском кладбище были похоронены «князь-папа» Всешутейшего собора Бутурлин, Посошков – автор «Книги о скудости и богатстве», архитектор Кокоринов. На землях немецкого кладбища были погребены знаменитые архитекторы-иностранцы, строители новой российской столицы – Трезини, Леблон, Микетти, отец и сын Растрелли, а также первые академики Блументрост, Гольдбах и Байер. Оба кладбища были закрыты в 1772 году.
В настоящее время за исторические кладбища в Петербурге «отвечает» Музей городской скульптуры, который был создан в 1930-х годах на базе принадлежащего Александро-Невской лавре Лазаревского кладбища, соседнего с ним Тихвинского кладбища, а также Благовещенской и Лазаревской церквей. Наиболее ценные надгробия со многих старых городских кладбищ были свезены в этот своеобразный музей.Благовещенская усыпальница была построена в 1717-1724 годах по проекту архитекторов Трезини и Швертфегера. Это был первый каменный храм а Петербурге, именно вокруг него и сформировался постепенно ансамбль знаменитой Александро-Невской лавры. Благовещенский храм изначально проектировался как усыпальница членов царской фамилии и выдающихся сановников. В восточной части усыпальницы под мраморными надгробными плитами покоятся родственники Петра Великого: царица Прасковья Федоровна, царевич Петр Петрович и другие. Однако самым знаменитым памятником в Благовещенской усыпальнице, перед которым меркнут богатые надгробия многочисленных графов и князей, является скромная надгробная плита из белого мрамора у северной стены… В 1800 году под ней был похоронен А.В.Суворов.Лазаревское кладбище, оно же – «Некрополь XVIII века», это настоящий музей под открытым небом. Здесь можно увидеть более тысячи надгробных памятников 18-20 веков, среди которых есть памятники современникам Петра Великого, представителям известнейших дворянских фамилий и выдающимся деятелям отечественной истории, науки, культуры – Ломоносову, Фонвизину, Державину, Витте, архитекторам Воронихину, Кваренги, Росси и многим другим выдающимся личностям.Территорию бывшего Тихвинского кладбища занимает некрополь «Мастеров искусств». Здесь можно увидеть памятники наиболее выдающимся деятелям отечественной культуры 19-20 веков – литераторам Крылову и Достоевскому, композиторам Глинке и Чайковскому, художникам Куинджи и Шишкину, скульпторам Клодту и Пименову, артистам Каратыгину и Комиссаржевской, мореплавателю Лисянскому, критику Стасову, а также многим другим.Не менее известным в Петербурге также является Волковское православное кладбище. Его северную часть занимает музейный некрополь под названием «Литераторских мостках», включающий в себя около пятисот надгробных памятников. Первым известным литератором, похороненным здесь, стал Радищев, автор знаменитого «Путешествия из Петербурга в Москву». В разное время на этом мемориальном кладбище были похоронены такие известные писатели, поэты, ученые, композиторы, артисты, архитекторы, художники и скульпторы как Салтыков-Щедрин, Тургенев, Блок, Надсон, Бехтерев, Павлов, Менделеев, Гаврилин, Майкапар, Меркурьев, Толубеев, Троцкий, Шервуд, Петров-Водкин и многие другие.Не менее известными, чем некрополи Александро-Невской лавры, являются некрополь Троице-Сергиевой пустыни, Императорская усыпальница в Петропавловском соборе и Комендантское кладбище при нем.
-Материалы комиссии по устройству кладбищ 1877г.-Слушая иные доклады, думаешь: "Как всё просто - пришел, увидел, победил". Но как быть с опытом прошлого, который утверждает обратное? Не всё так просто. И анализ этого опыта хотелось бы сопроводить высказыванием одного из древних мудрецов - Конфуция (551-479 до н.э.): "Единственная настоящая ошибка - не исправлять прошлых ошибок".
В последнее время ряд депутатов Законодательного Собрания Санкт-Петербурга неоднократно обращались в Администрацию города с предложениями о расконсервации ряда городских кладбищ (например, Новодевичьего) и передаче их для организации захоронений общественным объединениям. Не вступая в полемику с этими депутатами, хотелось бы напомнить им и нашим читателям некоторые исторические документы, позволяющие взглянуть на проблемы городских кладбищ с разных точек зрения, в том числе и опыта городской Думы прошлого века.
28 сентября 1896 года на заседании санитарной комиссии городской Думы была рассмотрена "Историческая записка о постепенном закрытии существующих в черте города кладбищ". Эта записка была опубликована отдельной брошюрой с приложенным к ней положением о "Загородных кладбищах в С-Петербурге". На 86 печатных страницах "Исторической записки" изложено содержание архивных материалов санитарной комиссии. Приведем 5 страничек этого документа с приведением их к правилам современной орфографии.
МАТЕРИАЛЫ КОМИССИИ ПО УСТРОЙСТВУ КЛАДБИЩ 1877 г.
Рассматривался вопрос о закрытии кладбищ: Смоленского, Волковского, Митрофаниевского и Преображенского.
При всестороннем обсуждении этого вопроса собрание приняло в соображение следующее: еще в начале ХVIII столетия, когда в Петербурге число жителей постоянных доходило лишь до 4.000 человек, правительство обращало внимание на то, чтобы не открывать кладбищ в местах заселенных. Забота об этом подтверждается последовавшим в 1717 году запрещением хоронить у приходских церквей. Хотя же духовенство, снисходя к просьбе прихожан, дозволяло себе хоронить умерших в оградах приходских церквей, как например, у церкви Вознесения и других, но кладбища эти впоследствии закрывались.
Примеры закрытия кладбищ в столице были неоднократны: так, 15 апреля 1733 года уничтожено кладбище около церкви апостола Матфея на Петербургской стороне; в царствование императрицы Елизаветы Петровны закрыто бывшее при екатерингофской церкви кладбище, где императрица заметила "неприятные испарения"; в 1756 году было запрещено хоронить на Аптекарском обществе и у церкви Иоанна Предтечи; кроме того, закрыты были кладбища у церквей Вознесения и Сампсония и на месте Никольского собора.
Вообще, как видно из исторических сведений, правительство строго держалось того правила, чтобы отделять кладбища от жилья; но в позднейшее время, именно с 1831 г., распоряжения относительно кладбищ ограничивались лишь расширением их: так, в Смоленском кладбище, существующем с 1756 г., земли было 24 т. кв. сажен, а в 1857 г. пространство кладбища достигло уже 157.950 кв. саж., которыми кладбище начало наделяться с 1831 года, т.е. холерного времени, когда открыто Митрофаниевское кладбище.
Тем не менее, все таки чувствовался недостаток в местах для могил, так что по вопросу о распространении существующих в Петербурге кладбищ учреждена была особая комиссия, которая высказала, что Смоленское, Волковское, Митрофаниевское и Охтенское кладбища нуждаются в увеличении места для погребения. Между тем, говорила комиссия, прилегающие к кладбищам места, с одной стороны, неудобны, с другой не так обширны, чтобы могли навсегда уничтожить необходимость дальнейшего распространения кладбищ. Неудобство мест особенно очевидно на землях, соседних со Смоленским кладбищем, где места эти низкие и при морском ветре постоянно заливаются водой, так что погребать в такой почве положительно вредно. Прилегающие к Волкову, Митрофаниевскому и Охтенскому кладбищам места и пустопорожние земли все болотистые и, следовательно, также как и на Смоленском кладбище, могут, при устройстве на них кладбищ, отравлять воздух. При этом комиссия обратила внимание на то, что население столицы увеличивается и чрез это кладбище будут все более и более приближаться к самим жилищам, все теснее и теснее население будет примыкать к кладбищу и, следовательно, легче и скорее будут проявляться эпидемические болезни.
Независимо от этого, столичный мировой судья Бочаров в 1870 году возбудил преследование о незаконном и вредном захоронении мертвых тел на Смоленском кладбище, и призванные к суду смотритель, староста и могильщики показали, что требования закона о зарытии тела на глубину 2 ? аршина не исполняется от невозможности, так как весною и осенью решительно нельзя дорываться определенной глубины, потому что при вырытии могил на глубину 1 ? арш., земля осыпается и вода выступает в таком количестве, что могильщики проваливаются несмотря ни на какие приспособления. Для проверки этого показания мировой судья 8 октября 1870 года вторично отправился на кладбище с частным врачом Чербишевичем и в присутствии обвиняемых и чинов полиции распорядился разрыть несколько могил, при чем оказалось: 1) что на установленную глубину зарываются трупы умерших только в 1, 2 и 3 разрядах; в 5 - на 27 вершков; в 6 - на 21 вершок и в 7 - всего на 6 вершков, так что часть гроба помещается уже в насыпи над могилой; 2) что в этих разрядах невозможно рыть могилы на большую глубину от чрезвычайно слабого грунта, потому что на этой глубине в изобилии выступает со всех сторон грунтовая вода и земля стала осыпаться до того, что показывались трещины в соседних могилах. На сделанный мировым судьей вопрос, врач отвечал, что при таком порядке зарывания трупов происходящее от гниения их большое количество вредных газов легко может выходить наружу и заражать воздух, следствием чего, конечно, может быть значительное число заболеваний и даже целые эпидемии. При вторичном после сего вызове обвиняемых они дополнили, что таким образом погребаются тела умирающих в осеннее и весеннее время 12 лет; летом же и зимою могилы, хотя и роются глубже, но не более 1 ? аршина.
Вследствие этого, кладбища были освидетельствованы в мае 1871 г. комиссией при участии врачей и восьми депутатов духовного ведомства. В присутствии комиссии вырыты были могилы, и вырытые при самом опускании тела были тщательно измерены. При исследовании комиссия нашла: 1) что на всех кладбищах могилы роются не на установленную законом глубину; 2) что по самому грунту земли нельзя выполнять условий, требуемых законом; 3) что кладбища совершенно входят в городские жилья; 4) что прирезка земли к кладбищам почти невозможна по неимению свободных земель, да и при этой прирезке грунт земли не может удовлетворять требованиям закона и 5) что кладбища при настоящем их положении не могут на долго удовлетворять потребностям столицы.При производстве исследований комиссия не могла не обратить внимания на общий вид, на состояние вообще кладбищ и внесла найденное ею в акты освидетельствования. Из них видно, что общий вид кладбищ представляет весьма печальную картину. "При том состоянии могил, - сказано в акте осмотра Митрофаниевского и Волковского кладбищ, - в котором они находятся, весьма естественно, что воздух, насыщенный могильными испарениями, не может быть чистым, и этот нечистый воздух на кладбищах не может иметь даже свободного движения, ибо скученность, теснота и беспорядок памятников препятствуют этому движению. Независимо от этого, воздух отравляется испарениями от воды при самом вырытии могил - так, по показанию могильщиков, на Волковском кладбище, весною, при вырытии новой могилы близ другой, существующей, вытекает вода, и вода эта имеет удушливый запах". Этот чисто трупный запах был замечен комиссией и внесен ею в акт. К увеличению такого отравления воздуха не мало способствуют существующие на всех кладбищах так называемые речки, а именно: на Волковском Черная речка, на Больше-охтенском - Чернавка и на Митрофаниевском - рукав речки Лиговки (Монастырка. - Ред.); речки эти наполнены грязью, мутно-коричневого цвета водою, не имеют почти никакого течения, не прочищаются и своими вредными испарениями насыщают воздух, тем более, что в речки эти стекают все грунтовые воды кладбища. Независимо от всего этого, на каждом кладбище есть канавки, наполненные грязью, мутною водою, которые никогда не прочищаются, и до тех пор, покуда совершенно не высохнут (т.е. до половины лета) , также служат распространением миазмов в воздухе. Из этого очевидно, что кладбища, в том положении, в котором они находятся, служат резервуаром вредного для здоровья воздуха, и резервуар этот находится в самой столице, не отделяется от городского жилья, и без сомнения служит источником всевозможных эпидемий, в особенности весною, т.е. именно тогда, когда начинается разложение зимою сохраненных и вновь погребаемых трупов".
Но замеченное на Митрофаниевском кладбище превосходит всякое описание. Там, по неимению мест в 6-м и 7-м разрядах, бедный люд хоронится в 5-м; в этом разряде идет род канавы шириною в аршин, полосы стоячей, мутной, вонючей воды, в которой находятся гробы покойников, схороненных зимою; их хоронили зимою, воды не было, по весне же все это растаяло и гробы находились в воде. Можно себе представить, до какой степени вредна и даже опасна подобная канава, которая вся наполнена гниющими трупами, растворенными снежною и дождевою водою, и заключает в себе настой из гниющих тел. При этом нельзя не обратить внимания на количество похороненных, а именно: в январе 1871 года 604, феврале 576 и в марте 1.108 (акт осмотра Митрофаниевского кладбища 1871 г.).
Сверх того, в 6-м и 7-м разрядах, в которых уже не хоронят, нет положительно ни одного вершка незахороненного пространства, и на этом пространстве комиссией найдены гробы на аршин, 11 ? вершков и даже на ? аршина от земли. Нельзя было поверить этому; можно было думать, что щуп попадал на пень или камень, и потому, когда разрыта была одна могила, то действительно гроб оказался на глубине 11 ? вершков от поверхности земли; в другой могиле гроб оказался на пол-аршина от поверхности земли. К этому комиссия прибавила: во 1-х, что вся почва болотистая, рыхлая и насыщена водою; и во 2-х, что гробы закрываются не вплотную. Таково, говорила комиссия, положение Митрофаниевского кладбища, после осмотра которого в течение целого дня нельзя было отрешиться от того трупного запаха, который был ощущаем на кладбище.
В виду всего этого, существование кладбищ в черте города признавалось вредным для населения, и комиссия, опять-таки при участии депутатов от духовного ведомства, признала, что существующие кладбища в столице неудобны для захоронения, как по самому грунту земли, так и по близости к населению, и что кладбища следует устроить за городом.В следствие этого, по всеподданнейшему докладу управляющего министерством внутренних дел князя Лобанова-Ростовского, в 20-й день октября 1871 года последовало Высочайшее соизволение на устройство двух загородных кладбищ: по николаевской и финляндской железным дорогам, и о прирезке земли к Больше-охтенсому кладбищу с тем, чтобы воспрещен был привоз покойников на три существующие кладбища: Митрофаниевское, Волковское и Смоленское из больниц и других богоугодных заведений.Однако же, несмотря на все принимаемые меры к увеличению захоронения на вновь устроенных кладбищах загородом, не только таковое не увеличивается, но даже уменьшается, а вместе с тем не достигается и имевшаяся в виду правительства санитарная цель - удалить кладбища от населенной местности, для чего собственно и устроены новые загородные кладбища, а потому, принимая в соображение: во 1-х, что вредное влияние существования в черте города кладбищ, на которых погребено до 700 тысяч человек, сознано последовавшим по сему предмету Высочайшим повелением, вследствие которого устроены два кладбища за городом; во 2-х, что назначенные для захоронения пространства земли в некоторых разрядах кладбищ в черте города сроки уже истекли; в 3-х, что в разных периодических изданиях неоднократно указано было, как на вредное влияние кладбищ в гигиеническом отношении, так и на необходимость закрытия ныне существующих и в 4-х, что город, затратив на устройство новых кладбищ более 390 т. руб. и отпуская ежегодно 52 т. руб. на их содержание, несет от них громадные убытки, собрание Думы постановило: ходатайствовать, в установленном порядке, о постепенном закрытии находящихся в черте города кладбищ.Разработку же вопроса о том, каким способом должно быть произведено постепенное закрытие находящихся в черте города кладбищ, поручить комиссии, заведующей загородными кладбищами с тем, чтобы она представила свои соображения на обсуждение Думы, возложив, независимо сего, на ту же комиссию, по осмотре, совместно со специалистами Охтенского и Преображенского кладбищ, выяснить Думе, представляются ли эти кладбища вредными в санитарном отношении? Кроме того, поручить комиссии войти в соображение о возможно большем распространении сведений о загородных кладбищах и удобстве сообщений с ними.
О чем и сообщить городской Управе для надлежащего распоряжения.
Подготовил Владимир Потапенко
*
Похоронное дело в Северной столицеОбычай погребения, в самом деле, специфичен. Связывать память о человеке лишь с местом упокоения его бренных останков - традиция почтенная, но не объяснимая логически. Можно лить слезы над фотографией близкого человека, хранить вещи, которых он касался, перечитывать его письма. Но что такого в месте, где в течение короткого срока (15-20 лет) идет процесс разложения того, что было телом дорогого для нас человека?
Знаменитые могилы
Тургенев похоронен не в милых его сердцу Бадене или Спасском-Лутовинове, а на склизких «Литераторских мостках» в Петербурге, куда его при жизни, может, разок и занесло к почитаемому им Белинскому. Бродский, родившийся в Ленинграде и живший в Нью-Йорке, оказался в компании с незнакомыми ему лично Дягилевым и Стравинским на венецианском кладбище Сан-Микеле. Примеры по проще лишь подтверждают правило упокоения человека в неоправданном его жизнью месте. Вопрос, где чья могила, волнует. Посетители некрополя Александро-Невской лавры часто спрашивают, где похоронен Пушкин, и удивляются, что не здесь.
Земная собственность
Возможно, что обычай ставить надгробные памятники, как-то связан с намеренным вытеснением подсознательного ощущения бессмысленности этого дела. Тем не менее, подразумевается, что клочок земли, защищенный, в зависимости от состояния заказчика, бетонной раковинкой или гранитной стелой, - уж точно принадлежит тому, кто поставил надгробие (на небесах права собственности, по-видимому, не существует).
Хотя с этим не все уж так однозначно. Собственностью считается лишь то, за что заплачено. Когда-то по воле Петра I кладбища были объявлены бесплатными. Общее - значит, ничье. Здесь истоки безобразия, которое являют собой российские погосты. В послепетровское время перегибы, допущенные первым императором, исправили. В XIX веке в Петербурге - как в Европе - сложилась система платных кладбищенских «разрядов». Дорогие места были ухожены и поддерживались в надлежащем порядке. Бедным, увы, приходилось посмертно тесниться в грязи, как и в земной жизни.
Революция смела классовые различия, и на ставших вновь бесплатными кладбищах воцарилась всеобщая нищета. Точно так же, как богатые барские квартиры становились коммуналками, на кладбищах разорялись часовни и склепы состоятельных фамилий. На кладбищах почти не осталось памятников, которые когда-то символизировали земное благополучие почивших тайных и статских советников, флигель- и генерал-адъютантов, купцов 1-й гильдии, банкиров и фабрикантов. Надгробия XVIII века сохранились лишь в некрополе Лавры.
Поначалу, независимо от финансов усопшего, ставились только надгробные плиты из камня или чугуна. Иногда с трогательными эпитафиями, как жене петербургского купца В.Крапивина: «Здесь лежит, любезные мои дети, мать ваша, которая оставила вам на память последнее сие завещание: живите дружелюбно и имейте всегда между собою любовь; а если которая из вас не запомнит сие приказание, то прииди и взгляни на скрижаль сию...»
Спустя иск зажиточный человек уже не мыслил своего надгробия иначе, как в виде многопудового гранитного монумента, либо часовни, где можно помолиться за упокой души. Именитые хлеботорговцы Полежаевы закупили участок на кладбище Лавры, чтобы воздвигнуть над семейным склепом церковь во имя Тихвинской иконы Божией Матери. Эта церковь, по имени которой названо Тихвинское кладбище («Некрополь мастеров искусств»), дошла до нас в перестроенном виде.
В руинах, не лишенных меланхоличной привлекательности, стоит на Новодевичьем семейный склеп резиновых королей Гильзе фан-дер-Пфальсов, обувших Россию в галоши завода «Треугольник». Чудом уцелело Малоохтинское кладбище, где на окраине похоронен могущественный финансовый магнат прошлого века, владелец нефтяных приисков и железных дорог, основатель Волжско-Камского банка Василий Кокорев.
Роскошная усыпальница Елисеевых - Казанская церковь на Большеохтинском кладбище - была разобрана на кирпич в 1926-ом. Мрачная история произошла с Путиловым, который построил Морской канал. Сперва его похоронили вблизи этого сооружения. Позднее прах перенесли в склеп церкви при Путиловском заводе. Церковь снесли, когда завод, названный «Красным путиловцем», стал выпускать «фордзоны», а могилу уничтожили. Так проходит земная слава. Siс transit gloria mundi.
Советский стиль
В советский период монументальные надгробия были доступны партноменклатуре да генералитету. В столице с областной судьбой этот слой был невелик, а потому у нас не возникло паноптикума типа московского Новодевичьего. Из-за дефицита материалов советские надгробия часто представляли собой перелицованные памятники со старых могил, лишенные религиозной символики. Сановный покойник изображался в виде бюста или в полный рост, постаментом служила глыба мрамора или лабрадорита. Приличным советским надгробием, доступным простому люду, являлась гранитная стела с фотографией. Люди победнее ограничивались бетонной "раковинкой".
В последние годы частные лица стали вкладывать средства не только в особняки под Сестрорецком и квартиры на Фурштатской. На Южном и Северном кладбищах растут «мавзолеи» жертв биржевых стрессов и киллерской пули. Быть похороненным на старых кладбищах в центре зависит от пухлого кошелька и общественного положения. В центре всем не поместиться – идея создания в пригороде коммерческого кладбища для богатых не лишена смысла.
Новорусский Микеланджело
Сегодня доступны лимитированные материалы, опытные дизайнеры ждут заказов. Но сильны стереотипы прошлого. Новые православные подозревают, что нужно ставить крест, но мучаются в сомнениях: какой правильный - шести- или четырехконечный? Можно их успокоить: любой крест уместен как напоминание о Воскресении. Но традиционные религии рекомендуют скромные формы кладбищенских памятников.
Роскошные надгробия вовсе не обязательно должны поражать безвкусием, вызывая сожаление о попусту потраченных деньгах. Ведь страдающие пленники Микеланджело и мечтательные мальчики Матвеева тоже высекались из камня как надгробные памятники.
Н. Н. Врангель. Старые усадьбы (Глава: Забытые могилыНигде не гибнет столько произведений искусства, как в России. Памятники художественной старины, последние остатки былой красоты исчезают бесследно, и никто не поддержит того, что некогда составляло предмет восхищения современников. В этом отношении судьба наших кладбищ особенно плачевна.
Запущенные, забытые памятники петербургских кладбищ доживают свои последние дни, и если теперь же о них не вспомнят, то через несколько лет все то немногое, что осталось от красивого прошлого нашей жизни, все это будет только одним воспоминанием. Осенние дожди, злые зимние морозы – вместе с нашими вандалами – окончательно изгладят из памяти имена умерших и работы тех немногих русских скульпторов XVIII века, которые еще так мало исследованы. Жутко смотреть на запустение петербургских кладбищ, где похоронено столько замечательных людей, где еще сохранились памятники Козловского, Мартоса, Рашетта и Демут-Малиновского.
Куракины, Строгановы и Урусовы забыли про своих предков; они не хотят поддержать те памятники истории и искусства, которые близки к разрушению или, как памятник Строгановой, работы Козловского, уже наполовину погибли. Академия художеств, которая издает какие-то памятники сербской архитектуры [1], не хочет знать того, что гибнут произведения тех художников, которые когда-то были гордостью той же Академии.
Какой насмешкой кажется надпись на могиле Козловского: «Под камнем сим лежит ревнитель Фидиев, российской боанорот». Памятник над этой могилой, работы Демута, весь покосился, мраморный барельеф выветрился. Как немного при самой маленькой любви к памяти покойного стоило бы поддержать эту гробницу. Памятник Е. С. Куракиной – лучшее произведение Мартоса – осенью и зимой даже не закрывается, и надо думать, и этот памятник погибнет. Еще в худшем виде памятники Строгановой, Завадовского, Державиной и множество других интересных произведений русской скульптуры. Многие памятники в таком ужасном виде, что нет решительно никакой возможности восстановить, ни кому они поставлены, ни кто автор их. Все прошлое нашего искусства сравнительно так близко от нас, что прямо ужасно подумать, что, благодаря полному отсутствию интереса к нему, история его почти совсем не может быть восстановлена.
Но, несмотря на запустение, на некоторых кладбищах Петербурга, а особенно на самом старом из них – Лазаревском, еще сохранились некоторые произведения русских скульпторов. С основания Петербурга [2] здесь хоронили многих замечательных людей, и естественно, что здесь встречается наибольшее количество интересных памятников. Среди мастеров, исполнявших надгробные украшения в виде статуй и барельефов, первое место занимает Иван Петрович Мартос (1752 – 1835). Произведения этого талантливого и плодовитого скульптора еще так мало исследованы, что надгробные памятники, исполненные им, являются ценным материалом для характеристики этого художника.
На Лазаревском кладбище случайно находится множество его работ. Самым ранним произведением среди них надо считать памятник графу Никите Ивановичу Панину в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Памятник исполнен из мрамора в виде двух фигур старца и юноши, стоящих подле бюста Панина. Это произведение Мартоса [3] неприятно разнится от других работ его – неуклюжестью фигур, лишенных той грации, которая так характерна во всех работах Мартоса [4]. Другое произведение его – чудесный памятник княгини Елены Степановны Куракиной (1735 – 1768) – должно занимать выдающееся место среди всех его созданий. Плавная нежность формы, трагическое движение плачущей фигуры над гробом Куракиной и красота силуэта всей скульптурной массы делают из этого памятника одно из лучших произведений русского ваяния XVIII века. Чекалевский [5] так пишет об этом памятнике: «Благочестие в виде женщины, имея при себе кадильницу и облокотившись на медальон, представляющий изображение покойной княгини, оплакивает ее кончину. Сия статуя поставлена на подножии, на котором представлены в барельефе два ее сына, соорудившие эту гробницу в память их матери». Изображение этих двух сыновей «бриллиантового князя», Александра Борисовича и его брата Алексея, представляет их в виде двух героических фигур, высеченных в мраморе. Надпись на гробнице указывает и на время ее исполнения:
«Сей памятник воздвигнут княгине Елене Степановне Куракиной как почтенной, чадолюбивой и добродетельной матери любовью, почтением и благодарностью к ней двух ее сыновей князя Александра Борисовича и князя Алексея Борисовича Куракиных 1792 года». К этому же 1792 году относится и другое замечательное произведение Мартоса – надгробный памятник заводчику А. Ф. Турчанинову, умершему в 1787 году 83 лет [6]. Две бронзовые фигуры поддерживают бюст Турчанинова, стоящий на пьедестале, украшенном барельефами и гербом покойного. Прекрасная непринужденность движений и нежная грация стоящей женской фигуры характерны для Мартоса. Существует указание, что в 1787 году другому талантливому русскому скульптору Прокофьеву был также заказан надгробный памятник только что умершему Турчанинову [7], но надо полагать, что произведение это почему-либо не удовлетворило заказчиков. На том же Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры, недалеко от памятников Куракиной и Турчанинова, находится еще одно красивое произведение Мартоса – бронзовая статуя княгини Елизаветы Ивановны Гагариной (1773 – 1803) , урожденной Балабиной, относящаяся к более позднему периоду деятельности художника [8]. Следует заметить, что работы Мартоса, несмотря на их выдающиеся достоинства – замечательное понимание форм и грации движений, – страдают некоторым классическим однообразием, столь понятным в последователе Кановы и ученике Менгса. «Cet artiste, – писал про Мартоса Реймерс, – dont les talents meritent d'ailleurs tant d'égards, se repete peut-etre quelques fois. II finit jusqu'a l'excés; son ouvrage prend ainsi un air léché et devient froid. Ce parfait poli de ses esquesses fait trop ressembler une production à un ornement de cabinet; cela flatte sans doute de grand nombre, mais ne satisfait pas le connoisseur» [Сей художник, талант которого вызывает выражение, иногда бывает не оригинален. Он заканчивает свой труд, бывает, чересчур рано, то есть оказывается результат, вид его труда кажется холодным, не проникнутым чувством. Завершенный, гладкий набросок кажется кабинетной декорацией – это, без сомнения, польстит великому множеству господ, но не удовлетворит знатока (фр.)] [9]. Так писал один из современников Мартоса, несколько строго относясь к талантливому скульптору.
Но не один Мартос украшал своими произведениями могилы умерших. Современник его, датский скульптор Dominique Rachette (1744 – 1809), почти всю свою жизнь проведший в России и переименованный у нас в Якова Ивановича, также оставил образцы своего таланта на одном из петербургских кладбищ. Находящийся в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры памятник канцлеру Безбородко – одна из замечательнейших работ Рашетта. Бронзовый бюст Безбородко стоит на мраморном пьедестале. У подножия его помещены две бронзовые фигуры гениев, один из них освещает светильником надпись, высвеченную под бюстом: «Родился 1744 года 17-го марта скончался 1799 года 6-го марта». Сзади фигуры гения лежит груда книг и виден петух. С другой стороны пьедестала стоит гений и одной рукой закрывает глаза, а другой опирается о колонну. Сзади бюста гений мира держит в левой руке масличную ветвь, а правой указывает на бюст Безбородко. Красивая группа эта была исполнена по рисунку друга Безбородко, известного Н. А. Львова, Рашеттом в 1801 году, и с нее была исполнена Саундерсом гравюра [10]; надпись, находящаяся на гравюре, объясняет аллегорию: «Скромные добродетели: Трудолюбие и Ревность (Lahore et Zelo), составляющие девиз герба светлейшего князя Безбородко, украшают и надгробный его монумент, и когда Трудолюбие светильник жизни представляет уже погасающим, тогда Ревность к службе отечества старается извлечь последнюю каплю елея, дабы возродить благотворное пламя. Между тем тихий гений мира, венчающий образ подвижника, показывает масличную ветвь, которою Великая Екатерина ознаменовала и важность дела и заслуги миротворителя». Памятник был заказан братом канцлера графом Ильей Андреевичем [11], в 1805 году закончен, и исполнение его обошлось в 15 000 рублей [12]. Терещенко в 1837 году так описывает этот памятник: «Гений с левой стороны освещает хартии и указывает на слова «Мир с турками в 1791 году»...» У подножия мавзолея изображен орел с опущенными крыльями и княжеский щит со словами: «Lahore et Zelo». Вокруг памятника еще в 1881 году существовала прекрасная решетка14, но в настоящее время ни фигуры орла, ни надписи, ни решетки не существует. Быть может, через несколько лет не будет уже и самого памятника. Памятник стоит в темной комнате, весь запылен и заставлен какими-то ящиками. Грустно смотреть на то запустение, в котором теперь это прекрасное произведение Рашетта, и пренебрежение памяти того, на смерть которого была написана Державиным эпитафия:
За сердце и за ум
Он был почтен двумя царями.
Любим, осетован друзьями,
Не погребальный блеск, не звук ему хвала, –
Дела! [15]
Произведения другого талантливого скульптора Козловского (1753 – 1802) также встречаются на кладбище Александро-Невской лавры. Бюст митрополита Гавриила (1791) в Троицком соборе, и особенно интересный барельеф над могилой Мелиссино (1800) в Лазаревской церкви, и группа над могилой Строгановой (1802) на Лазаревском кладбище – все это прекрасные образцы русской скульптуры XVIII века. Могила баронессы Строгановой находится в ужасном виде. Руки и носы прекрасных мраморных фигур отбиты, бронзовые украшения частью уже уничтожены, и все это чудесное произведение Козловского доживает последние дни. Если потомки Строгановой не позаботятся теперь же о сохранении памятника, то через несколько лет от него не останется и следа. Грустно читать трогательную надпись на могиле: «Здесь соединены два любовные праха баронесс Софьи Александровны Строгановой, урожденной княжны Урусовой, супруги гофмаршала действительного камергера и орденов св. Иоанна Иерусалимского Командора барона Александра Сергеевича Строганова, родившейся 20 августа 1779 года, скончавшейся 26 апреля чрез 6 дней по рождении дочери баронессы Веры, последовавшей за матерью 3 мая 1801 года, а сей печальный памятник соорудил на 72 году от своего рождения генерал-майор князь Александр Васильевич Урусов, лишившийся единственной дочери и внука своих на сем месте покоющихся, коих оплакивает с ним и супруга его княгиня Анна Андреевна Урусова». Надпись трудно разобрать, так как весь памятник покрыт плесенью.
Не только памятники работы Козловского, но и могила его самого находится в запустении. На Смоленском кладбище, где лежит тело Козловского, поставлен небольшой красивый памятник, исполненный Демут-Малиновским. В архивах Академии художеств еще сохранились некоторые документы об исполнении Демутом этого надгробного монумента. За 1802 год имеется дело «О сооружении надгробного памятника в уважение оказанных Академии и Отечеству заслуг покойного господина профессора Козловского». Вот это дело: «Императорской Академии художеств в почтенный совет от президента оной действительного тайного советника, сенатора, обер-камергера и кавалера.
Предложение
Изъявляя признательность мою к достоинствам и дарованиям покойного господина профессора скульптуры Козловского, который изящными многими своими произведениями отличался во все время службы своей при Академии и немалую приносил ей честь, почитаю за нужное во уважение оказанных им Отечеству и Академии заслуг соорудить над гробом его памятник; почему сим Совету предлагаю дать воспитанникам скульптурного и архитектурного классов программу, которую бы изобразили они соответственно способностям и добродетелям своего учителя чувства свои. И как тело его погребено в месте, не имеющем довольной стражи, для уверения, что памятник сей навсегда останется безвреден от руки похитителя, то в рассуждении сего объяснить воспитанникам, что они мысли свои располагали более в изображении чувств душевных, нежели в представлении пышных и великолепных; то есть таким образом, чтоб предметы, качества его изображающие, были не столь огромны и не представляли бы фигур отдельных. Тот, кто лучше исполнит, получит золотую медаль» [16]. Лучше всех других «изражение своих чувств душевных в память к добродетелям своего учителя» исполнил Демут-Малиновский, за что он и был награжден первою золотою медалью [17].
Современник Козловского И. А. Акимов, на двенадцать лет переживший его, писал после его смерти: «Прилежностью и стремительным соревнованием бывшими в одно с ним время художниками достиг он до отличной славы. Он был смел в своих произведениях, и множество работ доказывают отважность его в предприятиях, совершенных им в короткое время. Основание рисунка знал он как скульптор весьма твердо; отчего по профессорской должности во многом был полезен для обучающихся при Академии и не скоро, может быть, заменен будет» [18].
На могиле Козловского памятник украшен с одной стороны аллегорическим изображением гения скульптуры, с другой – барельефным портретом Козловского, единственным дошедшим до нас его изображением [19]. Говоря о Козловском, нельзя не упомянуть о другом скульпторе XVIII века – Гордееве. К сожалению, даже те немногие произведения, которые были им исполнены, не дошли до нас. Так исчез бесследно монумент над могилой фельдмаршала князя А. М. Голицына работы Гордеева, монумент, прежде находившийся в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры [20].
Другому не менее редкому скульптору – Крылову (1786 – 1846) – приписывается на Лазаревском кладбище памятник графине Прасковье Андреевне Потемкиной [21]. Однако по композиции он скорее напоминает Мартоса и, быть может, исполнен Крыловым по его рисунку. Этот мраморный ионический храм украшен отличными барельефами, изображающими разлуку матери с детьми и христианскую покорность женщины, которая, опираясь на Крест, символ спасения, спокойно предается Вере, изображение которой находится на противоположном ей барельефе. На памятнике находится надпись, начинающаяся словами: «Ты, Боже, еси Воскресение наше и живот. Упокой душу рабы твоея Праскевы, Христе Боже наш». Недурны медальон и аллегорическая фигура из мрамора на памятнике графа С. Н. Ягужинского, по работе несколько напоминающем екатерининского скульптора Федоса Щедрина [22]. Характерен медальон-бюст, исполненный в 1838 году Гальбергом над могилой Е. М. Олениной на Тихвинском кладбище. К сожалению, не все русские лица заказывали себе памятники русским скульпторам, многие предпочитали выписывать их из Италии или же заказывали иностранным мастерам, работавшим в России. Таковы два бронзовых, вызолоченных медальона над могилой И. И. Бецкого – один портрет его, а другой – аллегорическая композиция [23]. Оба они сходны с теми медальонами, которые были выбиты в 1772 году медальером Laeger'oM и поднесены Бецкому Сенатом [24]. Автором этих медальонов, равно как и медальона на могиле И. И. Шувалова, находящейся в той же Благовещенской церкви, – следует признать известного Лебрехта. Иностранным же скульптором I. Сат-berlin Danves исполнен в 1810 году красивый памятник князю А. М. Белосельскому, изображающий плачущее семейство князя и ангела, уносящего портрет усопшего на небо [25]. На Смоленском кладбище красив памятник Киндяковой, исполненный в Петербурге в 1826 году скульптором Павлом Гаттоцуном. Другим итальянским скульптором Трискорни выполнен бронзовый барельеф на могиле Вальтера Веенинга на Смоленском кладбище. Группа узников и фигура самого Веенинга, которых он посещает в темнице, немного резки и угловаты [26]. На тех же кладбищах находится множество и других барельефов и медальонов, исполненных более второстепенными мастерами.
Но не только произведения известных художников достойны внимания. Среди надгробных памятников старых петербургских кладбищ встречаются красивые произведения талантливых анонимных авторов XVIII и 1-й половины XIX столетий. Саркофаги и храмы с колоннами и нишами, античными вазами, гирляндами цветов и факелами, коленопреклоненные фигуры женщин и детей и другие чудесной красоты архитектурно-орнаментальные монументы. Таковы три прекрасных памятника на могилах купеческого сына Антонова и его родителей Ивана Ивановича и Анны Семеновны, характерный образец русского empire'a [27]. He менее типичны памятник Шемякину и Апайщиковой, последний со стихами:
О ближних щастии печась, сама лишенна,
Дух твой престал страдать, ты к вечности блаженна [28].
К более ранней эпохе относится характерный памятник княжны Смарагды Карловны Гики (1733 – 1818), дочери молдавского господаря, вероятно, сестры той очаровательной маркизы Зои Маруцци, которая была писана Росленом [29]. И. И. Бернулли в своих записках так говорит о княжнах Гиках: «Внимательно осмотрел я (в 1777 году) небольшое общество молодых женщин, появившихся в обыкновенном их одеянии, но прибывших из отдаленной и малоизвестной страны. Иные говорили, что они из Грузии. У них были длинные, невинные лица, чудные черные глаза, белый, отчасти желтоватый цвет лица, черные, совсем гладкие волосы, спереди связанные и через лоб висевшие, голова, покрытая чем-то вроде чепца. Их восточного богатого одеяния не могу я подробно описать» [30]. Одна из княжон Гик значится фрейлиной в придворном календаре 1799 года [31].
На Лазаревском кладбище красив памятник М. Н. Муравьеву, украшенный барельефами и портретом-медальоном покойного. Под медальоном изображена семья умершего, плачущая о его кончине. Эпитафия на памятнике гласит: «Надгробие сие поставила в достодолжную его память и благодарность к нему супруга его Екатерина [32] с малолетними сыновьями Никитою и Александром [33], с пролитием горьких слез и усердных молитв ко Всевышнему, да успокоит душу преставлявшегося в селениях своих небесных...»
Дух кроткий, честный, просвещенный,
Не мира гражданин сего
Влетел в селения священна,
Здесь друга прах почиет моего.
Интересны памятник младенцам Демидовым на Лазаревском кладбище, представляющий коленопреклоненную женскую фигуру над трупом ребенка, два храма и саркофаг Яковлевых на Смоленском кладбище, находящееся на том же кладбище горельефное изображение известного адмирала Грейга и фигура молящегося ангела на могиле девочки Грейг с эпитафией:
Et rose elle à vecu ce que vivent les roses
L'espace d'un matin... [Она жила будто роза нежным прозрачным утром (фр.).]
Красив памятник из белого мрамора над могилой секунд-майора Измайлова на Лазаревском кладбище. Тут же недалеко могила известного фаворита Екатерины – графа Петра Васильевича Завадовского. Памятник состоит из двух фигур и бюста графа, но это некогда замечательное произведение [34] в настоящее время окончательно изуродовано позднейшей реставрацией, исполненной в 1860 году Татьяной Каблуковой, дочерью Завадовского. «Другу человечества, – говорится в эпитафии, – предводительствовавшему разными делами и приобревшему колену (sic) своему графский титул». Прекрасно исполнен бронзовый медальон – портрет известного конференц-секретаря Академии художеств Петра Чекалевского, автора книги «Рассуждение о свободных художествах»:
Пришед от бытия в объятия природы,
Душою он ушед в превыспренные своды.
Пред всемогущее святое существо,
Оставя на земле земное вещество...
Так говорит надпись на его могиле [35].
Памятник графу Петру {Кирилловичу Разумовскому (1751 – 1823), сыну «благородного Кириллы Гетмана», и его жене очень красиво задуман и исполнен. Второй из них более ранней эпохи – типичный empire, саркофаг с головами сфинксов и прекрасной глубоковыразительной женской фигурой, плачущей над могилой. Характерна надпись на этой могиле: «Госпожи действительной тайной советницы, покоющейся в надежде воскресения мертвых»:
Пройдя явлений мир, земной свой путь сверша,
Гряди в свой мир существ, небесная душа.
Теки к отцу любви чрез сына примиренна,
Соцарствуй вечному, вовеки будь блаженна.
Сонаслаждайся с ним во невечерним дни,
Что сеяла ты здесь, там в радости пожни –
Так молит сирота, вдовица так взывает,
Вздыхает здесь твой друх – и слезы проливает.
Но не только внешняя красота надмогильных монументов представляет глубокий интерес; имена тех, кто погребены в могилах, и эпитафии на гробницах их – любопытные материалы для исследователей былого. Когда знаешь жизнь тех, кто лежит под этими плитами, – поражаешься тем странным сплетением обстоятельств, которое соединяет и разлучает людей. Как будто здесь собрались после смерти все те, кто когда-то составляли тесный кружок придворного общества. На маленьком пространстве старого Лазаревского кладбища погребена целая эпоха, целый мир отживших идей, почти все придворное общество Елизаветы, Екатерины и Павла. Здесь, над могилами этих людей, стоят памятники, плачущие женщины над урнами, молящиеся дети, вазы, саркофаги, дуб, сломанный грозой, – аллегорическое изображение погибшей молодой жизни. Иногда барельефные портреты погребенных лиц, иногда портреты всей семьи, друзей и близких, оплакивающих покойного. На могиле М. Б. Яковлевой [36] – красивый саркофаг белого мрамора, семь птенцов в опустевшем гнезде и их опечаленный отец оплакивают смерть матери, труп которой лежит тут же:
Вот, дети, гроб ее, – гроб матери почтенной,
Крушитеся по ней, – а я, муж, изнемог,
Источник слез моих среди тоски иссох;
Подруги нет души – нет сей главы бесценной.
О, чады сирые, кто вас к груди прижмет?
Кто в слезном сиротстве у сердца вас согреет?
Но тот, кто враговых птенцов хранить умеет,
Воззвав ее к себе, ток ваших слез утрет!
Эта наивная и трогательная эпитафия как нельзя более характерна для XVIII века.
Que fais-tu dans ces bois, plaintive tourterelle?
Je gemis, j'ai perdu ma compagne fidele.
Ne crains-tu point que l'oiseleur ne te fasse mourir
comme elle?
Si ce n'est lui, ce sera ma douleur [О чем поешь ты в лесу, жалобная горлица? Я плачу, потеряв подругу свою верную. Быть может, и мне птицелов смерть подарит, как той? Но нет, одну лишь скорбь (фр.).37].
Так говорится в одном старинном стихотворении.
Еще характернее памятника Яковлевой монумент над могилой А. А. Чичерина (1808), поставленный ему «светующей матерью». Памятник этот изображает птицу Феникса, объятую пламенем.
Родился мудрым быть и в вечность отлетел,
Конечно, рано ты к бессмертию сгорел.
Но феникс мог ожить, во пламени сгорает.
Не небожитель так живет, скончался, умирает.
Многие памятники особенно характерны для тех, кому они поставлены, Так, лицам, известным своею благотворительностью, поставлены монументы облагодетельствованными ими. На Смоленском кладбище над могилой доктора Симпсона (1749 – 1822) на портике поставленного ему храма виднеется надпись: «От пяти благодарных семейств». «Для добрых, милых душ и смертная коса острее», – говорится в другой эпитафии.
Над могилой воинов расположены каски, кирасы и оружие. На могиле адмирала Ханыкова на Лазаревском кладбище стоит обелиск, украшенный мертвой головой, якорем и трезубцем.
Здесь старец опочил, благословенный свыше,
Вождь сил несущихся с громами по морям,
Он был в день брани – лев, в день мира агнца тише,
России верный сын, слуга и друг царям.
На египетском саркофаге на могиле Чичагова на том же кладбище высечена выдержка из стихов Екатерины:
С тройною силою шли шведы на него.
Узнав, он рек: «Господь защитник мой!
Они нас не прогонят».
Отразив, пленил и победу получил.
В Лазаревской церкви над могилой Ганнибала, «арапа Петра Великого», помещена надпись:
Зной Африки родил, хлад кровь его покоил,
России он служил – путь к вечности устроил.
Тут же, в Лазаревской церкви, находятся гробницы Шереметевых, и среди них лежит тело фельдмаршала графа Бориса Петровича, а подле него тело обер-камергера графа Николая Петровича: «Вспоминаешь христианское смирение сего вельможи, – пишет Свиньин [38], – коего мы были свидетелями. Пренебрегши предрассудками, первою волею завещал он похоронить себя сколь возможно проще, а деньги, предполагаемые на приличное погребение по званию его и великому богатству, – раздать бедным, коих он был всегда лучшим покровителем и утешителем. Искренние слезы и благословения тысяч, осиротевших его потерею, мешаясь с тихим священным пением, провожали тело его до обители вечного покоя». На некоторых могилах скромные памятники и не дают подозревать, что здесь покоятся некогда знаменитые люди. Такова могила известного начальника Тайной канцелярии Шешковского – «кнутобойного палача», по прозванию современников. «Он умел, – по словам П. А. Радищева, – с необыкновенной ловкостью, приобретенной частыми упражнениями, так искусно ударить палкой в подбородок, что все зубы выскакивали вон». Шешковским были произведены розыски по делам Радищева и Новикова. На могиле Шешковского скромно написано: «Служил отечеству 56 лет». Иногда, рассматривая могилы, видишь, что рядом похоронены те, кто всю жизнь ненавидели друг друга: так лежат на Лазаревском кладбище писатели Лукин и Фонвизин. Иногда те, кто всю жизнь любили друг друга, разлучены после смерти. Целые страницы семейных хроник XVIII века проходят перед нами. Фаворитки Потемкина сестры Энгель-гардт похоронены в разных церквах Александро-Невской лавры. «Ангел во плоти», графиня Скавронская, похоронена в церкви Св. Духа, ее сестра, княгиня Юсупова, – в Благовещенской церкви. Третья сестра Энгельгардт, в замужестве графиня Самойлова, почти столь же, как и «ангел во плоти», пользовавшаяся влиянием на «великолепного князя Тавриды», также лежит в церкви св. Духа. Она похоронена рядом со своим мужем – с тем, с кем при жизни она вечно ссорилась. Граф Ростопчин в 1796 году писал об этом Воронцову:
«La femme du comte S... vient d'accoucher d'un fils que Ton prétend etre venu avant terme. Le procureur general n'y trouve pas son compte, car il ne vit pas avec sa femme, qui malgre cela donne des preuves de fécondite» [Госпожа графиня С... сыном до срока разрешилась от бремени. Главный прокурор долга своего не исполняя, рядом со своею женою не был, хотя не мог доказательств того, что она в тягости, не видеть (фр.)].
Апраксины и многие их родственники похоронены на Лазаревском кладбище. Над могилой фельдмаршала Степана Федоровича Апраксина находится красивый мраморный барельеф с плачущей женской фигурой. Чудесный памятник Мартоса над могилой дочери Апраксина, княгини Елены Степановны Куракиной, находится подле. Куракина, знаменитая красавица своего времени, пользовалась расположением императрицы Екатерины. Не по увлечению, а по расчету Куракина была в близких отношениях с графом И. И. Шуваловым, что не мешало ей одновременно увлекаться адъютантом графа – Григорием Орловым. В то же время она старалась привлечь внимание Петра III, что ей также удалось довольно скоро. «Бесстыдство ее было так велико, – пишет князь М. И. Щербатов, – что когда Л. А. Нарышкин ее отвозил домой рано поутру и хотел для сохранения чести ее закрывши гардины ехать, она, напротив того, открывая гардины, хотела всем показать, что была у Государя». В ходившем по рукам сатирическом каталоге Куракиной приписывали «mille et une faveurs [39]» [Тысячу и одну милость (фр.).]. Над могилой Куракиной высечена надпись: «Быв любимою, почтенною от всех, кто только ее знал, провела краткий век свой с любовью ближнего, с усердием и примерным исполнением всех ее должностей. Проходящий, помолись о спасении души ее». Внук Апраксина, племянник княгини Е. С. Куракиной, мистик и масон П. А. Талызин (1767 – 1801) также погребен на Лазаревском кладбище. Над могилой его поставлен красивый античный храм, украшенный сверху лежащей женской фигурой. Талызин, как говорят, покончил жизнь самоубийством через два месяца после кончины императора Павла I, угрызаемый совестью. Он вместе с Паленом и Паниным был в заговоре на жизнь государя. На могиле Талызина виднеется надпись: «Любезному, нежному и верному брату и другу, в вере непоколебимому, в счастии и в несчастии равному, в честности отличному и в дружбе неизменному». Бывший в день смерти Павла командующим внутренним караулом соучастник Талызина, Сергей Никифорович Марин (1776 – 1813), также похоронен недалеко от него. Сестра Марина, княгиня Мещерская, поставила на его могиле памятник, изображающий в барельефе княгиню, плачущую у бюста ее покойного брата. На памятнике надпись:
О мой надежный друг, расстались мы с тобой
И скрылись от меня и счастье и покой!
Граф Н. И. Панин и невеста его графиня А. П. Шереметева похоронены отдельно. Панин лежит в церкви Благовещения, и над могилой его стоит пышный памятник, исполненный Мартосом. Графиня Анна Петровна Шереметева похоронена на Лазаревском кладбище.
Прелестная, хотя и не красивая Шереметева умерла совсем молодой от оспы. «Жалость тебе напишу, – писала графиня Румянцева мужу, – Анна Петровна Шереметева умерла от оспы, так сильная воспа была. Микита Иваныч был во всю болезнь невестину в Петербурге, жил у брата и через третьи руки имел известие, что происходило с невестою» [40]. «Вместо брачного чертога, – написано на ее могиле, – тело ее предано недрам земли, а непорочная ее душа возвратилась к непорочному своему источнику, в живот вечный, к вечному и живому Богу». Что же касается до графа Панина, то он до конца жизни остался холостым, много увлекаясь женщинами, так как был, по выражению митрополита Платона, «к гуляниям склонен». Камер-фрейлина императрицы Екатерины графиня А. С. Протасова похоронена в церкви св. Духа. Умершая в глубокой старости, Протасова так и не вышла замуж, хотя Императрица неоднократно хотела устроить брак Протасовой с графом Аркадием Морковым. Этому однако препятствовала некрасивая наружность Протасовой, о которой один из современников ее пишет: Mademoiselle Protassoff etait d'une laideur repous-sante, grosse, noire, ayant considerablement de barbe et une prestance tres ridicule par ses grands airs» [Мадемуазель Протасова была отталкивающе-безобразна, черна, бородата и весьма смешила величественностью вида своего (фр.). 41]. He отличавшийся красотой граф Морков отказался от этого брака, сказав: «Она дурна, я дурень, что же мы с нею будем только безобразить род людской». Морков так и умер холостым, но от французской актрисы Гюс имел дочь Варвару, бывшую за князем Голицыным и получившую титул и состояние отца. Дочь воздвигла над могилой отца прекрасный бронзовый саркофаг, украшенный отличными кариатидами и орнаментами. На саркофаге находятся стихи:
Поборник истины, блюститель правоты
Служил как верный сын Отечеству престолу.
Как столп недвижим, непреклонен долу,
Высокий тонкий ум и сердца доброты
Всегда он озарял чистейшею душою;
Был славен на земле, по верою святою
В прекрасных днях своих стремился к небесам,
Здесь в памяти живет, а дух бессмертный там;
Дочь благодарная, печалью сражена,
Лежит, едва дыша, у праха, ей священна,
Лежит и молится и про себя, и вслух,
Да в лоне Божием его почиет дух.
ПРИМЕЧАНИЯ [Публикуются по тексту, напечатанному в журнале «Старые годы». 1907. Февраль. С. 50 – 51.]
1 Покрышкин Я. Православная церковная архитектура в нынешнем Сербском королевстве. СПб., 1906.
2 См. историю Александро-Невской лавры в изданиях: Рубан В. История С.-Петербурга. СПб., 1779, С. 335 – 446; Свиньин П. П. Достопамятности Санкт-Петербурга. СПб., 1817, С. 1 – 49; Павлов А. Описание Св. Троицкой Александро-Невской лавры с хронологическими списками особ, погребенных в церквах и на кладбищах. СПб., 1843; Пушкарев И. И. Исторический указатель достопамятностей Петербурга. СПб., 1846 С. 11 – 29; Пыляев М. И. Старый Петербург. 1887 С. 21 – 50; Невский проспект. СПб., 1902.
3 Рисунок самого художника для этого памятника находится у П. Я. Дашкова.
4 Надгробные монументы исполнялись Мартосом не только для Петербурга, но и для многих провинциальных городов России. В подробном очерке о Мартосе в одном из будущих номеров журнала мы дадим список всех этих памятников.
5 Чекалевский И. Рассуждение о свободных художествах. СПб., 1792. С. 98.
6 Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных портретов Т. IV. СПб., 1872. С. 272; Сайтов В. И. Санкт-Петербургский некрополь. М., 1883. Надпись на пьедестале гласит: «Памятник сей сооружен потомками здесь погребенного в знак искреннего к нему (sic!) почитания и любви, он, имея дарования отменные, истощал труды на многие полезные (sic!) деяния, оставил наследующим по себе неизгладимую память». Сзади одной из фигур подпись: «Martos sculpt, fondu par E. Gasteton 1792».
7 Собко Н. П. Словарь русских художников с древнейших времен до наших дней. В 3 томах. СПб., 1894 – 1900.
8 Надпись на пьедестале гласит: «Княгиня Елисавета Ивановна Гагарина, урожденная Балабина родилась 1773 года марта 28 дня скончалась май 23 дня 1803 года». Кобеко ошибочно относит эту статую к произведениям Рашетта (см.: Вестник изящных искусств. 1885. С. 640). Со статуи существует гравюра Афанасьева.
9 Н. Reimers. L'Academie Imperiale des Beaux Arts de St.-Petersbourg. St.-Petersbourg, 1807. P. 68.
10 Wassietchikoff I. 80.; Ровинский И. 384. Вестник изящных искусств. 1883. С. 640. Гравюра исполнена с рисунка или же с первоначального эскиза Рашетта, так как она сильно разнится от памятника.
11 Григорович В. И. Канцлер кн. Безбородко. II. С. 448.
12 St.-Petersburg am Ende seines ersten Jahrhunderts. St.-Petersburg, 1805. II.
13 Опыты обозрения жизни русских сановников, управлявших иностранными делами в России. СПб., 1837. С. 196 – 197,338.
14 См. гравюру в «Сборнике Русского исторического общества». Т. 29. С. 448.
15 Державин Г. Р. СПб., 1866. С. 378.
16 Архив Императорской Академии художеств. 1802. № 31.
17 Архив Императорской Академии художеств. 1802. Определение совета от 11 декабря. В галерее Академии находится проект памятника работы Демута, считающийся памятником Козловскому (№ 2245), вероятно ошибочно, так как не имеет ничего общего с памятником, стоящим на Смоленском кладбище и, кроме того, представляет отдельную крупную размеров фигуру, что противоречит заданной Академии программе.
18 Северный вестник. 1804. Ч. I. С. 353.
19 В специальной статье о Козловском мы надеемся дать этот снимок.
20 Чекалевский. Рассуждение о свободных художествах в России. СПб., 1792. С. 99.
21 Это ничем не обусловленное указание. См.: Пыляев М. И. Старый Петербург. С. 42.
22 Памятник в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры.
23 В Благовещенской церкви.
24 Иверсен Ю. Б. Медали в честь русских деятелей. Ч. I. С. 40 – 41.
25 На Лазаревском кладбище.
26 Под барельефом надпись: «Болен (бех) и посетите мене в темнице бех и придесте ко мне (Матф. XXV, 36). И слышен глас с небес, глаголющми: напитай блаженни мертви умирающие о Господе отныне. Ей глаголет дух: де почиют от трудов своих дела бо их ходят в след с ними» (Апок. XIV. 13).
27 На Смоленском кладбище, см. прилагаемый список.
28 На Лазаревском кладбище, см. прилагаемый список.
29 Портрет принадлежит Е. А. Боткиной и был дважды на выставках.
30 Русский архив. 1902. № 1. Записки Бернулли.
31 Придворный календарь, 1898. С. 144. В довольно редкой книге «Livre d'or de la noblesse phanariote» (Athenes, 1892), где помещено исследование о роде кн. Гик, все сведения о Гиках, выехавших в Россию, сбивчивы и неполны. Так, там даже совсем не указаны г-жа Коцебу, баронесса Гейсмар, г-жа Шубина, маркиза Маруцци и Смарагда, о которой идет речь.
На памятнике кн. Смарагды Гики еще в 1883 году находилась следующая стихотворная эпитафия:
Смарагда, Гиков дщерь, мать сирым и несчастным,
Земной свой путь сверша, здесь телом почиет.
Но духом радостным и тлену непричастным
В обителях Отца, Спасителем живет.
Сайтов В. И. Петербургский некрополь. М., 1883.
32 Екатерина Федоровна (1771 – 1848), урожденная баронесса Колокольцова.
33 Впоследствии известные декабристы.
34 Свиньин П. П. Достопамятности Санкт-Петербурга [и его окрестностей]. СПб., 1817. С. 28.
35 На Лазаревском кладбище.
36 Находится на Лазаревском кладбище. Мавра Борисовна Яковлева умерла в 1805 году, 31 года.
37 «La Muraille parlante ou tableau de ce qu'ont écrit et dessine les Cadets gentilhommes». St.-Petersbourg, 1790. P. 75.
38 Свиньин П. П. Достопамятности Санкт-Петербурга [и его окрестностей], СПб., 1817. С. 25 – 26.
39 Вел. Кн. Николай Михайлович. Русские портреты. Т. II. С. 55.
40 Письма гр. Е. М. Румянцовой к мужу. СПб., 1888. С. 104.
41 Figures du temps passe. Paris, 1900, P. 142.
42 Вел. Кн. Николай Михайлович. Русские портреты. Т. I. Табл. 33.
В настоящее время за исторические кладбища в Петербурге «отвечает» Музей городской скульптуры, который был создан в 1930-х годах на базе принадлежащего Александро-Невской лавре Лазаревского кладбища, соседнего с ним Тихвинского кладбища, а также Благовещенской и Лазаревской церквей. Наиболее ценные надгробия со многих старых городских кладбищ были свезены в этот своеобразный музей.Благовещенская усыпальница была построена в 1717-1724 годах по проекту архитекторов Трезини и Швертфегера. Это был первый каменный храм а Петербурге, именно вокруг него и сформировался постепенно ансамбль знаменитой Александро-Невской лавры. Благовещенский храм изначально проектировался как усыпальница членов царской фамилии и выдающихся сановников. В восточной части усыпальницы под мраморными надгробными плитами покоятся родственники Петра Великого: царица Прасковья Федоровна, царевич Петр Петрович и другие. Однако самым знаменитым памятником в Благовещенской усыпальнице, перед которым меркнут богатые надгробия многочисленных графов и князей, является скромная надгробная плита из белого мрамора у северной стены… В 1800 году под ней был похоронен А.В.Суворов.Лазаревское кладбище, оно же – «Некрополь XVIII века», это настоящий музей под открытым небом. Здесь можно увидеть более тысячи надгробных памятников 18-20 веков, среди которых есть памятники современникам Петра Великого, представителям известнейших дворянских фамилий и выдающимся деятелям отечественной истории, науки, культуры – Ломоносову, Фонвизину, Державину, Витте, архитекторам Воронихину, Кваренги, Росси и многим другим выдающимся личностям.Территорию бывшего Тихвинского кладбища занимает некрополь «Мастеров искусств». Здесь можно увидеть памятники наиболее выдающимся деятелям отечественной культуры 19-20 веков – литераторам Крылову и Достоевскому, композиторам Глинке и Чайковскому, художникам Куинджи и Шишкину, скульпторам Клодту и Пименову, артистам Каратыгину и Комиссаржевской, мореплавателю Лисянскому, критику Стасову, а также многим другим.Не менее известным в Петербурге также является Волковское православное кладбище. Его северную часть занимает музейный некрополь под названием «Литераторских мостках», включающий в себя около пятисот надгробных памятников. Первым известным литератором, похороненным здесь, стал Радищев, автор знаменитого «Путешествия из Петербурга в Москву». В разное время на этом мемориальном кладбище были похоронены такие известные писатели, поэты, ученые, композиторы, артисты, архитекторы, художники и скульпторы как Салтыков-Щедрин, Тургенев, Блок, Надсон, Бехтерев, Павлов, Менделеев, Гаврилин, Майкапар, Меркурьев, Толубеев, Троцкий, Шервуд, Петров-Водкин и многие другие.Не менее известными, чем некрополи Александро-Невской лавры, являются некрополь Троице-Сергиевой пустыни, Императорская усыпальница в Петропавловском соборе и Комендантское кладбище при нем.
-Материалы комиссии по устройству кладбищ 1877г.-Слушая иные доклады, думаешь: "Как всё просто - пришел, увидел, победил". Но как быть с опытом прошлого, который утверждает обратное? Не всё так просто. И анализ этого опыта хотелось бы сопроводить высказыванием одного из древних мудрецов - Конфуция (551-479 до н.э.): "Единственная настоящая ошибка - не исправлять прошлых ошибок".
В последнее время ряд депутатов Законодательного Собрания Санкт-Петербурга неоднократно обращались в Администрацию города с предложениями о расконсервации ряда городских кладбищ (например, Новодевичьего) и передаче их для организации захоронений общественным объединениям. Не вступая в полемику с этими депутатами, хотелось бы напомнить им и нашим читателям некоторые исторические документы, позволяющие взглянуть на проблемы городских кладбищ с разных точек зрения, в том числе и опыта городской Думы прошлого века.
28 сентября 1896 года на заседании санитарной комиссии городской Думы была рассмотрена "Историческая записка о постепенном закрытии существующих в черте города кладбищ". Эта записка была опубликована отдельной брошюрой с приложенным к ней положением о "Загородных кладбищах в С-Петербурге". На 86 печатных страницах "Исторической записки" изложено содержание архивных материалов санитарной комиссии. Приведем 5 страничек этого документа с приведением их к правилам современной орфографии.
МАТЕРИАЛЫ КОМИССИИ ПО УСТРОЙСТВУ КЛАДБИЩ 1877 г.
Рассматривался вопрос о закрытии кладбищ: Смоленского, Волковского, Митрофаниевского и Преображенского.
При всестороннем обсуждении этого вопроса собрание приняло в соображение следующее: еще в начале ХVIII столетия, когда в Петербурге число жителей постоянных доходило лишь до 4.000 человек, правительство обращало внимание на то, чтобы не открывать кладбищ в местах заселенных. Забота об этом подтверждается последовавшим в 1717 году запрещением хоронить у приходских церквей. Хотя же духовенство, снисходя к просьбе прихожан, дозволяло себе хоронить умерших в оградах приходских церквей, как например, у церкви Вознесения и других, но кладбища эти впоследствии закрывались.
Примеры закрытия кладбищ в столице были неоднократны: так, 15 апреля 1733 года уничтожено кладбище около церкви апостола Матфея на Петербургской стороне; в царствование императрицы Елизаветы Петровны закрыто бывшее при екатерингофской церкви кладбище, где императрица заметила "неприятные испарения"; в 1756 году было запрещено хоронить на Аптекарском обществе и у церкви Иоанна Предтечи; кроме того, закрыты были кладбища у церквей Вознесения и Сампсония и на месте Никольского собора.
Вообще, как видно из исторических сведений, правительство строго держалось того правила, чтобы отделять кладбища от жилья; но в позднейшее время, именно с 1831 г., распоряжения относительно кладбищ ограничивались лишь расширением их: так, в Смоленском кладбище, существующем с 1756 г., земли было 24 т. кв. сажен, а в 1857 г. пространство кладбища достигло уже 157.950 кв. саж., которыми кладбище начало наделяться с 1831 года, т.е. холерного времени, когда открыто Митрофаниевское кладбище.
Тем не менее, все таки чувствовался недостаток в местах для могил, так что по вопросу о распространении существующих в Петербурге кладбищ учреждена была особая комиссия, которая высказала, что Смоленское, Волковское, Митрофаниевское и Охтенское кладбища нуждаются в увеличении места для погребения. Между тем, говорила комиссия, прилегающие к кладбищам места, с одной стороны, неудобны, с другой не так обширны, чтобы могли навсегда уничтожить необходимость дальнейшего распространения кладбищ. Неудобство мест особенно очевидно на землях, соседних со Смоленским кладбищем, где места эти низкие и при морском ветре постоянно заливаются водой, так что погребать в такой почве положительно вредно. Прилегающие к Волкову, Митрофаниевскому и Охтенскому кладбищам места и пустопорожние земли все болотистые и, следовательно, также как и на Смоленском кладбище, могут, при устройстве на них кладбищ, отравлять воздух. При этом комиссия обратила внимание на то, что население столицы увеличивается и чрез это кладбище будут все более и более приближаться к самим жилищам, все теснее и теснее население будет примыкать к кладбищу и, следовательно, легче и скорее будут проявляться эпидемические болезни.
Независимо от этого, столичный мировой судья Бочаров в 1870 году возбудил преследование о незаконном и вредном захоронении мертвых тел на Смоленском кладбище, и призванные к суду смотритель, староста и могильщики показали, что требования закона о зарытии тела на глубину 2 ? аршина не исполняется от невозможности, так как весною и осенью решительно нельзя дорываться определенной глубины, потому что при вырытии могил на глубину 1 ? арш., земля осыпается и вода выступает в таком количестве, что могильщики проваливаются несмотря ни на какие приспособления. Для проверки этого показания мировой судья 8 октября 1870 года вторично отправился на кладбище с частным врачом Чербишевичем и в присутствии обвиняемых и чинов полиции распорядился разрыть несколько могил, при чем оказалось: 1) что на установленную глубину зарываются трупы умерших только в 1, 2 и 3 разрядах; в 5 - на 27 вершков; в 6 - на 21 вершок и в 7 - всего на 6 вершков, так что часть гроба помещается уже в насыпи над могилой; 2) что в этих разрядах невозможно рыть могилы на большую глубину от чрезвычайно слабого грунта, потому что на этой глубине в изобилии выступает со всех сторон грунтовая вода и земля стала осыпаться до того, что показывались трещины в соседних могилах. На сделанный мировым судьей вопрос, врач отвечал, что при таком порядке зарывания трупов происходящее от гниения их большое количество вредных газов легко может выходить наружу и заражать воздух, следствием чего, конечно, может быть значительное число заболеваний и даже целые эпидемии. При вторичном после сего вызове обвиняемых они дополнили, что таким образом погребаются тела умирающих в осеннее и весеннее время 12 лет; летом же и зимою могилы, хотя и роются глубже, но не более 1 ? аршина.
Вследствие этого, кладбища были освидетельствованы в мае 1871 г. комиссией при участии врачей и восьми депутатов духовного ведомства. В присутствии комиссии вырыты были могилы, и вырытые при самом опускании тела были тщательно измерены. При исследовании комиссия нашла: 1) что на всех кладбищах могилы роются не на установленную законом глубину; 2) что по самому грунту земли нельзя выполнять условий, требуемых законом; 3) что кладбища совершенно входят в городские жилья; 4) что прирезка земли к кладбищам почти невозможна по неимению свободных земель, да и при этой прирезке грунт земли не может удовлетворять требованиям закона и 5) что кладбища при настоящем их положении не могут на долго удовлетворять потребностям столицы.При производстве исследований комиссия не могла не обратить внимания на общий вид, на состояние вообще кладбищ и внесла найденное ею в акты освидетельствования. Из них видно, что общий вид кладбищ представляет весьма печальную картину. "При том состоянии могил, - сказано в акте осмотра Митрофаниевского и Волковского кладбищ, - в котором они находятся, весьма естественно, что воздух, насыщенный могильными испарениями, не может быть чистым, и этот нечистый воздух на кладбищах не может иметь даже свободного движения, ибо скученность, теснота и беспорядок памятников препятствуют этому движению. Независимо от этого, воздух отравляется испарениями от воды при самом вырытии могил - так, по показанию могильщиков, на Волковском кладбище, весною, при вырытии новой могилы близ другой, существующей, вытекает вода, и вода эта имеет удушливый запах". Этот чисто трупный запах был замечен комиссией и внесен ею в акт. К увеличению такого отравления воздуха не мало способствуют существующие на всех кладбищах так называемые речки, а именно: на Волковском Черная речка, на Больше-охтенском - Чернавка и на Митрофаниевском - рукав речки Лиговки (Монастырка. - Ред.); речки эти наполнены грязью, мутно-коричневого цвета водою, не имеют почти никакого течения, не прочищаются и своими вредными испарениями насыщают воздух, тем более, что в речки эти стекают все грунтовые воды кладбища. Независимо от всего этого, на каждом кладбище есть канавки, наполненные грязью, мутною водою, которые никогда не прочищаются, и до тех пор, покуда совершенно не высохнут (т.е. до половины лета) , также служат распространением миазмов в воздухе. Из этого очевидно, что кладбища, в том положении, в котором они находятся, служат резервуаром вредного для здоровья воздуха, и резервуар этот находится в самой столице, не отделяется от городского жилья, и без сомнения служит источником всевозможных эпидемий, в особенности весною, т.е. именно тогда, когда начинается разложение зимою сохраненных и вновь погребаемых трупов".
Но замеченное на Митрофаниевском кладбище превосходит всякое описание. Там, по неимению мест в 6-м и 7-м разрядах, бедный люд хоронится в 5-м; в этом разряде идет род канавы шириною в аршин, полосы стоячей, мутной, вонючей воды, в которой находятся гробы покойников, схороненных зимою; их хоронили зимою, воды не было, по весне же все это растаяло и гробы находились в воде. Можно себе представить, до какой степени вредна и даже опасна подобная канава, которая вся наполнена гниющими трупами, растворенными снежною и дождевою водою, и заключает в себе настой из гниющих тел. При этом нельзя не обратить внимания на количество похороненных, а именно: в январе 1871 года 604, феврале 576 и в марте 1.108 (акт осмотра Митрофаниевского кладбища 1871 г.).
Сверх того, в 6-м и 7-м разрядах, в которых уже не хоронят, нет положительно ни одного вершка незахороненного пространства, и на этом пространстве комиссией найдены гробы на аршин, 11 ? вершков и даже на ? аршина от земли. Нельзя было поверить этому; можно было думать, что щуп попадал на пень или камень, и потому, когда разрыта была одна могила, то действительно гроб оказался на глубине 11 ? вершков от поверхности земли; в другой могиле гроб оказался на пол-аршина от поверхности земли. К этому комиссия прибавила: во 1-х, что вся почва болотистая, рыхлая и насыщена водою; и во 2-х, что гробы закрываются не вплотную. Таково, говорила комиссия, положение Митрофаниевского кладбища, после осмотра которого в течение целого дня нельзя было отрешиться от того трупного запаха, который был ощущаем на кладбище.
В виду всего этого, существование кладбищ в черте города признавалось вредным для населения, и комиссия, опять-таки при участии депутатов от духовного ведомства, признала, что существующие кладбища в столице неудобны для захоронения, как по самому грунту земли, так и по близости к населению, и что кладбища следует устроить за городом.В следствие этого, по всеподданнейшему докладу управляющего министерством внутренних дел князя Лобанова-Ростовского, в 20-й день октября 1871 года последовало Высочайшее соизволение на устройство двух загородных кладбищ: по николаевской и финляндской железным дорогам, и о прирезке земли к Больше-охтенсому кладбищу с тем, чтобы воспрещен был привоз покойников на три существующие кладбища: Митрофаниевское, Волковское и Смоленское из больниц и других богоугодных заведений.Однако же, несмотря на все принимаемые меры к увеличению захоронения на вновь устроенных кладбищах загородом, не только таковое не увеличивается, но даже уменьшается, а вместе с тем не достигается и имевшаяся в виду правительства санитарная цель - удалить кладбища от населенной местности, для чего собственно и устроены новые загородные кладбища, а потому, принимая в соображение: во 1-х, что вредное влияние существования в черте города кладбищ, на которых погребено до 700 тысяч человек, сознано последовавшим по сему предмету Высочайшим повелением, вследствие которого устроены два кладбища за городом; во 2-х, что назначенные для захоронения пространства земли в некоторых разрядах кладбищ в черте города сроки уже истекли; в 3-х, что в разных периодических изданиях неоднократно указано было, как на вредное влияние кладбищ в гигиеническом отношении, так и на необходимость закрытия ныне существующих и в 4-х, что город, затратив на устройство новых кладбищ более 390 т. руб. и отпуская ежегодно 52 т. руб. на их содержание, несет от них громадные убытки, собрание Думы постановило: ходатайствовать, в установленном порядке, о постепенном закрытии находящихся в черте города кладбищ.Разработку же вопроса о том, каким способом должно быть произведено постепенное закрытие находящихся в черте города кладбищ, поручить комиссии, заведующей загородными кладбищами с тем, чтобы она представила свои соображения на обсуждение Думы, возложив, независимо сего, на ту же комиссию, по осмотре, совместно со специалистами Охтенского и Преображенского кладбищ, выяснить Думе, представляются ли эти кладбища вредными в санитарном отношении? Кроме того, поручить комиссии войти в соображение о возможно большем распространении сведений о загородных кладбищах и удобстве сообщений с ними.
О чем и сообщить городской Управе для надлежащего распоряжения.
Подготовил Владимир Потапенко
*
Похоронное дело в Северной столицеОбычай погребения, в самом деле, специфичен. Связывать память о человеке лишь с местом упокоения его бренных останков - традиция почтенная, но не объяснимая логически. Можно лить слезы над фотографией близкого человека, хранить вещи, которых он касался, перечитывать его письма. Но что такого в месте, где в течение короткого срока (15-20 лет) идет процесс разложения того, что было телом дорогого для нас человека?
Знаменитые могилы
Тургенев похоронен не в милых его сердцу Бадене или Спасском-Лутовинове, а на склизких «Литераторских мостках» в Петербурге, куда его при жизни, может, разок и занесло к почитаемому им Белинскому. Бродский, родившийся в Ленинграде и живший в Нью-Йорке, оказался в компании с незнакомыми ему лично Дягилевым и Стравинским на венецианском кладбище Сан-Микеле. Примеры по проще лишь подтверждают правило упокоения человека в неоправданном его жизнью месте. Вопрос, где чья могила, волнует. Посетители некрополя Александро-Невской лавры часто спрашивают, где похоронен Пушкин, и удивляются, что не здесь.
Земная собственность
Возможно, что обычай ставить надгробные памятники, как-то связан с намеренным вытеснением подсознательного ощущения бессмысленности этого дела. Тем не менее, подразумевается, что клочок земли, защищенный, в зависимости от состояния заказчика, бетонной раковинкой или гранитной стелой, - уж точно принадлежит тому, кто поставил надгробие (на небесах права собственности, по-видимому, не существует).
Хотя с этим не все уж так однозначно. Собственностью считается лишь то, за что заплачено. Когда-то по воле Петра I кладбища были объявлены бесплатными. Общее - значит, ничье. Здесь истоки безобразия, которое являют собой российские погосты. В послепетровское время перегибы, допущенные первым императором, исправили. В XIX веке в Петербурге - как в Европе - сложилась система платных кладбищенских «разрядов». Дорогие места были ухожены и поддерживались в надлежащем порядке. Бедным, увы, приходилось посмертно тесниться в грязи, как и в земной жизни.
Революция смела классовые различия, и на ставших вновь бесплатными кладбищах воцарилась всеобщая нищета. Точно так же, как богатые барские квартиры становились коммуналками, на кладбищах разорялись часовни и склепы состоятельных фамилий. На кладбищах почти не осталось памятников, которые когда-то символизировали земное благополучие почивших тайных и статских советников, флигель- и генерал-адъютантов, купцов 1-й гильдии, банкиров и фабрикантов. Надгробия XVIII века сохранились лишь в некрополе Лавры.
Поначалу, независимо от финансов усопшего, ставились только надгробные плиты из камня или чугуна. Иногда с трогательными эпитафиями, как жене петербургского купца В.Крапивина: «Здесь лежит, любезные мои дети, мать ваша, которая оставила вам на память последнее сие завещание: живите дружелюбно и имейте всегда между собою любовь; а если которая из вас не запомнит сие приказание, то прииди и взгляни на скрижаль сию...»
Спустя иск зажиточный человек уже не мыслил своего надгробия иначе, как в виде многопудового гранитного монумента, либо часовни, где можно помолиться за упокой души. Именитые хлеботорговцы Полежаевы закупили участок на кладбище Лавры, чтобы воздвигнуть над семейным склепом церковь во имя Тихвинской иконы Божией Матери. Эта церковь, по имени которой названо Тихвинское кладбище («Некрополь мастеров искусств»), дошла до нас в перестроенном виде.
В руинах, не лишенных меланхоличной привлекательности, стоит на Новодевичьем семейный склеп резиновых королей Гильзе фан-дер-Пфальсов, обувших Россию в галоши завода «Треугольник». Чудом уцелело Малоохтинское кладбище, где на окраине похоронен могущественный финансовый магнат прошлого века, владелец нефтяных приисков и железных дорог, основатель Волжско-Камского банка Василий Кокорев.
Роскошная усыпальница Елисеевых - Казанская церковь на Большеохтинском кладбище - была разобрана на кирпич в 1926-ом. Мрачная история произошла с Путиловым, который построил Морской канал. Сперва его похоронили вблизи этого сооружения. Позднее прах перенесли в склеп церкви при Путиловском заводе. Церковь снесли, когда завод, названный «Красным путиловцем», стал выпускать «фордзоны», а могилу уничтожили. Так проходит земная слава. Siс transit gloria mundi.
Советский стиль
В советский период монументальные надгробия были доступны партноменклатуре да генералитету. В столице с областной судьбой этот слой был невелик, а потому у нас не возникло паноптикума типа московского Новодевичьего. Из-за дефицита материалов советские надгробия часто представляли собой перелицованные памятники со старых могил, лишенные религиозной символики. Сановный покойник изображался в виде бюста или в полный рост, постаментом служила глыба мрамора или лабрадорита. Приличным советским надгробием, доступным простому люду, являлась гранитная стела с фотографией. Люди победнее ограничивались бетонной "раковинкой".
В последние годы частные лица стали вкладывать средства не только в особняки под Сестрорецком и квартиры на Фурштатской. На Южном и Северном кладбищах растут «мавзолеи» жертв биржевых стрессов и киллерской пули. Быть похороненным на старых кладбищах в центре зависит от пухлого кошелька и общественного положения. В центре всем не поместиться – идея создания в пригороде коммерческого кладбища для богатых не лишена смысла.
Новорусский Микеланджело
Сегодня доступны лимитированные материалы, опытные дизайнеры ждут заказов. Но сильны стереотипы прошлого. Новые православные подозревают, что нужно ставить крест, но мучаются в сомнениях: какой правильный - шести- или четырехконечный? Можно их успокоить: любой крест уместен как напоминание о Воскресении. Но традиционные религии рекомендуют скромные формы кладбищенских памятников.
Роскошные надгробия вовсе не обязательно должны поражать безвкусием, вызывая сожаление о попусту потраченных деньгах. Ведь страдающие пленники Микеланджело и мечтательные мальчики Матвеева тоже высекались из камня как надгробные памятники.
Н. Н. Врангель. Старые усадьбы (Глава: Забытые могилыНигде не гибнет столько произведений искусства, как в России. Памятники художественной старины, последние остатки былой красоты исчезают бесследно, и никто не поддержит того, что некогда составляло предмет восхищения современников. В этом отношении судьба наших кладбищ особенно плачевна.
Запущенные, забытые памятники петербургских кладбищ доживают свои последние дни, и если теперь же о них не вспомнят, то через несколько лет все то немногое, что осталось от красивого прошлого нашей жизни, все это будет только одним воспоминанием. Осенние дожди, злые зимние морозы – вместе с нашими вандалами – окончательно изгладят из памяти имена умерших и работы тех немногих русских скульпторов XVIII века, которые еще так мало исследованы. Жутко смотреть на запустение петербургских кладбищ, где похоронено столько замечательных людей, где еще сохранились памятники Козловского, Мартоса, Рашетта и Демут-Малиновского.
Куракины, Строгановы и Урусовы забыли про своих предков; они не хотят поддержать те памятники истории и искусства, которые близки к разрушению или, как памятник Строгановой, работы Козловского, уже наполовину погибли. Академия художеств, которая издает какие-то памятники сербской архитектуры [1], не хочет знать того, что гибнут произведения тех художников, которые когда-то были гордостью той же Академии.
Какой насмешкой кажется надпись на могиле Козловского: «Под камнем сим лежит ревнитель Фидиев, российской боанорот». Памятник над этой могилой, работы Демута, весь покосился, мраморный барельеф выветрился. Как немного при самой маленькой любви к памяти покойного стоило бы поддержать эту гробницу. Памятник Е. С. Куракиной – лучшее произведение Мартоса – осенью и зимой даже не закрывается, и надо думать, и этот памятник погибнет. Еще в худшем виде памятники Строгановой, Завадовского, Державиной и множество других интересных произведений русской скульптуры. Многие памятники в таком ужасном виде, что нет решительно никакой возможности восстановить, ни кому они поставлены, ни кто автор их. Все прошлое нашего искусства сравнительно так близко от нас, что прямо ужасно подумать, что, благодаря полному отсутствию интереса к нему, история его почти совсем не может быть восстановлена.
Но, несмотря на запустение, на некоторых кладбищах Петербурга, а особенно на самом старом из них – Лазаревском, еще сохранились некоторые произведения русских скульпторов. С основания Петербурга [2] здесь хоронили многих замечательных людей, и естественно, что здесь встречается наибольшее количество интересных памятников. Среди мастеров, исполнявших надгробные украшения в виде статуй и барельефов, первое место занимает Иван Петрович Мартос (1752 – 1835). Произведения этого талантливого и плодовитого скульптора еще так мало исследованы, что надгробные памятники, исполненные им, являются ценным материалом для характеристики этого художника.
На Лазаревском кладбище случайно находится множество его работ. Самым ранним произведением среди них надо считать памятник графу Никите Ивановичу Панину в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Памятник исполнен из мрамора в виде двух фигур старца и юноши, стоящих подле бюста Панина. Это произведение Мартоса [3] неприятно разнится от других работ его – неуклюжестью фигур, лишенных той грации, которая так характерна во всех работах Мартоса [4]. Другое произведение его – чудесный памятник княгини Елены Степановны Куракиной (1735 – 1768) – должно занимать выдающееся место среди всех его созданий. Плавная нежность формы, трагическое движение плачущей фигуры над гробом Куракиной и красота силуэта всей скульптурной массы делают из этого памятника одно из лучших произведений русского ваяния XVIII века. Чекалевский [5] так пишет об этом памятнике: «Благочестие в виде женщины, имея при себе кадильницу и облокотившись на медальон, представляющий изображение покойной княгини, оплакивает ее кончину. Сия статуя поставлена на подножии, на котором представлены в барельефе два ее сына, соорудившие эту гробницу в память их матери». Изображение этих двух сыновей «бриллиантового князя», Александра Борисовича и его брата Алексея, представляет их в виде двух героических фигур, высеченных в мраморе. Надпись на гробнице указывает и на время ее исполнения:
«Сей памятник воздвигнут княгине Елене Степановне Куракиной как почтенной, чадолюбивой и добродетельной матери любовью, почтением и благодарностью к ней двух ее сыновей князя Александра Борисовича и князя Алексея Борисовича Куракиных 1792 года». К этому же 1792 году относится и другое замечательное произведение Мартоса – надгробный памятник заводчику А. Ф. Турчанинову, умершему в 1787 году 83 лет [6]. Две бронзовые фигуры поддерживают бюст Турчанинова, стоящий на пьедестале, украшенном барельефами и гербом покойного. Прекрасная непринужденность движений и нежная грация стоящей женской фигуры характерны для Мартоса. Существует указание, что в 1787 году другому талантливому русскому скульптору Прокофьеву был также заказан надгробный памятник только что умершему Турчанинову [7], но надо полагать, что произведение это почему-либо не удовлетворило заказчиков. На том же Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры, недалеко от памятников Куракиной и Турчанинова, находится еще одно красивое произведение Мартоса – бронзовая статуя княгини Елизаветы Ивановны Гагариной (1773 – 1803) , урожденной Балабиной, относящаяся к более позднему периоду деятельности художника [8]. Следует заметить, что работы Мартоса, несмотря на их выдающиеся достоинства – замечательное понимание форм и грации движений, – страдают некоторым классическим однообразием, столь понятным в последователе Кановы и ученике Менгса. «Cet artiste, – писал про Мартоса Реймерс, – dont les talents meritent d'ailleurs tant d'égards, se repete peut-etre quelques fois. II finit jusqu'a l'excés; son ouvrage prend ainsi un air léché et devient froid. Ce parfait poli de ses esquesses fait trop ressembler une production à un ornement de cabinet; cela flatte sans doute de grand nombre, mais ne satisfait pas le connoisseur» [Сей художник, талант которого вызывает выражение, иногда бывает не оригинален. Он заканчивает свой труд, бывает, чересчур рано, то есть оказывается результат, вид его труда кажется холодным, не проникнутым чувством. Завершенный, гладкий набросок кажется кабинетной декорацией – это, без сомнения, польстит великому множеству господ, но не удовлетворит знатока (фр.)] [9]. Так писал один из современников Мартоса, несколько строго относясь к талантливому скульптору.
Но не один Мартос украшал своими произведениями могилы умерших. Современник его, датский скульптор Dominique Rachette (1744 – 1809), почти всю свою жизнь проведший в России и переименованный у нас в Якова Ивановича, также оставил образцы своего таланта на одном из петербургских кладбищ. Находящийся в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры памятник канцлеру Безбородко – одна из замечательнейших работ Рашетта. Бронзовый бюст Безбородко стоит на мраморном пьедестале. У подножия его помещены две бронзовые фигуры гениев, один из них освещает светильником надпись, высвеченную под бюстом: «Родился 1744 года 17-го марта скончался 1799 года 6-го марта». Сзади фигуры гения лежит груда книг и виден петух. С другой стороны пьедестала стоит гений и одной рукой закрывает глаза, а другой опирается о колонну. Сзади бюста гений мира держит в левой руке масличную ветвь, а правой указывает на бюст Безбородко. Красивая группа эта была исполнена по рисунку друга Безбородко, известного Н. А. Львова, Рашеттом в 1801 году, и с нее была исполнена Саундерсом гравюра [10]; надпись, находящаяся на гравюре, объясняет аллегорию: «Скромные добродетели: Трудолюбие и Ревность (Lahore et Zelo), составляющие девиз герба светлейшего князя Безбородко, украшают и надгробный его монумент, и когда Трудолюбие светильник жизни представляет уже погасающим, тогда Ревность к службе отечества старается извлечь последнюю каплю елея, дабы возродить благотворное пламя. Между тем тихий гений мира, венчающий образ подвижника, показывает масличную ветвь, которою Великая Екатерина ознаменовала и важность дела и заслуги миротворителя». Памятник был заказан братом канцлера графом Ильей Андреевичем [11], в 1805 году закончен, и исполнение его обошлось в 15 000 рублей [12]. Терещенко в 1837 году так описывает этот памятник: «Гений с левой стороны освещает хартии и указывает на слова «Мир с турками в 1791 году»...» У подножия мавзолея изображен орел с опущенными крыльями и княжеский щит со словами: «Lahore et Zelo». Вокруг памятника еще в 1881 году существовала прекрасная решетка14, но в настоящее время ни фигуры орла, ни надписи, ни решетки не существует. Быть может, через несколько лет не будет уже и самого памятника. Памятник стоит в темной комнате, весь запылен и заставлен какими-то ящиками. Грустно смотреть на то запустение, в котором теперь это прекрасное произведение Рашетта, и пренебрежение памяти того, на смерть которого была написана Державиным эпитафия:
За сердце и за ум
Он был почтен двумя царями.
Любим, осетован друзьями,
Не погребальный блеск, не звук ему хвала, –
Дела! [15]
Произведения другого талантливого скульптора Козловского (1753 – 1802) также встречаются на кладбище Александро-Невской лавры. Бюст митрополита Гавриила (1791) в Троицком соборе, и особенно интересный барельеф над могилой Мелиссино (1800) в Лазаревской церкви, и группа над могилой Строгановой (1802) на Лазаревском кладбище – все это прекрасные образцы русской скульптуры XVIII века. Могила баронессы Строгановой находится в ужасном виде. Руки и носы прекрасных мраморных фигур отбиты, бронзовые украшения частью уже уничтожены, и все это чудесное произведение Козловского доживает последние дни. Если потомки Строгановой не позаботятся теперь же о сохранении памятника, то через несколько лет от него не останется и следа. Грустно читать трогательную надпись на могиле: «Здесь соединены два любовные праха баронесс Софьи Александровны Строгановой, урожденной княжны Урусовой, супруги гофмаршала действительного камергера и орденов св. Иоанна Иерусалимского Командора барона Александра Сергеевича Строганова, родившейся 20 августа 1779 года, скончавшейся 26 апреля чрез 6 дней по рождении дочери баронессы Веры, последовавшей за матерью 3 мая 1801 года, а сей печальный памятник соорудил на 72 году от своего рождения генерал-майор князь Александр Васильевич Урусов, лишившийся единственной дочери и внука своих на сем месте покоющихся, коих оплакивает с ним и супруга его княгиня Анна Андреевна Урусова». Надпись трудно разобрать, так как весь памятник покрыт плесенью.
Не только памятники работы Козловского, но и могила его самого находится в запустении. На Смоленском кладбище, где лежит тело Козловского, поставлен небольшой красивый памятник, исполненный Демут-Малиновским. В архивах Академии художеств еще сохранились некоторые документы об исполнении Демутом этого надгробного монумента. За 1802 год имеется дело «О сооружении надгробного памятника в уважение оказанных Академии и Отечеству заслуг покойного господина профессора Козловского». Вот это дело: «Императорской Академии художеств в почтенный совет от президента оной действительного тайного советника, сенатора, обер-камергера и кавалера.
Предложение
Изъявляя признательность мою к достоинствам и дарованиям покойного господина профессора скульптуры Козловского, который изящными многими своими произведениями отличался во все время службы своей при Академии и немалую приносил ей честь, почитаю за нужное во уважение оказанных им Отечеству и Академии заслуг соорудить над гробом его памятник; почему сим Совету предлагаю дать воспитанникам скульптурного и архитектурного классов программу, которую бы изобразили они соответственно способностям и добродетелям своего учителя чувства свои. И как тело его погребено в месте, не имеющем довольной стражи, для уверения, что памятник сей навсегда останется безвреден от руки похитителя, то в рассуждении сего объяснить воспитанникам, что они мысли свои располагали более в изображении чувств душевных, нежели в представлении пышных и великолепных; то есть таким образом, чтоб предметы, качества его изображающие, были не столь огромны и не представляли бы фигур отдельных. Тот, кто лучше исполнит, получит золотую медаль» [16]. Лучше всех других «изражение своих чувств душевных в память к добродетелям своего учителя» исполнил Демут-Малиновский, за что он и был награжден первою золотою медалью [17].
Современник Козловского И. А. Акимов, на двенадцать лет переживший его, писал после его смерти: «Прилежностью и стремительным соревнованием бывшими в одно с ним время художниками достиг он до отличной славы. Он был смел в своих произведениях, и множество работ доказывают отважность его в предприятиях, совершенных им в короткое время. Основание рисунка знал он как скульптор весьма твердо; отчего по профессорской должности во многом был полезен для обучающихся при Академии и не скоро, может быть, заменен будет» [18].
На могиле Козловского памятник украшен с одной стороны аллегорическим изображением гения скульптуры, с другой – барельефным портретом Козловского, единственным дошедшим до нас его изображением [19]. Говоря о Козловском, нельзя не упомянуть о другом скульпторе XVIII века – Гордееве. К сожалению, даже те немногие произведения, которые были им исполнены, не дошли до нас. Так исчез бесследно монумент над могилой фельдмаршала князя А. М. Голицына работы Гордеева, монумент, прежде находившийся в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры [20].
Другому не менее редкому скульптору – Крылову (1786 – 1846) – приписывается на Лазаревском кладбище памятник графине Прасковье Андреевне Потемкиной [21]. Однако по композиции он скорее напоминает Мартоса и, быть может, исполнен Крыловым по его рисунку. Этот мраморный ионический храм украшен отличными барельефами, изображающими разлуку матери с детьми и христианскую покорность женщины, которая, опираясь на Крест, символ спасения, спокойно предается Вере, изображение которой находится на противоположном ей барельефе. На памятнике находится надпись, начинающаяся словами: «Ты, Боже, еси Воскресение наше и живот. Упокой душу рабы твоея Праскевы, Христе Боже наш». Недурны медальон и аллегорическая фигура из мрамора на памятнике графа С. Н. Ягужинского, по работе несколько напоминающем екатерининского скульптора Федоса Щедрина [22]. Характерен медальон-бюст, исполненный в 1838 году Гальбергом над могилой Е. М. Олениной на Тихвинском кладбище. К сожалению, не все русские лица заказывали себе памятники русским скульпторам, многие предпочитали выписывать их из Италии или же заказывали иностранным мастерам, работавшим в России. Таковы два бронзовых, вызолоченных медальона над могилой И. И. Бецкого – один портрет его, а другой – аллегорическая композиция [23]. Оба они сходны с теми медальонами, которые были выбиты в 1772 году медальером Laeger'oM и поднесены Бецкому Сенатом [24]. Автором этих медальонов, равно как и медальона на могиле И. И. Шувалова, находящейся в той же Благовещенской церкви, – следует признать известного Лебрехта. Иностранным же скульптором I. Сат-berlin Danves исполнен в 1810 году красивый памятник князю А. М. Белосельскому, изображающий плачущее семейство князя и ангела, уносящего портрет усопшего на небо [25]. На Смоленском кладбище красив памятник Киндяковой, исполненный в Петербурге в 1826 году скульптором Павлом Гаттоцуном. Другим итальянским скульптором Трискорни выполнен бронзовый барельеф на могиле Вальтера Веенинга на Смоленском кладбище. Группа узников и фигура самого Веенинга, которых он посещает в темнице, немного резки и угловаты [26]. На тех же кладбищах находится множество и других барельефов и медальонов, исполненных более второстепенными мастерами.
Но не только произведения известных художников достойны внимания. Среди надгробных памятников старых петербургских кладбищ встречаются красивые произведения талантливых анонимных авторов XVIII и 1-й половины XIX столетий. Саркофаги и храмы с колоннами и нишами, античными вазами, гирляндами цветов и факелами, коленопреклоненные фигуры женщин и детей и другие чудесной красоты архитектурно-орнаментальные монументы. Таковы три прекрасных памятника на могилах купеческого сына Антонова и его родителей Ивана Ивановича и Анны Семеновны, характерный образец русского empire'a [27]. He менее типичны памятник Шемякину и Апайщиковой, последний со стихами:
О ближних щастии печась, сама лишенна,
Дух твой престал страдать, ты к вечности блаженна [28].
К более ранней эпохе относится характерный памятник княжны Смарагды Карловны Гики (1733 – 1818), дочери молдавского господаря, вероятно, сестры той очаровательной маркизы Зои Маруцци, которая была писана Росленом [29]. И. И. Бернулли в своих записках так говорит о княжнах Гиках: «Внимательно осмотрел я (в 1777 году) небольшое общество молодых женщин, появившихся в обыкновенном их одеянии, но прибывших из отдаленной и малоизвестной страны. Иные говорили, что они из Грузии. У них были длинные, невинные лица, чудные черные глаза, белый, отчасти желтоватый цвет лица, черные, совсем гладкие волосы, спереди связанные и через лоб висевшие, голова, покрытая чем-то вроде чепца. Их восточного богатого одеяния не могу я подробно описать» [30]. Одна из княжон Гик значится фрейлиной в придворном календаре 1799 года [31].
На Лазаревском кладбище красив памятник М. Н. Муравьеву, украшенный барельефами и портретом-медальоном покойного. Под медальоном изображена семья умершего, плачущая о его кончине. Эпитафия на памятнике гласит: «Надгробие сие поставила в достодолжную его память и благодарность к нему супруга его Екатерина [32] с малолетними сыновьями Никитою и Александром [33], с пролитием горьких слез и усердных молитв ко Всевышнему, да успокоит душу преставлявшегося в селениях своих небесных...»
Дух кроткий, честный, просвещенный,
Не мира гражданин сего
Влетел в селения священна,
Здесь друга прах почиет моего.
Интересны памятник младенцам Демидовым на Лазаревском кладбище, представляющий коленопреклоненную женскую фигуру над трупом ребенка, два храма и саркофаг Яковлевых на Смоленском кладбище, находящееся на том же кладбище горельефное изображение известного адмирала Грейга и фигура молящегося ангела на могиле девочки Грейг с эпитафией:
Et rose elle à vecu ce que vivent les roses
L'espace d'un matin... [Она жила будто роза нежным прозрачным утром (фр.).]
Красив памятник из белого мрамора над могилой секунд-майора Измайлова на Лазаревском кладбище. Тут же недалеко могила известного фаворита Екатерины – графа Петра Васильевича Завадовского. Памятник состоит из двух фигур и бюста графа, но это некогда замечательное произведение [34] в настоящее время окончательно изуродовано позднейшей реставрацией, исполненной в 1860 году Татьяной Каблуковой, дочерью Завадовского. «Другу человечества, – говорится в эпитафии, – предводительствовавшему разными делами и приобревшему колену (sic) своему графский титул». Прекрасно исполнен бронзовый медальон – портрет известного конференц-секретаря Академии художеств Петра Чекалевского, автора книги «Рассуждение о свободных художествах»:
Пришед от бытия в объятия природы,
Душою он ушед в превыспренные своды.
Пред всемогущее святое существо,
Оставя на земле земное вещество...
Так говорит надпись на его могиле [35].
Памятник графу Петру {Кирилловичу Разумовскому (1751 – 1823), сыну «благородного Кириллы Гетмана», и его жене очень красиво задуман и исполнен. Второй из них более ранней эпохи – типичный empire, саркофаг с головами сфинксов и прекрасной глубоковыразительной женской фигурой, плачущей над могилой. Характерна надпись на этой могиле: «Госпожи действительной тайной советницы, покоющейся в надежде воскресения мертвых»:
Пройдя явлений мир, земной свой путь сверша,
Гряди в свой мир существ, небесная душа.
Теки к отцу любви чрез сына примиренна,
Соцарствуй вечному, вовеки будь блаженна.
Сонаслаждайся с ним во невечерним дни,
Что сеяла ты здесь, там в радости пожни –
Так молит сирота, вдовица так взывает,
Вздыхает здесь твой друх – и слезы проливает.
Но не только внешняя красота надмогильных монументов представляет глубокий интерес; имена тех, кто погребены в могилах, и эпитафии на гробницах их – любопытные материалы для исследователей былого. Когда знаешь жизнь тех, кто лежит под этими плитами, – поражаешься тем странным сплетением обстоятельств, которое соединяет и разлучает людей. Как будто здесь собрались после смерти все те, кто когда-то составляли тесный кружок придворного общества. На маленьком пространстве старого Лазаревского кладбища погребена целая эпоха, целый мир отживших идей, почти все придворное общество Елизаветы, Екатерины и Павла. Здесь, над могилами этих людей, стоят памятники, плачущие женщины над урнами, молящиеся дети, вазы, саркофаги, дуб, сломанный грозой, – аллегорическое изображение погибшей молодой жизни. Иногда барельефные портреты погребенных лиц, иногда портреты всей семьи, друзей и близких, оплакивающих покойного. На могиле М. Б. Яковлевой [36] – красивый саркофаг белого мрамора, семь птенцов в опустевшем гнезде и их опечаленный отец оплакивают смерть матери, труп которой лежит тут же:
Вот, дети, гроб ее, – гроб матери почтенной,
Крушитеся по ней, – а я, муж, изнемог,
Источник слез моих среди тоски иссох;
Подруги нет души – нет сей главы бесценной.
О, чады сирые, кто вас к груди прижмет?
Кто в слезном сиротстве у сердца вас согреет?
Но тот, кто враговых птенцов хранить умеет,
Воззвав ее к себе, ток ваших слез утрет!
Эта наивная и трогательная эпитафия как нельзя более характерна для XVIII века.
Que fais-tu dans ces bois, plaintive tourterelle?
Je gemis, j'ai perdu ma compagne fidele.
Ne crains-tu point que l'oiseleur ne te fasse mourir
comme elle?
Si ce n'est lui, ce sera ma douleur [О чем поешь ты в лесу, жалобная горлица? Я плачу, потеряв подругу свою верную. Быть может, и мне птицелов смерть подарит, как той? Но нет, одну лишь скорбь (фр.).37].
Так говорится в одном старинном стихотворении.
Еще характернее памятника Яковлевой монумент над могилой А. А. Чичерина (1808), поставленный ему «светующей матерью». Памятник этот изображает птицу Феникса, объятую пламенем.
Родился мудрым быть и в вечность отлетел,
Конечно, рано ты к бессмертию сгорел.
Но феникс мог ожить, во пламени сгорает.
Не небожитель так живет, скончался, умирает.
Многие памятники особенно характерны для тех, кому они поставлены, Так, лицам, известным своею благотворительностью, поставлены монументы облагодетельствованными ими. На Смоленском кладбище над могилой доктора Симпсона (1749 – 1822) на портике поставленного ему храма виднеется надпись: «От пяти благодарных семейств». «Для добрых, милых душ и смертная коса острее», – говорится в другой эпитафии.
Над могилой воинов расположены каски, кирасы и оружие. На могиле адмирала Ханыкова на Лазаревском кладбище стоит обелиск, украшенный мертвой головой, якорем и трезубцем.
Здесь старец опочил, благословенный свыше,
Вождь сил несущихся с громами по морям,
Он был в день брани – лев, в день мира агнца тише,
России верный сын, слуга и друг царям.
На египетском саркофаге на могиле Чичагова на том же кладбище высечена выдержка из стихов Екатерины:
С тройною силою шли шведы на него.
Узнав, он рек: «Господь защитник мой!
Они нас не прогонят».
Отразив, пленил и победу получил.
В Лазаревской церкви над могилой Ганнибала, «арапа Петра Великого», помещена надпись:
Зной Африки родил, хлад кровь его покоил,
России он служил – путь к вечности устроил.
Тут же, в Лазаревской церкви, находятся гробницы Шереметевых, и среди них лежит тело фельдмаршала графа Бориса Петровича, а подле него тело обер-камергера графа Николая Петровича: «Вспоминаешь христианское смирение сего вельможи, – пишет Свиньин [38], – коего мы были свидетелями. Пренебрегши предрассудками, первою волею завещал он похоронить себя сколь возможно проще, а деньги, предполагаемые на приличное погребение по званию его и великому богатству, – раздать бедным, коих он был всегда лучшим покровителем и утешителем. Искренние слезы и благословения тысяч, осиротевших его потерею, мешаясь с тихим священным пением, провожали тело его до обители вечного покоя». На некоторых могилах скромные памятники и не дают подозревать, что здесь покоятся некогда знаменитые люди. Такова могила известного начальника Тайной канцелярии Шешковского – «кнутобойного палача», по прозванию современников. «Он умел, – по словам П. А. Радищева, – с необыкновенной ловкостью, приобретенной частыми упражнениями, так искусно ударить палкой в подбородок, что все зубы выскакивали вон». Шешковским были произведены розыски по делам Радищева и Новикова. На могиле Шешковского скромно написано: «Служил отечеству 56 лет». Иногда, рассматривая могилы, видишь, что рядом похоронены те, кто всю жизнь ненавидели друг друга: так лежат на Лазаревском кладбище писатели Лукин и Фонвизин. Иногда те, кто всю жизнь любили друг друга, разлучены после смерти. Целые страницы семейных хроник XVIII века проходят перед нами. Фаворитки Потемкина сестры Энгель-гардт похоронены в разных церквах Александро-Невской лавры. «Ангел во плоти», графиня Скавронская, похоронена в церкви Св. Духа, ее сестра, княгиня Юсупова, – в Благовещенской церкви. Третья сестра Энгельгардт, в замужестве графиня Самойлова, почти столь же, как и «ангел во плоти», пользовавшаяся влиянием на «великолепного князя Тавриды», также лежит в церкви св. Духа. Она похоронена рядом со своим мужем – с тем, с кем при жизни она вечно ссорилась. Граф Ростопчин в 1796 году писал об этом Воронцову:
«La femme du comte S... vient d'accoucher d'un fils que Ton prétend etre venu avant terme. Le procureur general n'y trouve pas son compte, car il ne vit pas avec sa femme, qui malgre cela donne des preuves de fécondite» [Госпожа графиня С... сыном до срока разрешилась от бремени. Главный прокурор долга своего не исполняя, рядом со своею женою не был, хотя не мог доказательств того, что она в тягости, не видеть (фр.)].
Апраксины и многие их родственники похоронены на Лазаревском кладбище. Над могилой фельдмаршала Степана Федоровича Апраксина находится красивый мраморный барельеф с плачущей женской фигурой. Чудесный памятник Мартоса над могилой дочери Апраксина, княгини Елены Степановны Куракиной, находится подле. Куракина, знаменитая красавица своего времени, пользовалась расположением императрицы Екатерины. Не по увлечению, а по расчету Куракина была в близких отношениях с графом И. И. Шуваловым, что не мешало ей одновременно увлекаться адъютантом графа – Григорием Орловым. В то же время она старалась привлечь внимание Петра III, что ей также удалось довольно скоро. «Бесстыдство ее было так велико, – пишет князь М. И. Щербатов, – что когда Л. А. Нарышкин ее отвозил домой рано поутру и хотел для сохранения чести ее закрывши гардины ехать, она, напротив того, открывая гардины, хотела всем показать, что была у Государя». В ходившем по рукам сатирическом каталоге Куракиной приписывали «mille et une faveurs [39]» [Тысячу и одну милость (фр.).]. Над могилой Куракиной высечена надпись: «Быв любимою, почтенною от всех, кто только ее знал, провела краткий век свой с любовью ближнего, с усердием и примерным исполнением всех ее должностей. Проходящий, помолись о спасении души ее». Внук Апраксина, племянник княгини Е. С. Куракиной, мистик и масон П. А. Талызин (1767 – 1801) также погребен на Лазаревском кладбище. Над могилой его поставлен красивый античный храм, украшенный сверху лежащей женской фигурой. Талызин, как говорят, покончил жизнь самоубийством через два месяца после кончины императора Павла I, угрызаемый совестью. Он вместе с Паленом и Паниным был в заговоре на жизнь государя. На могиле Талызина виднеется надпись: «Любезному, нежному и верному брату и другу, в вере непоколебимому, в счастии и в несчастии равному, в честности отличному и в дружбе неизменному». Бывший в день смерти Павла командующим внутренним караулом соучастник Талызина, Сергей Никифорович Марин (1776 – 1813), также похоронен недалеко от него. Сестра Марина, княгиня Мещерская, поставила на его могиле памятник, изображающий в барельефе княгиню, плачущую у бюста ее покойного брата. На памятнике надпись:
О мой надежный друг, расстались мы с тобой
И скрылись от меня и счастье и покой!
Граф Н. И. Панин и невеста его графиня А. П. Шереметева похоронены отдельно. Панин лежит в церкви Благовещения, и над могилой его стоит пышный памятник, исполненный Мартосом. Графиня Анна Петровна Шереметева похоронена на Лазаревском кладбище.
Прелестная, хотя и не красивая Шереметева умерла совсем молодой от оспы. «Жалость тебе напишу, – писала графиня Румянцева мужу, – Анна Петровна Шереметева умерла от оспы, так сильная воспа была. Микита Иваныч был во всю болезнь невестину в Петербурге, жил у брата и через третьи руки имел известие, что происходило с невестою» [40]. «Вместо брачного чертога, – написано на ее могиле, – тело ее предано недрам земли, а непорочная ее душа возвратилась к непорочному своему источнику, в живот вечный, к вечному и живому Богу». Что же касается до графа Панина, то он до конца жизни остался холостым, много увлекаясь женщинами, так как был, по выражению митрополита Платона, «к гуляниям склонен». Камер-фрейлина императрицы Екатерины графиня А. С. Протасова похоронена в церкви св. Духа. Умершая в глубокой старости, Протасова так и не вышла замуж, хотя Императрица неоднократно хотела устроить брак Протасовой с графом Аркадием Морковым. Этому однако препятствовала некрасивая наружность Протасовой, о которой один из современников ее пишет: Mademoiselle Protassoff etait d'une laideur repous-sante, grosse, noire, ayant considerablement de barbe et une prestance tres ridicule par ses grands airs» [Мадемуазель Протасова была отталкивающе-безобразна, черна, бородата и весьма смешила величественностью вида своего (фр.). 41]. He отличавшийся красотой граф Морков отказался от этого брака, сказав: «Она дурна, я дурень, что же мы с нею будем только безобразить род людской». Морков так и умер холостым, но от французской актрисы Гюс имел дочь Варвару, бывшую за князем Голицыным и получившую титул и состояние отца. Дочь воздвигла над могилой отца прекрасный бронзовый саркофаг, украшенный отличными кариатидами и орнаментами. На саркофаге находятся стихи:
Поборник истины, блюститель правоты
Служил как верный сын Отечеству престолу.
Как столп недвижим, непреклонен долу,
Высокий тонкий ум и сердца доброты
Всегда он озарял чистейшею душою;
Был славен на земле, по верою святою
В прекрасных днях своих стремился к небесам,
Здесь в памяти живет, а дух бессмертный там;
Дочь благодарная, печалью сражена,
Лежит, едва дыша, у праха, ей священна,
Лежит и молится и про себя, и вслух,
Да в лоне Божием его почиет дух.
ПРИМЕЧАНИЯ [Публикуются по тексту, напечатанному в журнале «Старые годы». 1907. Февраль. С. 50 – 51.]
1 Покрышкин Я. Православная церковная архитектура в нынешнем Сербском королевстве. СПб., 1906.
2 См. историю Александро-Невской лавры в изданиях: Рубан В. История С.-Петербурга. СПб., 1779, С. 335 – 446; Свиньин П. П. Достопамятности Санкт-Петербурга. СПб., 1817, С. 1 – 49; Павлов А. Описание Св. Троицкой Александро-Невской лавры с хронологическими списками особ, погребенных в церквах и на кладбищах. СПб., 1843; Пушкарев И. И. Исторический указатель достопамятностей Петербурга. СПб., 1846 С. 11 – 29; Пыляев М. И. Старый Петербург. 1887 С. 21 – 50; Невский проспект. СПб., 1902.
3 Рисунок самого художника для этого памятника находится у П. Я. Дашкова.
4 Надгробные монументы исполнялись Мартосом не только для Петербурга, но и для многих провинциальных городов России. В подробном очерке о Мартосе в одном из будущих номеров журнала мы дадим список всех этих памятников.
5 Чекалевский И. Рассуждение о свободных художествах. СПб., 1792. С. 98.
6 Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных портретов Т. IV. СПб., 1872. С. 272; Сайтов В. И. Санкт-Петербургский некрополь. М., 1883. Надпись на пьедестале гласит: «Памятник сей сооружен потомками здесь погребенного в знак искреннего к нему (sic!) почитания и любви, он, имея дарования отменные, истощал труды на многие полезные (sic!) деяния, оставил наследующим по себе неизгладимую память». Сзади одной из фигур подпись: «Martos sculpt, fondu par E. Gasteton 1792».
7 Собко Н. П. Словарь русских художников с древнейших времен до наших дней. В 3 томах. СПб., 1894 – 1900.
8 Надпись на пьедестале гласит: «Княгиня Елисавета Ивановна Гагарина, урожденная Балабина родилась 1773 года марта 28 дня скончалась май 23 дня 1803 года». Кобеко ошибочно относит эту статую к произведениям Рашетта (см.: Вестник изящных искусств. 1885. С. 640). Со статуи существует гравюра Афанасьева.
9 Н. Reimers. L'Academie Imperiale des Beaux Arts de St.-Petersbourg. St.-Petersbourg, 1807. P. 68.
10 Wassietchikoff I. 80.; Ровинский И. 384. Вестник изящных искусств. 1883. С. 640. Гравюра исполнена с рисунка или же с первоначального эскиза Рашетта, так как она сильно разнится от памятника.
11 Григорович В. И. Канцлер кн. Безбородко. II. С. 448.
12 St.-Petersburg am Ende seines ersten Jahrhunderts. St.-Petersburg, 1805. II.
13 Опыты обозрения жизни русских сановников, управлявших иностранными делами в России. СПб., 1837. С. 196 – 197,338.
14 См. гравюру в «Сборнике Русского исторического общества». Т. 29. С. 448.
15 Державин Г. Р. СПб., 1866. С. 378.
16 Архив Императорской Академии художеств. 1802. № 31.
17 Архив Императорской Академии художеств. 1802. Определение совета от 11 декабря. В галерее Академии находится проект памятника работы Демута, считающийся памятником Козловскому (№ 2245), вероятно ошибочно, так как не имеет ничего общего с памятником, стоящим на Смоленском кладбище и, кроме того, представляет отдельную крупную размеров фигуру, что противоречит заданной Академии программе.
18 Северный вестник. 1804. Ч. I. С. 353.
19 В специальной статье о Козловском мы надеемся дать этот снимок.
20 Чекалевский. Рассуждение о свободных художествах в России. СПб., 1792. С. 99.
21 Это ничем не обусловленное указание. См.: Пыляев М. И. Старый Петербург. С. 42.
22 Памятник в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры.
23 В Благовещенской церкви.
24 Иверсен Ю. Б. Медали в честь русских деятелей. Ч. I. С. 40 – 41.
25 На Лазаревском кладбище.
26 Под барельефом надпись: «Болен (бех) и посетите мене в темнице бех и придесте ко мне (Матф. XXV, 36). И слышен глас с небес, глаголющми: напитай блаженни мертви умирающие о Господе отныне. Ей глаголет дух: де почиют от трудов своих дела бо их ходят в след с ними» (Апок. XIV. 13).
27 На Смоленском кладбище, см. прилагаемый список.
28 На Лазаревском кладбище, см. прилагаемый список.
29 Портрет принадлежит Е. А. Боткиной и был дважды на выставках.
30 Русский архив. 1902. № 1. Записки Бернулли.
31 Придворный календарь, 1898. С. 144. В довольно редкой книге «Livre d'or de la noblesse phanariote» (Athenes, 1892), где помещено исследование о роде кн. Гик, все сведения о Гиках, выехавших в Россию, сбивчивы и неполны. Так, там даже совсем не указаны г-жа Коцебу, баронесса Гейсмар, г-жа Шубина, маркиза Маруцци и Смарагда, о которой идет речь.
На памятнике кн. Смарагды Гики еще в 1883 году находилась следующая стихотворная эпитафия:
Смарагда, Гиков дщерь, мать сирым и несчастным,
Земной свой путь сверша, здесь телом почиет.
Но духом радостным и тлену непричастным
В обителях Отца, Спасителем живет.
Сайтов В. И. Петербургский некрополь. М., 1883.
32 Екатерина Федоровна (1771 – 1848), урожденная баронесса Колокольцова.
33 Впоследствии известные декабристы.
34 Свиньин П. П. Достопамятности Санкт-Петербурга [и его окрестностей]. СПб., 1817. С. 28.
35 На Лазаревском кладбище.
36 Находится на Лазаревском кладбище. Мавра Борисовна Яковлева умерла в 1805 году, 31 года.
37 «La Muraille parlante ou tableau de ce qu'ont écrit et dessine les Cadets gentilhommes». St.-Petersbourg, 1790. P. 75.
38 Свиньин П. П. Достопамятности Санкт-Петербурга [и его окрестностей], СПб., 1817. С. 25 – 26.
39 Вел. Кн. Николай Михайлович. Русские портреты. Т. II. С. 55.
40 Письма гр. Е. М. Румянцовой к мужу. СПб., 1888. С. 104.
41 Figures du temps passe. Paris, 1900, P. 142.
42 Вел. Кн. Николай Михайлович. Русские портреты. Т. I. Табл. 33.
@темы: обряды и традиции, погребальные сооружения, древние захоронения, кладбища Санкт-Петербурга, атрибуты погребения и похорон